– Нет. Не скажу, – вздохнула она. – Гадина я подколодная, вот и все. Ступай.
Гоша улыбнулся и протянул:
– А я, кажется, кое-что понимаю.
– Вот и ладно. Понимаешь и ступай.
– Про трех лошадей правда?
Она невесело усмехнулась.
– Какая это правда? Правда пострашней. Отступись, добром тебе говорю. Ступай.
На щеках ее замерцали херувимовы ямочки. И Гошу осенило: как же он умудрился забыть про фотографию? С фотографии надо было начинать. Самый надежный способ задобрить девицу – направить на нее объектив. И снимок получится уникальный: ударница метро в мокрой штормовке, с производственной мушкой над губой, в подземной штольне, возле коппелевской вагонетки. Такая фотография – сама наполовину очерк.
– Я ухожу, Рита, – сказал он. – Но на прощанье у меня к тебе просьба. Одна-единственная.
– Какая еще?
– Пустяковая. Мне нужна твоя фотография.
– Где я ее возьму? У меня нету.
– А я сниму. Я…
– Да вы что, смеетесь? Осип! – крикнула она резко. – Готов, что ли?
– Чего вы к ней прилепились? – заговорил, подойдя, Осип. – Чего она вам может сказать? Ничего не может. Она по-городскому и говорить не умеет.
– Мне ничего не надо, – объяснил Гоша. – Мне бы только фотографию.
– Кого? Васьки? – удивился Осип. – Да кто такую харю напечатает?
– Разве это ваша забота?
– Верно. Забота не наша. Пару пива поставишь – сымем.
– Осип, – крикнула Чугуева тревожно. – Ты что там?
– Пойди-ка сюда.
Она подошла.
– Встань тут.
Она не двинулась.
– Кому касается? – Осип повысил голос.
– Пусть Мери… – безнадежно возразила она. – Мери завсегда снимают. И в «Ударник Метростроя» сымали, и на доску…
– А им тебя надо, а не Мери, – протянул Осип ржавым голосом. – Прими позу и прибери сама себя немного попрекраснее.
Она не двигалась. Он повернул ее к свету, заломил штормовку и отстегнул левой рукой пуговицу ворота. Из-под брезентовой робы блеснула то ли подвеска, то ли брошь грубого чекана.
– Так сойдет? – Осип полюбовался сбоку делами рук своих.
– Сойдет! – отозвался Гоша из-под темного покрывала. – Только лицо больно кислое.
– А ну смейся, – приказал Осип.
Она засмеялась.
Гоша сделал две вспышки, замотал кассеты в черную тряпку, собрал аппарат и условился по поводу пары пива.
– Хватит, – сказал Осип Чугуевой. – Прекрати смех.