— Где фон Браун и Гладстоун? — никто не отвечал, но все старательно пытались отвести газа в сторону. — Отвечать, командиру! Старшина Лапочка! Тьфу, старшина Лапочкова, где они⁈

— Они там остались, — сглотнув, тихо ответила старшина торпедистов, — и Алина еще. Они котят спасают.

— Каких? Ещё? Котят⁈

— Ну помните, когда нас в бухте Синдзюван бомбили, в лодку кошка спряталась, — еще тише пробормотала старшина Лапочкова. — Они с Завхозом ещё вместе бежали… в общем, у неё котята родились. Мы им домик сделали, только внизу, чтобы они не расшиблись, если выберутся и упадут, а сейчас его залило почти сразу…

Фон Хартманн прижался лбом к люку. Металл приятно холодил кожу — очень кстати, потому что фрегат-капитану казалось, что еще миг и его голова сможет взорваться ни капли не хуже глубинной бомбы.

Из-за переборки тихо, безнадёжно попискивали.

Рысь на поводке.

Мои чувства к Империи лучше всего описывает понятие «холодная ярость». Я не просто хочу видеть, как её победят, я хочу видеть, как её сокрушат. Я хочу видеть их города пепелищами, их фабрики руинами, их флот на дне, и наконец, их суверенитет должен пасть. Мы участвуем в гонке империализма. Пусть так. Империю опасно иметь рядом. Но мы больше и сильнее. Давайте начнём ими править. Мне это не по душе, но если кто-то должен быть главным, пусть это будем мы. Демилитаризуем их, после чего никогда больше не отпустим с поводка. Нам по силам экономическое сосуществование индивидуальных предпринимателей — но давайте заберём их государственный суверенитет.

Боб Риверсайд (вне литературных кругов более известен как артиллерийского главного поста товарищ набольшего вычислителя Лайл Энсон Хунта), в личной переписке с редактором журнала «Остолбенительные приключения и технические фантазии».

— Таким образом средний расход горючего при установленной скорости патрулирования 230 узлов составил около 0,69 галлона на милю, — в пулемётном темпе отбила на клавиатуре Рысь. Яростно лязгнул рычаг каретки. Вслед за ударом металла по металлу последовала новая короткая очередь тугих литер по бумаге и тут же оборвалась. Мысли снова иссякли.

— Курва-а, — простонала Рысь, раскидала по столешнице руки и несколько раз глухо стукнулась лбом в черновик с разноцветными карандашными пометками.

— Я же лётчик-истребитель, курва, — пробубнила в стол она. — Какого бобра лысого я этим занимаюсь?

— Бояру но гиму, Пшешешенко-сама, — на стол приглушённо шмякнулась стопка исчерканных листков. — Долг будущего командира перед Федерацией — до заступления на командный остров своего авианосца получить опыт непосредственного управления на местах. Страдай, мануфактурщица! Миллионщицей будешь!

Рысь подняла голову от столешницы и в нескольких энергичных, и крайне условно подлежащих дословному переводу словах и выражениях рассказала, куда именно Рена-Гиена может засунуть все эти страдания, гипотетические миллионы и женский член своего анималистского тотема, раз уж она правда случилась настолько гиена, что совершенно не в силах посочувствовать давней подруге.

Рена, в оправдание разразилась совершенно глумным смехом и демонстративно постучала свободной рукой по стопке новых бумаг.

— Рыся, как твоя давняя подруга, — заявила она, едва отсмеялась, — я и так сделала невозможное. Все эти вот, я извиняюсь, эпистолы…

Слово на архаичном языке далёкой прародины она произнесла настолько смачно, что Рысь аж вздрогнула.

— Так вот, — повторила Рена. — Эпистолы все эти не просто так, а более-менее по итогам реального личного опыта экипажей. И с учётом мнения наземных команд, причём не абы каких, а именно тех, кто занимались именно нашими самолётами.

— Расстрелять, — с искренней ненавистью выдохнула Рысь.

— Кого расстрелять? — меланхолично уточнила Рена.

— Всех расстрелять, — Рысь снова уронила голову на свой черновик. — Не хочу-у, у-у-у! За что, курва?

