Между пальцами крутится фэс. Чуть выходим из-за сталагмита и кистевым движением метаем его. Не в торс или шею, а вниз. Сразу отскок и присед, кувырок. Мимо проносятся ульмы с кислотой, иглы и кристаллическая дробь. Потом нас догоняет крик боли.

Это брошенный нами диск отрубает эльфида с изрезанным лицом правую ногу пониже колена. Бросок был точным. Снова кувырок, выстрел тойлем и притягивает к себе раненого противника. Когтями рвём ему мышцы, переворачиваем тело, беременность шею в захват, поднимаем и бежим с этим живым щитом на второго бойца с разрывателями. Тот не стреляет, сразу кидает свои пушки на пояс и через голову выдергивает со спины свёрнутый гвэр. Оружие распрямляется и превращается в костяную саблю с зубчатым лезвием.

Соперник умеет обращаться с данным оружием. Когда мы ломаем эльфиду шею и кидаем тело в последнего из этой тройки, то он лёгким движением, будто танцуя, уходит в сторону и горизонтальным ударом расделяет труп на две части.

— Не мешать. — Взмахом руки наш соперник останавливает Резаков. — Валите кочевников. Этот мой.

Тем лучше. Но вдруг ты не на навыки фехтовальщика рассчитываешь, а на тех стрелков с другой стороны. Ведь их… А их уже не двое, а один. На левой площадке лежит уже пара снайперов, а третий, держась за бедро, отползает в сторону. Кто это так ловко и метко уменьшил поголовье снайперов?

Из девяти инспектор осталось семеро. Одному мы пробилт насквозь голову фэсом, второго подстрелили снизу. Точнее его достаточно продырявили шипами. Краем глаза отмечаем, что инсекты очень крепкие кристаллические клинки с кислотной подкачкой легко пробивали их хитиновую броню, это мы проверяли. Вот иглы иршеров справлялись хуже. Мы бьём в голову и другие уязвимые места, но и то лучше справляется диск фэс.

В этом же месте кучка Резаков, утыканных иглами, спокойно стояла и продолжала отстреливаться от кочевников. Крепкие ребята. Может они тоже усилены кимбарами. Как Стрелок. Тот и без головы себя неплохо чувствовал.

В это момент наш противник делает взмах крест-накрест своей костяной саблей и принимает некую стойку с высоко поднятой и полностью прямой вооружённой рукой. Правая нога впереди и чуть согнута. Что-то дико знакомое. Причём мне, а не Диму. Но это точно не слегка пониженная стойка с двуручным хватом клинка из кэндо. Европейская школа? Вероятно.

— Тебе конец, нечестивый Грешник. Защищайся, — прокричал фехтовальщик, начиная сближение короткими шагами.

Самое интересное, что слово грешник он прокричал на английском. Неужели земляк? Хотя он мог прийти в Танат с параллельного варианта моей родины. Знаменитый писатель и прототип главного героя ретрофантастики я здесь уже встретил. Надеюсь мне противостоит не Камилло Агриппа, автор трактата по фехтованию. Шутка, так как тот мастер меча был вроде венецианцем, а тут явный потомок бритов. Хм, проверим в одну вещь.

Выставляю перед собой правую руку с раскрытым клинком, а из кулака левой вырастают короткие, но крепкие клинки. Ими будет удобно блокировать выпады соперника. Однако я на глазах противника втягиваю клинок обратно, убираю руку за спину и втягиваю когти.

— Не использую серьёзное оружие против слизней, — говорю оппоненту. Ох, Нико, вот что за бравада? Похоже я из-за агрессивной биохимии тела становлюсь адреналиновый наркоманом. Или рыцарем крови, как меня поэтично назвала психолог Камилла.

— Наглец. И как назвать тебя, когда придёт время причащения?

Словесный выпад сопровождается реальным, но отклоняю корпус. Судя по словам, мне противостоит один из этих самых Верующих. Тот есть религиозный фанатик и каннибал. Замечательно.

— Я тот, кто просто дерётся. И вообще это я тут всех ем. Никак не наемся.

Тут фанатик наносит мне рубящий удар в направлении от левого плеча к бедру, но коротки и прочными когтями ловлю острые в захвате. Ладно, мы ловим, так как на миг был вход в слияние.

