Горячность его тона на минуту испугала ее.
— Откуда ты знаешь, чего я хочу? — вспыхнула она помимо своей воли, несмотря на гнетущую неуверенность в его чувствах к ней. Может, она идеальная партнерша, чтобы валяться на пляже, но как постоянная спутница в опасной профессии…
Он печально улыбнулся.
— Ты же не всерьез хочешь стать хрустальной певицей.
— Ну, считай этот вздор моим желанием.
— Это не вздор.
— Раз у меня широкодиапазонный слух, я могу подать заявление.
— Ты не знаешь, во что ты при этом впутаешься, — сказал он ровным голосом, а лицо его стало настороженным угрожающим. — Хрустальное пение — это страшная, одинокая жизнь. Тебе трудно будет найти кого-то, кто пел бы с тобой: тона далеко не всегда дают правильную вибрацию для хрустальной грани, на которую ты наткнулась. Но, конечно, ты можешь сделать потрясающие резы при дуэте. — Он, казалось, заколебался.
— А как ты находишь эти тона?
Он хмыкнул.
— Сложное дело. Но ты же не всерьез хочешь стать хрустальной певицей. — В его голосе звенела почти пугающая печаль. — Если ты начнешь петь кристаллу, то уже не остановишься. Вот поэтому я говорю тебе — даже не думай об этом.
— Итак, ты говоришь, чтобы я и не думала об этом?
Он взял ее за руку и настойчиво посмотрел в глаза.
— Ты никогда не попадала в мах-шторм в рядах Милке, — сказал он хрипло и как будто встревоженно. — Он налетает ниоткуда и наваливается на человека, словно весь Ад выпущен на свободу. — Она почувствовала через свою руку, как дрожит его тело. — Мах-шторм может довести человека до растительного состояния одним звуковым ударом.
— Есть и другие, хотя и менее жестокие способы довести человека до растительного состояния, — сказала она, думая о чиновнике отеля, о суетящихся суперкарго, об учителях, равнодушно пересматривающих оценки новичков. — Но ведь есть, наверное, приборы, предупреждающие вас о приближении штормов, пусть даже мах-штормов, в хрустальном ряду?
Он кивнул, глядя поверх ее головы на какой-то невидимый феномен.
— Ты режешь кристалл, и уже наполовину вырезал; ты знаешь, что после шторма изменится высота тона, и теряешь свой безопасный рубеж, потому, что этот последний кристалл может означать твой отъезд с планеты.
— Разве вы не получаете отпуск после каждого путешествия в Ряды?
Он покачал головой, недовольный тем, что она перебила его.
— Путешествие в Ряды не всегда окупается — либо повредишь кристалл, либо вырежешь не ту форму, либо тон не тот. Иногда тон важнее формы.
— И при этом ты должен помнить, что необходимо сейчас, верно?
Если у нее абсолютный слух и великолепная память, то пение кристаллам, похоже, идеальная для нее профессия.
— Ты будешь помнить нечто совсем другое, — сказал он, почему-то подчеркнув последнее слово.
Килашандра с презрением отнеслась к этой проблеме. Память — всего лишь дело привычки, тренировки, мнемонических фраз, которые легко вызывают необходимую информацию. У нее было предостаточно практики по запоминанию.
— Есть ли какой-нибудь шанс, что я поеду с тобой на Беллибран и подам заявление…
Его рука больно сжала ее руку. Он даже вроде бы перестал дышать.
— Ты сама просила. Помни это!
— Ну, если мое общество…
— Поцелуй меня и не говори ничего такого, о чем потом пожалеешь, — сказал он, резко притянул ее к себе и закрыл ей рот своим так плотно, что она не могла говорить.
Второй припадок случился с ним вскоре после их любовной игры, так что Килашандра виновато подумала, что это и было причиной. Судороги были сильнее, чем в первый раз, и Каррик впал в лихорадочный сон, когда они, наконец, закончились.
Он выглядел старым и истощенным, когда проснулся почти через четырнадцать часов. И двигался он как старик.
— Я должен вернуться на Беллибран, Шандра. — Голос его дрожал, и сам он потерял всю свою самонадеянность.
— Для лечения?
— Правильнее сказать, для перезарядки, — поколебавшись ответил он. — Вызови по кому космопорт и запиши нас.