— Зато ты главная, — с невинной улыбкой напомнила Рена

— И меня это ни капли не радует! — отрезала Рысь.

— А вот не бегай кто от родовых обязанностей третьей очереди наследования, давно бы уже привыкла бумаги на тухлого поставщика строчить, — невозмутимо улыбнулась подруга. — Даже с вашей рачительностью меньше свечного заводика тебе всё равно бы не отжалели, дедова ты внучка!

— В шакалы разжалую, — пообещала Рысь. — А будешь много выделываться, и до крысы у меня скатишься!

— Сначала заднюю табуретку себе возьми! — фыркнула Рена. — Крысами она тут раскидывается! Без задней табуретки несчитово. У нас тут, кстати, такой хороший мальчик есть, как раз для тебя берегли…

— И ты? — взвыла Рысь. — И ты, да? Ты пятая уже за сегодня! Убью!

— Ну слушай, правда же непорядок, — воздела руки перед собой в примиряющем жесте подруга. — И командир просил, чтобы к тебе ни у кого придраться не получилось. Если мы эту вот рекламацию хотя бы через нашу принцессу Джурайскую её старшим родственникам пересылаем, тебя всё равно под микроскопом будут разглядывать все, кому мы ей мозоли отдавим. И обязательно спросят, а чего это у вас главный податель бумаги сама устав нарушает, да ещё настолько дерзко, что смеет летать без задней табуретки?

Рысь зашипела и демонстративно шумно воздвиглась из-за стола. Жалобно тренькнули внутренности пишмашинки.

— На плац всех, — приказала она. — В строй. Немедленно.

В этот момент Рыси казалось, что ещё немного, и она просто закипит от раздражения. Проблем у временного командира наземной лётной полусотни и без своеволия личного состава более чем хватало.

Обещанные Такэдой самолёты пришли вовремя. Но вот своих новых счастливых обладательниц совершенно не обрадовали. Рысь сначала даже не поняла сути претензий, но когда поднялась в небо с подчинёнными для облёта сама, разницу заметила тут же. Новенькие, только что из цехов В-Д, «Казачки» упрямо отказывались демонстрировать привычные для неё по лётному клубу характеристики.

— Дубовые они какие-то, будто колода с крыльями, — пожаловалась командиру одна из подчинённых.

В облётных лепестках вокруг Гранд-Отеля вылезла и ещё одна проблема. Новые самолёты жрали топливо куда жаднее, чем привычные Рыси машины «чёрной» полусотни. И если для морского бомбардировщика с его топливными баками или дальнего истребителя сопровождения это не самая большая проблема, лёгкий палубный истребитель-бомбардировщик совершенно неиллюзорно терял в своих основных параметрах — времени и дальности патрулирования. Терять ещё одну машину только из-за бинго по горючке Рыси совершенно не хотелось.

Штурм одной из проблемных машин со вскрытием капота силами штатной наземной команды подтвердил неприглядный факт по горячим следам. Незначительные по отдельности снижения характеристик отдельных деталей вместе сливались в серьёзные потери. Новые машины соответствовали старым разве что по стойкости на обстрел пулями основных винтовочных калибров — но именно этот «неубиваемый» каркас отжирал у ослабленного движка столько, что разница в скороподъёмности, максимальной скорости, потолке, управляемости, и, что особо раздражало, потреблении топлива на милю, откровенно бесили.

Да, формально «казачок» предназначался только для эскортного патрулирования, сопровождения, поиска слабо защищённых целей и, так уж и быть удара по одиночным «торговцам» с недостаточным прикрытием — если повезёт.

Только вот личный боевой опыт Рыси наглядно свидетельствовал, что реальная война за архипелаг требует от машин и экипажей совсем другого. И если в экипажах она уверена была, то вот новая техника не выдерживала никакой критики.

И тут, посреди совершенно непривычной для неё работы с бумагами — такой сюрприз от своевольных подчинённых!

Марыся Пшешешенко вздохнула. Строй замер на перфорированном металле накидного аэродромного покрытия. Штаб-сержант, как и положено, стоял чуть в стороне от шеренги непосредственных подчинённых Рыси.