— Я — своя собственная, — после секундной паузы ответила кореянка. — Но за лучшую прощаю. А что у Винса всё схвачено, так хватает правильно. Со временем научишься, если, конечно, не помрешь раньше.

От этих ее слов Рекса пробрало холодком. Вспомнились вчерашние трупы на площади и короткий взмах ножа. А спокойные и учтивые корейцы из тройки прикрытия, которые сейчас шли, отставая на пару шагов, накануне выглядели вовсе не так дружелюбно, мало того, были готовы убить своего же по единственному знаку этой хрупкой девушки.

— Скажи, в этом мире вообще есть хоть что-то, что именно такое, каким кажется на первый взгляд? — прервал молчание рейдер.

— Наверное, есть, — весело ответила Су Мин. — Но мне ни разу не встречалось.

Двадцать секунд.

Ровно. Двадцать. Секунд. Несколько мгновений, которые завтра решат всё. И ради этих коротких двадцати секунд сегодня были три долгих часа непрерывной тренировки.

Об этом думала Айка, шагая рядом с Керро по разрушенному городскому кварталу. Она устала. Вымоталась за последние шесть суток и физически, и эмоционально. А нынешний день практически досуха отжал невеликий запас внутренних сил. Ноги казались негнущимися, словно костыли, голова — пустой, как старая кастрюля. И все мысли сосредоточились вокруг одной, монотонно повторяющейся в сознании фразы: двадцать секунд.

С этими проклятыми двадцатью секундами Айю примиряли только два аргумента: Керро и еда. Оказалось, еда могла примирить воспитанницу интерната номер восемнадцать вообще с любыми трудностями. Потому что именно вкусная еда была тем стимулом, который вдохновлял Айку на борьбу. Да, натура мисс Геллан, как выяснилось, оказалась начисто лишена романтики, потому мисс Геллан совершенно пошло и заурядно любила пожрать. И аппетит у нее был совершенно не девичьим. Керро именно так и сказал, когда смотрел, с какой жадностью его подопечная уничтожает продукты после трёх часов яростных физических нагрузок. Кто бы другой упал и вырубился. А она ела, словно последний раз в жизни.

Да, не свобода и не приключения манили Айкину душу. Еда. Вкусная, сытная, которая не чета интернатской сублимированной бурде и протеиновым плиткам, похожим на застывший клей… Пожалуй, лишь теперь Айя поняла, что человеку нужно для счастья: короткая передышка, в которой есть самое главное — вода, чтобы помыться, еда, чтобы наесться, и человек, которого можно обнять и который на ощупь слегка столб.

У нее всё это есть. И будет. Если завтра она постарается. Главное — помнить про то, что секунд всего лишь двадцать. Двадцать стремительно летящих мгновений, которые окончательно решат судьбу Айи Геллан.

Повторяющаяся без остановки мысль (вот ведь вбил Керро в голову!) совершенно унесла девушку из реальности. Вымотанная донельзя Айка на автопилоте брела след в след за своим спутником, не обращая внимания ни на что вокруг. Так она и шла, пока не влетела носом в широкую спину. Удивительно, но внезапно остановившийся Керро даже не рыкнул.

— Вот же, блин, — сказал с досадой рейдер, — и хер ведь обойдешь.

Айя, ещё до того как успела понять причину остановки, инстинктивно подобралась и повторила всё согласно утренней инструкции — замерла в паре шагов слева от спутника, после чего быстро огляделась, выискивая возможное укрытие на случай, если начнется стрельба. В очередной раз она от души позавидовала очкам Керро, которые, похоже, позволяли видеть сквозь что угодно.

Рейдер на картинке с камер заднего вида прекрасно разглядел немудреные манёвры девушки и чуть усмехнулся: начинает включать соображение и инстинкты, плюс чётко следует инструкциям. Значит, шансы на будущее весьма неплохи.

— Расслабься, — сказал он. — Нам ничего особо не грозит. Но, ёп, до чего ж не вовремя. И обойти нельзя. Ладно, идём дальше. Глупостей только не делай и за оружие не хватайся.

Девушка сразу же послушно убрала руку от глока, хотя так и не поняла, чем конкретно раздосадован спутник. Лишь спустя несколько десятков шагов Айя увидела то, что Керро заметил раньше неё. Точнее не то, а того…

Посреди небольшой площади лежал массивный бетонный блок, к которому лицом вниз был привязан согнутый в пояснице мужчина. Лица его было не разглядеть из-за длинных дредов, которые болтались грязными сосульками. Мужчина вжимался щекой в грязный бетон и судорожно с подвываниями всхлипывал. А штаны у него почему-то были спущены до колен.

