Марфа усмехнулась, её морщинки собрались у глаз.— Ты пытаешься уложить большое в малое, Олег. Мир здесь… живой. Как твоё тело. Когда ты думаешь о боли — тело её чувствует. Когда ты думаешь с опаской — лес её чувствует. Твои мысли — это тоже сила. Искра. Намерение. Хозяин чуток к таким вещам. Он не любит лжи и злого умысла. Но и пустого любопытства тоже не жалует.

Они продолжили путь. Олег старался думать… ни о чём? Или о чём-то правильном? Но что здесь считалось правильным? Уважение? Да, пожалуй. Он шёл, стараясь ощущать под ногами каждый корень, каждую веточку, словно здоровался с лесом. Он думал не о страхе перед Лешим, а о том, как устроено это место, как течёт здесь энергия, как связаны деревья и камни. Он вспоминал свои лекции о взаимодействии сил, об экосистемах, но пытался добавить к этому новое измерение — чувство, намерение, "дух".

Вдруг Марфа резко остановилась. Она подняла руку, прислушиваясь. Олег замер тоже. Тишина стала абсолютной. Даже шелест листьев, который казался вечным фоном, стих. И в этой тишине он услышал — тихий, едва различимый треск сухой ветки где-то справа. А потом — слева. Словно кто-то невидимый обходил их по кругу.

— Он наблюдает, — прошептала Марфа. Её голос был спокоен, но Олег почувствовал, как по его спине пробежал холодок. — Не показывай страха. Но и дерзости не показывай. Иди. Ровно. Дыши.

Тропа перед ними раздваивалась. Одна тропа выглядела утоптанной, широкой, почти манящей. Другая — узкой, едва заметной, уходящей в густые заросли орешника. Олег инстинктивно шагнул было к широкой, но Марфа мягко удержала его за рукав плаща.— А ну-ка, пришлый. Почувствуй. Куда ведёт настоящая тропа? Где путь, а где обманка?

Олег закрыл глаза. Он попытался отогнать логику, которая кричала, что широкая тропа — правильная. Он вслушался в тишину, в свои ощущения. Та искра внутри, тот тихий гул напряжения — куда он тянулся? Он представил себе поток энергии, ищущий путь наименьшего сопротивления. Широкая тропа казалась… пустой. Фальшивой. А вот узкая, неудобная… от неё исходило едва уловимое тепло, знакомое по амулету на груди.

— Туда, — сказал он, открывая глаза и указывая на узкую тропинку. — Там… правильнее.

Марфа кивнула с одобрением.— Верно мыслишь. Или верно чувствуешь. Здесь это одно и то же. Хозяин любит такие проверки.

Они свернули на узкую тропу. Едва они сделали несколько шагов, как позади, там, где начиналась широкая тропа, раздался громкий треск и звук падения чего-то тяжелого. Олег обернулся — ствол старого, гнилого дерева рухнул, перегородив ложный путь. Ловушка.

— Вот тебе и Леший, — пробормотал Олег, чувствуя, как сердце колотится быстрее. Он только что избежал неприятностей, доверившись не глазам, а чутью. Это было… странно и волнующе одновременно.

— Он не злой, Олег, — сказала Марфа, продолжая идти. — Он — порядок. Он испытывает тех, кто входит в его дом. Хочет знать — не сломают ли, не навредят ли. Мы почти пришли. Чувствуешь? Воздух стал другим.

И Олег почувствовал. Воздух стал легче, чище, словно они вышли к роднику. И звон колокольчика, тот самый, что он слышал при пробуждении, стал ближе, отчётливее. Он доносился откуда-то из глубины поляны, скрытой за стеной древних елей.

Они подошли к краю этой стены. Перед ними открывалась небольшая, залитая мягким зеленоватым светом поляна. В центре её стоял огромный, замшелый валун, похожий на сидящего медведя. У подножия валуна бил родник, вода стекала по мху тонкими серебристыми струйками. А рядом с валуном, прислонившись к нему спиной, сидел… никто? Место казалось пустым, но Олег чувствовал взгляд. Пристальный, изучающий, древний, как сам лес.

— Вот и пришли, — тихо сказала Марфа, останавливаясь на краю поляны. — Дальше — твой разговор. Помни мои слова. Говори с уважением. И не лги.

Олег глубоко вздохнул, поправил плащ и шагнул на поляну. Звон колокольчика стал громче, он висел прямо в воздухе, казалось, исходя отовсюду и ниоткуда.

