— Как тебе сказать, Ури. Творцам были нужны слуги, но они не могли создать или скопировать кер. Поэтому они создали разов и начали красть души в других мирах. При этом они продолжили свои опыты. Вот только как часто бывает в этом и других мирах, настоящий прорыв был случаен.

Оглядываюсь вокруг. Танат не просто название места. Это имя. Теперь я это понимаю и сразу вспоминаю видение с испуганным и больным ребёнком. Волна гнева поднялась внутри. Дреги, какие же вы твари.

Наверное в тот момент я и поверил Трагасу. Когда вспомнил фигуру того, кто умер у ног своей жены, что сжимала в руках их нерождённого ребёнка. Да, я профессионал, который обезвреживал бомбы из прошлого. Мне нельзя было ошибаться ни тогда, не сейчас. Поэтому во мне живут вечный скептик и въедливый аналитик. Но даже они согласны. У плана Трагаса было двойное дно и я его теперь вижу. Поэтому последний дрег из Города Творцов и замутил всю эту многоходовку с димортулом, вестником и тремя вариантами. Отчасти понять реальные намерения Трагаса мне помог рассказ Дрока.

Месть своим соплеменникам, до которых он не мог добраться — вот истинная цель Трагаса.

— Если сделать много нервных узлов, объединить из в одну сеть, то через сколько оборотов они изменятся, срастутся в нечто большее, единое и могучее. Осознают своё общее я.

— А-а-а, — только и смог произнести Хауфи.

Я же продолжил свой рассказ:

— Танат, как живое существо, родился внезапно. И, даже будучи младенцем, напугал своей потенциальной мощью создателей. Тез, кто решил, что они боги.

И тогда они решили перейти на новый уровень существования. Вознестись, но вселенная, как верно заметил Дрок, не терпит паразитов. Дрегов, их чёрные души, заперли здесь. Танат, сам того не ведая, стал тюремщиком своих создателей. Его ментальная мощь удерживает их здесь. Это мне показал Дрок, но я не понял. Поэтому Трагас и хотел, чтобы этот мир выжил. Дабы покарать своих соплеменников за всё, что они сделали.

— И потому Творцы не могли позволить ему существовать. — Снова смотрю на окружающих меня разумных. Те не спускают с меня глаз. — Поэтому они и запустили механизм убийства этого мира. И у них почти получилось.

Ещё несколько оборотов, и души дрегов освободятся. Только мы им это не позволим. Танат, ты будешь жить.

Как это не странно, но дрегов, кому ранее принадлежала башня, не построил в ней аналог лифта. То есть не вырастил кильм-подъемник. Хауфи и Ури уже привыкли к этому месту, но для разов из внешнего мира многое здесь было в диковинку. Вот и рассматривали они эстетичные интерьеры, на которые лично я насмотрелся ещё в скрытом городе. Убранство покоев одного из Творцов сильно отличалось от других сугубо функциональных помещений в Танате.

Стрелок, например, долго рассматривал стол, напоминающий гриб из кораллоподобного материала. Тэй, как всякая девушка, сначала зашла в ванную умыться. Пусть это и суровый мир подземелья, но не стоит забывать местных модниц, которые даже одну запчасть местного тараноглава пустили на крем для лица. Как объяснил Хауфи, местный «водопровод», в отличие от внешней двери, и без мысленного управления работал.

Вот дикий крик Тэй из этой комнаты заставил вздрогнуть. Мы со Стрелком не сговариваясь бросились туда. Он со своей живой репликой револьвера, а я с выпущенными когтями. Так и застыли на пороге, глядя на трясущуюся от смеха девушку. Оглядываем помещение. Не, я понимаю, что может быть здоровая ванна вызвала крики, но там должен быть скорее восторг, а не истеричный смех.

— Нико, посмотри обычным зрением, а не тем чёрно-белым безобразием, что нам дали хозяева Таната! — сказала девушка по английски. Просто на этом языке она смогла добавить пару таких неприлично восхищенных эпитетов, что на местном наречии их и не передать.

Смотрю обычным зрением туда, куда она показала пальцем, а потом тоже начинаю неприлично ржать. Так, это явно нервное. Но не ржать, глядя на раковину того, что является местным унитазом, очень сложно.

— Ребят, у меня ощущение, что я не в клубе. Что не так? Ну непривычно выглядит, но это обычный сортир.

