— Много еще не вернулось, Малейн? — услышала она голос Ланжеки.

— Еще пятеро только что ударились о пол ангара. Один буквально. И полетный сказал, что еще двое, возможно, пропали.

— Значит, двадцать два необъяснимых…

— Если бы мы могли заставить певцов регистрировать резки, у нас был бы хоть какой-то способ выследить недостачу, и по меньшей мере вернуть груз…

Дверь плотно закрылась, и конец фразы Килашандра не услышала, но тон встревожил ее. «Вернуть груз». Груз? Неужели он беспокоил Малейн и Ланжеки? Конечно. Малейн переживала за груз, который был ценнее разгружавших его рекрутов; но ведь хрустальные певцы сами по себе тоже были ценны. Сани можно заменить… Еще один вычет со счета Гильдии… Но певцы-то были ценным товаром!

Исцарапанный ветром мозг Килашандры не мог справиться с услышанным, пока она добиралась до верха аппарели. Она оперлась рукой на дверь для устойчивости. Слабый стон сорвался с ее губ. Дверь Рембола открылась.

— Ты в порядке, Шандра?

Лицо его было испещрено тонкими линиями и каплями свежей крови. На нем было одето только полотенце.

— Вряд ли.

— Ванна из трав делает чудеса. И еда.

— Попробую. В конце концов, это за счет Гильдии. — Она хотела улыбнуться, но не смогла из-за нестерпимой боли.

После долгого отмокания в воде с отваром из трав часть усталости прошла, сменившись сильным искушением завалиться спать.

Настойчивое жужжание компьютера разбудило ее на следующее утро. Она уставилась в темноту за постелью и только тогда сообразила, что окна закрыты ставнями, а ветер снаружи все еще буйствует.

Компьютер сказал, что сейчас 8:30, а желудок жаловался на голод. Когда она сбросила с себя одеяло, каждый мускул тела известил о своей неготовности к каким-либо действиям. Ругаясь сквозь зубы, Килашандра приподнялась на локте, но прежде чем она положила пальцы на блок питания, в отверстии появился стаканчик шипучей желтоватой жидкости.

— Лекарство для мускульного расслабления, — сообщил компьютер, — с добавкой слабого болеутоляющего, чтобы успокоить симптомы мускульного дискомфорта. Действие временное.

Килашандра снова ругнулась: это показалось ей вторжением в ее личные дела, но лекарство выпила, поморщилась от его приторного вкуса. Через несколько секунд она почувствовала себя менее скованной. Она быстро приняла душ, попеременно горячий и холодный, потому что кожу еще кололо от вчерашних суровых ударов. Она съела высокопротеиновый завтрак и понадеялась, что сегодня им дадут время для еды. Она сомневалась, что целые ряды хрустальных контейнеров можно рассортировать и снова упаковать за один день. А такую работу нельзя делать впопыхах, как вчерашнюю.

Сортировка заняла четыре дня. Работа была столь же интенсивной, как и борьба с ветром, только менее опасной физически. Рекруты, каждый у квалифицированного сортировщика, узнали многое насчет того, как не надо резать кристалл и паковать его, и какие формы кристалла более выгодны и ценны. Таких было немного, и большинство сортировщиков то и дело ругали певцов, которые гонятся лишь за количеством товара и создают лишний запас.

— У нас три склада этих, — бормотал Интор, с которым работала Килашандра, — а нам нужны голубые. И черные, конечно. Нет, нет, не той стороной. Вам надо научиться, — говорил он, беря коробку, которую Килашандра только что подняла на сортировочный стол. — Первым делом необходимо уточнить личный код певца. — Он повернул короб так, чтобы полоску, намертво выгравированную на боку, можно было зарегистрировать. — Без этой формальности начнется черт знает что, все коробки перепутаются и дело даже может дойти до убийства.

Когда личный номер появился на дисплее, коробка была распакована и каждый кристалл осторожно помещен в шкалу, учитывающую цвет, размер, форму и качество. Некоторые кристаллы Интор тут же ставил на движущиеся полосы, которые отвозили их на нужный уровень для отгрузки или на склад, другие же он сам заботливо закутывал в пластиковую паутину.