Пока мы с фанатиком боремся за контроль в клинче, я смотрю ему в глаза и начинаю говорить на английскои:

— Ударный отряд Сентком приступает к выполнению процедур нулевого протокола. Представителям совета директоров рекомендуется пройти в укрытие.

Есть. У меня были ещё финты в запасе, но этот пробный выстрел достигает цели. Фанатик вздрогнул, посмотрел на меня, словно не веря моим словам, но и давление ослабил.

— Что? Что ты сейчас сказал? Мне…

— Страшно до усрачки, — шепчу я, сгибая правую руку. Наружный щиток отъехал в сторону, а тойль пронзил горло фехтовальщика. На обратном ходу вырываем ему кадык, мясо и артерии.

Зажимая разорванную шею, фанатик падает на колени. Из-под пальцев течёт белесая кровь, а глаза выражают испуг и вопрос. Время на ответ ещё есть.

— Я слушал эти записи в том месте, где ты умер, Крис Фэллон.

На миг в серых глазах под маской мелькает узнавание, радость, а потом взор бывшего серебряного призёра Европы по историческому фехтованию стекленеет и он падает лицом вниз. Пока бегу от него к оставшимся Резака, снова задаюсь вопросом. Чего этот профессиональный спортсмен решил стать сначала профессиональным военным, а потом и менеджером из руководства той ЧВК? Власть, деньги, что-то ещё, я не знаю. Но по стойке, удару и вырвавшкмуся слову.

Неужели сюда попали не только те, кого эти психики принесли в жертву вратам, но и сами палачи? Ведь лидеры сенткомовцев искали «божественную» силу и супероружие. Нашли на свою голову. Целая колония была уничтожена.

Я зол, а потому взмахами клинков сношу с плеч головы ближайшей паре стрелков, а потом всё резко заканчивается. Рядом слышатся хлопки иршеров и онишеров, которые разносят оставшуюся пятёрку в клочья. Взрывы кислотных гранул страшны.

Осматриваемся круговым зрением димортуоа, а для этого сдергиваем капюшон. Со стороны зачищенного мноймправого фланга бежит группа бойцов под командованием Вэсары.

— Нико, ты…

— Я разберусь со стрелками на той стороне, — обрываю я речь кочевницы, разбегаясь и прыгая.

Выстрел тойлем в потолок, подтянуться, зацепиться когтями за потолок, снова применить живой гарпун и всё повторить. Так, скачками, я и перемещаюсь сначала над караваном, потом над пропастью и приземляюмь на балкон со следами крови. Раненный снайпер уже уполз вглубь, устремляюсь за ним.

Иду по кровавому следу. Стараюсь не шуметь и передвигаюсь тихо. Слышу вдалеке хриплое дыхание фанатика. Не многовато ли их в Танате водится?

— Нет, подождите! — слышу я за поворотом дикий крик и знакомый стрекот крыльев кильма.

Заворачиваю за угол и выходу на свет. Там виднеется ещё одна колоссальная пещера, освещённая биолампами. На небольшом балконе на коленях стоит давешний снайпер. В его руке только искривленный и очень узкий нож. Этакий длинный филейник и больше ничего. Другой рукой он зажимает рану на бедре.

Виднеется улетающий кильм, чей корпус отмечен отметкой белой длани. Знающие и Даргул передают привет. Тут снайпер дёргается, оборачивается, падает на спину с криком и отползает.

— Нет, не подходи, монстр.

— И это ты говоришь мне? Тот, кто поедает ближнего своего?

— Нет, они никто? Добыча для высших. Мы отмечены печатью их благосклонности.

— Ну вы и твари!

Что-то в моём голосе, полном презрения, пугает фанатика. Иначе сложно объяснить с чего вдруг он сначала вскрикнул, а потом лёгким движением перерезал самому себе глотку.

Меланхолично замечаю, что тут красиво. Даже если видеть всё через чёрно-белый светофильтр. Стою на балконе, смотрю на высоки колоссальный зал и вижу текущую посередине речку, которая разделяет на две части разваливающийся на части биогород. Напоминающие стебли растений, раковины улиток, кораллы и насекомых здания ветшают.

В это место, как я понял, никто не мог попасть. Разы не подкармливали местные биореакторы, не разбирали отмершую плоть, не выполняли задания местного Хранителя. Я его чувствую. Он одинок, потерян и уже не надеется. Может этот город отрезан от сети трубок, что незримо проложены внутри камня? Не знаю, но я наблюдаю и чувствую агонию живого существа.