— Его… что… — Айя не решилась озвучить своё предположение, потому что оно показалось ей слишком ужасным. Однако реальность оказалась ещё хуже.

Керро ответил:

— Когда хотят, чтобы человек подыхал как можно дольше и поганей, загоняют поглубже слабый заряд взрывчатки. На кол или арматурину надо уметь сажать, а мастеров мало. С зарядом проще. Мощность давно подобрали. Это называется «вставить пистон».

Девушка судорожно сглотнула.

— Вежливые твари, — зло процедил рейдер. — Даже кляп воткнули, чтоб ором никому не мешал. Руки от оружия! — вдруг резко сказал он.

Айка вздрогнула, отдергивая ладонь, которая сама собой легла на рукоять глока.

— Не ты делала, не тебе и ломать. Идём мимо.

Так и прошли. От злости и беспомощности у Айи шумело в ушах. Но надрывные всхлипы прорывались даже сквозь этот гул и били по нервам, заставляли скрипеть зубами. Девушка шагала, уронив взгляд под ноги, чтобы только не видеть страшную чужую беспомощность и муку. Жаль, нельзя побежать бегом! Керро шёл рядом — напружиненный, собранный — и смотрел поверх умирающего куда-то в сторону.

Лишь на другой стороне площади, когда жалость, ужас, гадливость и бессилие переполнили девушку до краев, она протянула руку, чтобы остановить своего спутника, попросить, потребовать… А чего именно, и сама не понимала толком. Просто потребовать! Люди они или нет? И если люди, то как могут равнодушно уйти?

К счастью, ничего этого Айя сделать не успела, поскольку в узком переулке Керро вдруг оттолкнул её в подъезд, а сам выдернул из-под куртки правый пистолет-пулемёт и выстрелил, после чего одним прыжком ушел следом за спутницей. Две пули, прилетевшие с другой стороны улицы, запоздало ударили в стену.

— Обычно в таких случаях, — спокойно продолжая беседу, сказал рейдер, — в засаде оставляют стрелков, чтобы исключили вмешательство гуманистов вроде тебя или друзей казнимого.

Он достал из-под куртки экранчик, передал его Айе, а сам вытянул из рукава видеощуп, осторожно выставил его за угол и чуть повозился, беря в фокус бетонный блок. По серому камню вокруг патлатой головы расплывалось кровавое пятно.

— Прости, — у Айи был виноватый вид, — прости, я просто… Я не могла…

Она замолчала, потому что он ведь и так понял, чего именно она не могла. Прекрасно понял.

— Знаю, — сказал Керро. — Поэтому и пришлось стрелять отсюда. Иначе бы просто прошли еще метров двадцать и подобрались поближе через соседние развалины. Такое видеть в первый раз всем тяжко. А уж ничего не сделать — тем более.

Айя посмотрела на него с благодарностью и, не зная, что сказать, просто обняла.

Винсент сидел за своим столиком уже с полчаса. Попивал текилу, закусывал и лениво наблюдал за обитательницами заведения. Девчонки из танцовщиц, одетые в обтягивающие спортивные топы и лосины, занимались на сцене гимнастической растяжкой, повторяли элементы групповых номеров. Одна крутилась на пилоне. Упражнения и танцы были лишены чувственности — обычная тренировка. Движения собранные, скупые, артистичность побоку, простое заучивание, даже без музыки. Основной упор на слаженность и правильное распределение по сцене, чтобы никто никому не мешал и никто никого не толкал.

Мэрилин стояла в зале и наблюдала за подчиненными. Когда ей казалось, будто кто-то из них выкладывается с недостаточной самоотдачей, она резко хлопала в ладоши, чем сразу вызывала испуг и прилив стараний. Как понял Винс, владелица заведения планировала извлечь из вынужденного простоя максимальную выгоду, поэтому сейчас работницы эротического фронта яростно трудились над новой программой выступления. Толково. Когда всё уляжется, в «Нору» попрут страждущие мужики, причем многие — заметно разбогатевшие. И желательно их удивить и ублажить по максимуму, чтобы деньги они тратили, не считая. А ещё Мэрилин была отличным руководителем и потому знала: от ничегонеделания в глупые головы частенько лезут глупые же мысли, поэтому подчиненные не должны изнывать от безделья.