Процесс сортировки казался до скуки простым. Иной раз нелегко было обнаружить мелкие кристаллы, засунутые в угол в защитной пене. Килашандра чуть не пропустила маленький голубой восьмиугольник, но Интор схватил коробку, которую она уже собиралась убрать.

— Ваше счастье, — проворчал он, быстро оглянувшись вокруг, — что тут нет певца, который это резал. Я видел, как человека чуть не убили за такую небрежность.

— За этот? — Килашандра подняла восьмиугольник не более восьми сантиметров в длину.

— За этот. Он без пороков. — Интор быстро поставил кристалл на шкалу и проверил качество. — Слушайте, — он взял кристалл двумя пальцами и легонько щелкнул по нему.

Даже в общем шелесте, шуме шагов и негромкого инструктажа Килашандра услышала нежный, чистый звук кристалла. Нота как бы задержалась в ее горле и прошла вниз по костям в пятки.

— Нелегко вырезать такой маленький и правильный. Сейчас этот кусочек стоит пару сотен кредитов.

Килашандра была потрясена и стала куда более тщательно и усердно, рискуя поранить пальцы, обыскивать коробку, которая казалась тяжелее пустой. Интор выругал ее за это и хлопнул по щеке ее же перчаткой, а потом снял свою и показал пальцы, испещренные крест-накрест тонкими белыми шрамами.

— Это делает кристалл. Даже сквози перчатки и с симбиозом. Ваши будут гноиться. Меня однажды наказали за неосторожность.

— Наказали?

— Потеря рабочего времени, вызванная неадекватными мерами предосторожности, предусматривает денежное удержание. Вам тоже грозит такое, хоть вы и рекрут.

— Но разве нам платят за работу?

— А как же! — Интор был возмущен ее неведением. — И вам добавили плату за опасность при вчерашней разгрузке. Разве вы не знаете?

Килашандра изумленно уставилась на него.

— Все новые рекруты такие. — Интор хихикнул над ее смущением. — Не оправились от шока, а? Утром получили стакан сока? Думаю, да. Каждый, кто работал на ветру. И не беспокойтесь об этом, — он снова хихикнул, — все медицинское обслуживание бесплатно.

— Но вы говорили, что вас наказали…

— За небрежность, за то, что не принял мер предосторожности, — он пошевелил пальцами в туго натянутых перчатках. — Нет, не берите эту коробку. Возьмите следующий, а этот я сам возьму. Фагасти как раз вошел сюда, а нам не надо, чтобы он дышал нам в затылок. Он дьявол, но на меня никогда не обижался!

— Вы так много помогаете…

— А вы помогаете мне, и мы оба получаем плату из одного источника, от этого кристалла. Со временем вы освоитесь с этой работой. Может, вы и кончите здесь как сортировщик. Как вы сказали, вас зовут?

— Килашандра.

— А, та особа, что привезла Каррика обратно? — Тон Интора не был ни радостным, ни одобряющим, он просто идентифицировал ее.

— Вы знали Каррика?

— Я всех их знаю, милочка. Но хотел бы не знать. Однако жизнь у меня не плохая. Хорошая зарплата за хорошую работу и отличные домашние условия. — Он засмеялся и слегка ткнул ее локтем. — Да, вам следовало бы запомнить мое имя, пока вы можете. Я Интор, уровень 4, квартира 895. Это вам легко запомнить, потому, что это номер и вашего класса.

— А какой был ваш? — быстро спросила Килашандра, чтобы отвести разговор от его предложения.

— Номер класса? 502. У меня-то с памятью все в порядке.

— И вы не глухой.

— Тогда я не мог бы сортировать кристаллы.

— Что же сделал с вами симбионт? — выпалила она, прежде чем сообразила, что вторгается в его личные дела.

— Глаза, милочка. Глаза. — Он повернулся к ней и моргнул, и она ахнула: защитные линзы отошли, и она увидела огромную катаракту, закрывшую зрачок. Он снова моргнул, и все глазное яблоко заволокла красноватая субстанция. — Вот почему я сортировщик и почему с первого взгляда узнаю беспорочные кристаллы. Я один из лучших сортировщиков, какие здесь были. Ланжеки отметил мои способности. Да вы скоро увидите, что имею в виду…

К ним подошел другой сортировщик коробок, лицо его было сердитым, а сзади шел разозленный певец.