Поляна встретила Олега звенящей тишиной, которая была громче любого крика. Колокольчик не умолкал, его переливы пронизывали воздух, вплетаясь в странное ощущение напряжения, исходящего от центрального валуна. Олег сделал ещё несколько шагов, останавливаясь в паре метров от камня-медведя и бьющего у его подножия родника. Он чувствовал взгляд — не глазами, а всей кожей. Он был изучающим, древним, беспристрастным, как взгляд самой природы, видевшей рождение и смерть тысячелетий.

Нужно что-то сказать. Не молчать, как испуганный кролик. Олег откашлялся, стараясь, чтобы голос не дрожал.— Здравствуй, Хозяин Леса, — начал он, слегка склонив голову. Уважительно. Как учила Марфа. — Меня зовут Олег. Я… пришлый. Издалека. Марфа привела меня сюда. Я не ищу здесь зла и не несу его с собой. Я лишь пытаюсь… понять. И найти свой путь.

Тишина в ответ. Только звон колокольчика и тихое журчание родника. Но взгляд не исчез, он словно стал плотнее, проникая под плащ, под кожу, в самые мысли. Олег чувствовал, как его оценивают, взвешивают каждое слово, каждое намерение. Он подумал о своей "искре" — той непонятной силе внутри. Стоит ли говорить о ней? Или это будет воспринято как хвастовство?

«Что ищешь ты, дитя иного мира?»

Голос возник не в ушах. Он прозвучал прямо в сознании — глубокий, шелестящий, как кроны старых дубов на ветру, с отголосками треска сучьев и журчания воды. Не мужской и не женский. Голос самого леса.

Олег вздрогнул от неожиданности, но постарался сохранить самообладание. Отвечать. Честно.— Я ищу… смысл, наверное, — выдохнул он. — Там, откуда я пришёл, я его потерял. Был учителем, учил законам мира… физике. Потом стал… никем. Пустым местом. Здесь… я снова чувствую, что мир живой. Что есть что-то большее. Марфа сказала… что во мне есть искра. Я не знаю, что это значит. Но я хочу научиться. Не разрушать. Понимать.

Он запнулся, подбирая слова. Как объяснить физику тому, кто и есть часть мира?— Законы… они ведь есть везде. Сила притяжения, потоки энергии… У вас это, наверное, называется по-другому. Духи? Воля? Но суть… суть ведь в равновесии? В том, как всё связано? Я хочу это понять.

Снова молчание. Но на этот раз оно было другим — не испытующим, а скорее… задумчивым. Олег почувствовал, как лёгкий ветерок коснулся его лица, принёс запах влажного мха и сосновой смолы. Словно Леший принюхивался.

«Искра… Да. Чужая. Яркая… для пришлого. Не сжечь бы лес по незнанию… или себя самого.»

Голос звучал уже не так отстранённо. В нём появились нотки… любопытства? Или предостережения?

«Знания твои… остры, как стекло битое. Режут привычный уклад. Но и свет преломить могут, если правильно повернуть. Видишь воду?» — Голос указал на родник.

Олег посмотрел. Чистая вода била из-под камня, собиралась в небольшую чашу и утекала тонким ручейком в мох.— Вижу.

«Она помнит. Помнит камни, сквозь которые текла. Помнит небо, из которого упала дождём. Помнит корни, которые пила. В ней — сила жизни. Но и сила забвения. Сможешь ли ты… прочесть её?»

Прочесть воду? Что это значит? Олег подошёл ближе к роднику. Он опустился на одно колено, вглядываясь в прозрачную струю. Физик внутри него тут же начал анализировать: температура, минеральный состав, скорость потока… Но голос говорил не об этом. "Прочесть". Услышать её память.

Он протянул руку, но не коснулся воды. Он сосредоточился на ощущении, которое исходило от родника. Холодок. Свежесть. И что-то ещё… движение. Постоянное, неумолимое. Жизнь. Он закрыл глаза, пытаясь "услышать" не ушами, а той самой искрой внутри. Он представил себе путь этой воды — от облака, к земле, сквозь толщу пород, через корни… Он ощутил древность камня, из-под которого она била, почувствовал прохладу глубокой земли. Он не видел картинок, но возникло… знание. Простое, ясное.

— Она… спокойная, — прошептал Олег, открывая глаза. — И очень старая. Шла долго. Через… твёрдые камни. И несёт… свежесть… словно от первого талого снега. И ещё… капля горечи? Далеко… от пожарища?