Наше обсуждение будет двигаться по континууму от эволюционно сформированных стратегий к рассмотрению того, как обработка информации, включая эмоциональные процессы, предшествует применению этих стратегий. Другими словами, оценка специфических требований ситуации предшествует адаптивной (или дезадаптивной) стратегии и запускает ее. Оценка ситуации, по крайней мере частично, зависит от базовых убеждений. Эти убеждения встроены в более или менее устойчивые структуры, называемые «схемами», которые отбирают и синтезируют поступающие данные. Затем психологическая последовательность переходит от оценки к эмоциональному и мотивационному возбуждению и, наконец, к выбору и реализации соответствующей стратегии. Мы рассматриваем основные структуры (схемы), от которых зависят эти когнитивные, эмоциональные и мотивационные процессы, как фундаментальные элементы личности. Хотя схемы не поддаются наблюдению посредством самоанализа, содержание убеждений доступно, и функциональные процессы могут быть обнаружены.
Личностные «черты», описываемые прилагательными «зависимый», «замкнутый», «самоуверенный» или «экстравертированный», можно понимать как внешнее выражение этих базовых структур. Присваивая событиям те или иные значения, когнитивные структуры запускают цепную реакцию, достигающую кульминации в открытых формах поведения (стратегиях), которые приписываются чертам личности. Следовательно, поведенческие паттерны, которые мы обычно приписываем чертам личности или определенным склонностям («честный», «застенчивый», «отзывчивый»), представляют собой межличностные стратегии, сформированные в результате взаимодействия между врожденной предрасположенностью и влиянием окружающей среды.
Такие признаки, как зависимость или автономия, которые в мотивационных теориях личности трактуются как основные побуждения, могут рассматриваться как функция этого огромного конгломерата базовых схем. В поведенческих или функциональных терминах эти признаки могут быть названы «базовыми стратегиями». Эти специфические функции могут наблюдаться в преувеличенном виде в некоторых поведенческих паттернах, приписываемых, например, зависимым или шизоидным личностям.
Далее в нашем обсуждении мы переходим к теме активизации схем (и режимов[6] поведения) и тому, как это выражается в поведении. Заложив основу для нашей теории личности, мы рассмотрим эти структуры применительно к психопатологии. Выраженная активизация дисфункциональных схем образует ядро так называемых расстройств Оси I, таких как депрессия. Дисфункциональные схемы замещают ориентированные на реальность адаптивные схемы в таких функциях, как обработка информации, воспоминания и прогнозирование. При депрессии, например, доминирующим становится такой режим поведения, основой которого является самоотрицание; при тревожном расстройстве отмечается гиперактивный индивидуальный режим реагирования на опасность; при панических расстройствах мобилизуется режим поведения, соответствующий неизбежной катастрофе.
Типичные дисфункциональные убеждения и дезадаптивные стратегии, которые выражаются в расстройствах личности, делают людей восприимчивыми к жизненному опыту, который повышает их когнитивную уязвимость, в особенности применительно к расширению и сохранению ресурсов. Так, зависимое расстройство личности характеризуется чувствительностью к утрате любви и безопасности; нарциссическое расстройство – чувствительностью к ущемлению чувства собственного достоинства; гистрионное расстройство – невозможностью манипулировать другими, чтобы получить внимание и поддержку. Когнитивная уязвимость основана на экстремальных, ригидных и императивных убеждениях. Мы предполагаем, что эти дисфункциональные убеждения являются результатом взаимодействия генетической предрасположенности человека и нежелательным влиянием других людей или травмирующих событий. Таким образом, в процессе взросления некоторые ключевые стратегии становятся гипертрофированными и проявляются в виде специфических или смешанных расстройств личности.
Эволюция межличностных стратегий
Наше представление о личности принимает во внимание роль нашей эволюционной истории в формировании паттернов мышления, чувств и действий. Мы можем лучше понять структуры, функции и процессы личности, если исследуем отношения, чувства и поведение в свете их возможной связи с этологическими стратегиями.
Поведение животных по бо́льшей части расценивается как «запрограммированное». Основные процессы их жизни запрограммированы и выражены в поведении. Развитие этих программ часто зависит от взаимодействия генетически обусловленных структур и опыта. Можно предположить, что подобные связанные с развитием процессы происходят и с людьми (Gilbert, 1989). Вполне вероятно, что давно сформировавшиеся когнитивно-аффективно-мотивационные программы влияют на наши автоматические процессы: интерпретацию событий, содержание чувств и образ действий. Программы, вовлеченные в обработку информации, эмоциональные процессы, побуждения и мотивация, возможно, когда-то сформировались в результате того, что они способствуют поддержанию жизни и размножению.
По мере того как человек проходит каждый этап своей жизни, он сталкивается с различными вызовами и проблемами, а также стимулами и возможностями. Человек рождается с целым рядом потребностей: в еде, защите и поддержке, которые сохраняются на протяжении всей его жизни. Эти запрограммированные потребности выражаются в форме влечений, стремлений и побуждений, которые требуют удовлетворения. Человек стремится также не только получить все необходимое ему для жизни, но и сохранить человеческие ресурсы, необходимые для выживания и успеха в конкурентной, а иногда и враждебной среде. Наряду с автоматическими защитными реакциями, такими как «бей – беги», у людей есть врожденные структуры для восприятия и реагирования на менее непосредственные угрозы и потребности. Автоматические стратегии в младенчестве, такие как плач и улыбка, например, вызывают реакцию заботы со стороны воспитателей.
В соответствии с требованиями эволюции, связанными с выживанием и сохранением своего генетического наследия, человек запрограммирован не только испытывать разнообразные желания, стремления и побуждения, но и заботиться о тех, кто заботится о нем, а на более высоком уровне развития – и о потенциальном партнере. Активизация тех или иных потребностей частично зависит от доступности человеческих ресурсов. В младенчестве присутствие воспитателя является катализатором для выражения потребности в заботе. Эта потребность в измененной форме сохраняется на протяжении всей жизни.
Естественный отбор, по-видимому, привел к некоторому соответствию между запрограммированным поведением и требованиями окружающей среды. Однако окружающая среда изменилась быстрее, чем наши автоматические адаптивные стратегии – в значительной степени в результате изменений социальной среды. Так, хищнические стратегии, конкуренция и стайность, которые были полезны в примитивной среде, не всегда вписываются в существующую нишу высокоиндивидуализированного и технологического общества с его специализированной культурной и социальной организацией. Это несоответствие может стать причиной развития поведения, которое мы диагностируем как «расстройство личности».
Независимо от их ценности для выживания в более примитивных условиях некоторые из этих эволюционно сформировавшихся паттернов становятся источником проблем в существующей культуре, потому что сталкиваются с личными целями человека или вступают в конфликт с групповыми нормами. Так высокоразвитые стратегии, связанные с хищническим образом жизни или конкуренцией, которые способствовали выживанию в примитивных условиях, вряд ли подходят для нынешнего социального окружения и, как правило, заканчиваются «антисоциальным расстройством личности». Точно так же некоторые эксгибиционистские проявления, которые привлекли бы других особей для помощи или спаривания в дикой природе, чрезмерны и неадекватны в современном обществе. Эти паттерны, если они негибки и плохо контролируемы, скорее всего, создадут проблемы.