Мысленно утираю слезы смеха, делаю глубокий вдох и отвечаю на этот вопрос:

— Мы можем снова видеть цвета. Долгая история. Ты ведь вспомнил, что это такое?

Стрелок кивает:

— Да, вспомнил. Не скажу, что буду рад видеть местный бардак во всей красе. Так что тут не так?

— Ты точно понимаешь, что такое золото?

Тут наш эсквайр напряжённо кивает и с подозрением разглядывает нужник, верхнюю раковину которого он видит как половину раковины молюска, которая имеет для него серый оттенок, но сверкает. Наконец и до него доходит.

— Стоп, то есть они сделали его…

Тут и его скрутили приступы смеха. Да, не каждый день получается воочию лицезреть пресловутый золотой унитаз.

— На каком языке они говорят?

— Как это не странно, но на разных, Хауф. Этот язык понимают они все, Тэй понимает лишь Нико, а его не понимает никто.

Смотрю на хозяина этого дома, а он с какой-то лёгкой улыбкой рассматривает нас.

— Как интересно, Уриэль.

— Ой, да не зови ты меня этим именем. Сколько раз просил.

— Прости, друг. Когда волнуюсь, то забываю об этом. Трое разов, что вспомнили прошлое — это феномен.

— Скорее стечение обстоятельств, — вмешиваюсь в разговор. — Вестники, например, всегда вспоминали своё прошлое. Это тот изъян конструкции, за который из в итоге убрали в хранилище. Стрелка заставил вспомнить Даргул.

— То зелье, что он силой влил ему в рот после победы.

— Оно самое, чтоб ему в Мёртвой Пустоши жить.

Наëмник, сказав это, поправил поля у своей многострадальной шляпы.

— А мою новую оболочку Нико собрал без этих ограничителей.

— По правде говоря, у разов Даргула я нашёл ульм с этим веществом.

— Так вот почему мне такие кошмары снились. Видимо с дозой ты не заморачивался. Вбухал всё.

— Препарат, который восстанавливает память? — заинтересовался Хауфи. — Ходили слухи, что он есть у Даргула. Но доказательств не было. Знающие всегда были закрытой группой. Видимо его давали лишь избранным. Если у вас есть рецепт или данные по его составу…

Началось. И ведь это только первый разговор из многих, что мне придётся провести. Иначе у меня, без союзников, вернее соратников, никак не получится свершить задуманное. Надо чтобы все наконец-то собрались и прислушались. Сейчас я стал обладателем крупных ресурсов, но они шпиль остаётся здесь. Мне надо дальше, в Центр или Узел, как его ещё зовут. И спасение этого мира лишь шаг. Ведь я помню цель, которую ранее поставил — вернуться назад. У меня шансы есть, но вот остальные…

Будем и над этим работать.

— Народ, разы, муты, кто-то там ещё, а давайте наконец вернёмся к нашим грустным делам. Танат гибнет, его приговорили собственные создатели, но то, что от них осталось, нам и поможет.

Говорю громко, чётко выделяю интонацией слова. Параллельно с этим запускаю руку в отурыввшейся на броне димортула паз и в кульминационный момент моей речи достаю тускло светящийся шарик — кертул Трагаса.

— Это то, что осталось от одного из местных Творцов. Называется сия штука кертул. По названию надеюсь понятно, чем она отличается от обычного камня души?

О как все замерли. Вот он пример настоящей немой сцены. Зря я что-ли рассматривал роль фитара как прикрытие в большом мире. Думаю, что слово theatre не просто так созвучно с местным обозначением бродячего артиста. Этим тут какое-то время подрабатывают новички, у кого мозги соображают. Всем интересно, а что за пределами Таната? Вот так, на фрагментах неясных воспоминаний, и рождаются местные пьесы с прочими постановками.

Когда я перехватил инициативу, то сперва поднял самый важный вопрос — доверие среди тех, кто всё время, проведённое в этом мире, был врагами или соперниками. Да, у нас у всех, кроме меня, есть секреты, обязательства перед членами групп и кланов. Даже ожидание грядущего конца света не гарантия сотрудничества. Вспомним прошлое моего родного мира. Как часто там было так, что те, кто сегодня дрался с тобой под одним знаменем бил в спину после победы? Увы, но не редко.