— Нас?
— Соблаговоли поехать со мной, — сказал он с серьезной учтивостью.
Ее задел этот тон, но все равно, приглашение приятнее позволения.
— Можно даже и с пересадками, — добавил он. — Лишь бы уехать как можно скорее.
Она связалась с космопортом, и они стали пассажирами челнока, вылетающего в четыре часа на спутник, где им предстояло четырехчасовое ожидание лайнера, идущего в нужном им направлении. Надо было собрать вещи, но Килашандра решила уехать и оставить все.
— Ты не найдешь такого добра на Беллибране, Шандра, — сказал Каррик и стал неторопливо складывать яркие пестрые рубашки из расплющенного древесного волокна. Принятие решения об отъезде стимулировало у него подъем энергии, но девушку несколько нервировало превращение живого и властного человека в хрупкую, дрожащую тень.
— Когда-нибудь такой пустяк, как складывание рубашек, напомнит тебе о многом, — добавил он.
Она была тронута его чувствительностью и его улыбкой и поклялась себе быть терпеливой с его болезнью.
— Случайности бывают в любой профессии, но случайности в хрустальном пении… — начал он.
— Все зависит от того, что называют случайностью, — тихо ответила Килашандра. Любая случайность казалась ей справедливой ценой за такой высокий жизненный уровень и траты. А ведь в Гильдии всего 4.425 членов… И она двигалась к вершине.
— Понимаешь ли ты, от чего отказываешься, Килашандра? — голос его был виновато-резким.
Он посмотрела на его худое, постаревшее лицо и испытала приступ настоящего опасения. Любой выглядел бы скверно после приступов, которые терзали Каррика. Она не слишком много заботилась о его философском настроении и надеялась, что он не будет таким мрачным всю дорогу на Беллибран.
— Я предпочитаю получить шанс, каковы бы ни были его последствия, а не прозябать вечно на Фьюерте!
Он погладил пальцами ее ладонь, и в первый раз эта ласка не вызвала в ней трепета в позвоночнике. Впрочем, он едва ли был в состоянии заниматься любовью, и жест отразил это.
— Ты видела только привлекательную сторону хрустального пения…
— Ты говорил мне об опасностях. Каррик, Решение принадлежит мне. И я ловлю тебя на твоем предложении «соблаговолить поехать».
Он сжал ее руку, и в глазах его мелькнула радость, что успокоило ее больше всяких речей.
— Это одна из самых маленьких Гильдий в Галактике, — продолжала она и стала заканчивать упаковку последних нарядов. — Я предпочитаю такое преимущество.
Он поднял брови и бросил на нее сардонический взгляд, более похожий на прежние.
— Лучше быть первым на деревне?..
— Если угодно. Я не хочу быть второй нигде.
— Мертвый герой лучше живого труса? — он уже подсмеивался над ней.
— Да, если хочешь. Ну вот, все сложено. Наверное, нам пора бы отправиться в космопорт. Мне надо проверить планетные правила, если я уезжаю с планеты. Может, мне еще полагается какой-нибудь кредит.
Она взяла на себя управление глиссером, и Каррик согласился подремать на пассажирском сиденье. То ли отдых принес ему пользу, то ли он позаботился о своем внешнем виде, но в любом случае сомнения Килашандры насчет его надежности как партнера растаяли, когда он начал повелительно приказывать портовой администрации найти маршрутного агента и удостовериться, что тот не пропустил более прямого полета или более удобную пересадку.
Килашандра оставила его заниматься последними приготовлениями, а сама начала выяснять свои отношения с Центральным компьютером Фьюерты. В тот момент, когда она положила свой наручный прибор и прижала палец, на экране вдруг вспыхнул красный свет. Она вздрогнула: она всего лишь задавала проверку кредита в связи с отъездом с планеты и спросила, какие прививки она должна получить для тех систем, с которыми встретится. Но контролер наклонился над оградой своего места, вся скука слетела с его вспыхнувшего лица, и два портовых полицейских подошли к Килашандре. Выходы из зала загорелись предупреждающим красным светом и закрылись к великому изумлению людей, желающих войти и выйти. Килашандра была так ошеломлена, что не реагировала, а просто тупо смотрела, когда полицейские схватили ее за руки.
