Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

– Вот она, – сказал Осип.

Сперва было слышно только, как шлепают доски. Потом из темноты штольни выделилось грузное существо. Оно косолапо шагало по колено в тумане, чавкая метроходами. Гоша еще не приспособился ни к расстояниям, ни к призрачному освещению подземелья, и существо показалось ему огромным.

Чугуева подошла к Осипу и встала как лист перед травой. Она держала мартын с размочаленным наклепом. Несмотря на грузность, было что-то изящное и в ее позе, и в косо заломленной штормовке, и в аккуратном узелке, притороченном к поясу. Осип ждал. Она виновато сопела.

– Ну чего? – спросил Осип нехотя.

– Не дают, – промолвила она.

– Что значит – не дают?

– Не дают, и все.

– Несознательные?

– Кто их знает. Не дают.

– У кого просила?

– У во всех. Не дают, – она подумала и пояснила: – Не дадим, говорят.

– А как за девять и четыре с тупым топором драться?

– Не знаю.

– У них не спросила?

– Нет.

– Что же ты?

– А что я? Не дают, ну!

Гоша вспомнил предупреждение бригадира. Чугуева действительно слова даром не отпускала.

– А ты добром просила-то?

– Добром. Оселок, мол, надо. Топор точить.

– А они что?

– Не дают.

– Сами точат?

– Никто не точит. Не дают, и все.

– Да пошто?

– А знаю? Ступай, говорят, отседа. Ты что, говорят, ему в кульеры нанялась? Пускай сам попросит.

– А ты что?

– Чего я-то… Не дают, ну…

Осип поглядел на нее внимательно. Спросил быстро:

– Булка есть?

– Нет. Всю приела.

– А там что? – Он кивнул на узелок. – Дай гляну.

Он развязал узелок по-волчьи, зубами. Там оказались баночка из-под крема «Леда» с мелкой монетой, хлебная карточка, проездной до Лоси, крошечная иконка, уголок зеркала, соевая конфетка «шантеклер» и несколько конфетных фантиков. Конфету Осип съел, остальное вернул, чтобы завязала сама.

– Снова идти?

– Ступай. Подскажи им про девять и четыре.

– Пардон, пардон! – заторопился Гоша. – Куда же вы ее засылаете? Она мне самому нужна! Добрый день, товарищ Чугуева!… Мне ее бригадир обещал!.. Присаживайтесь.

Чугуева вопросительно поглядела на Осипа.

– А оселок? – спросил он.

– Я вам достану оселок, – пообещал Гоша. – У нас есть. На кухне. Я вам подарю…

– Это еще когда будет, – сказал Осип.

– А у меня задание газеты. Экстренное! Я полчаса жду.

– Ступай, Васька! – сказал Осип.

Чугуева вопросительно поглядела на Гошу.

– Нет, пардон! Послушайте, если она уйдет, я пропал… Прошу вас… Бывают же у человека, в конце концов, крайние обстоятельства.

– Бывают, – сказал Осип. – А тебя за оселком послали, надо было принесть, – и зашлепал по мокрым доскам в темноту.

– Осерчал, – вздохнула Чугуева.

– Ничего. Я ему подарю оселок. И еще у нас где-то валяется отвертка… Ваше имя, пожалуйста?

– А на что вам?

– Как же… Не могу же я вас называть Васей.

– Ну, Маргарита… – застенчиво проговорила Чугуева и покраснела.

– Видите, как хорошо! Маргарита! В этом уже есть что-то. Маргарита – по-латыни «жемчужина». Где-то у меня тут блокнотик… – Гоша стал весело охлопывать себя, будто заплясал цыганочку. – Ага, вот он. Мне у вас колоссально везет. Не успел спуститься, завалило Круглова. Ну вы, конечно, понимаете, не в том везет, что его завалило, а в том, что сюжет… И опять не то… Наплевать на сюжет. Повезло в том, что рядом оказались вы и спасли его. Вербицкая написала бы – вырвали из когтей смерти… Теперь так не пишут… Современный очерк требует динамики, Рита. А Круглова я понял плохо. Чуть не сосватал филата вам в женихи.

Он засмеялся, приглашая и Чугуеву повеселиться над его технической наивностью. Она прослушала его смех с тем же недоумением, с каким слушала рассказ о Круглове. Гоша поперхнулся и сказал:

– А время идет. Присядем.

– Садитесь. Мы постоим, – возразила Чугуева.

– Тогда и мы постоим. Равноправие… Вы с Волги?

– А вам что?

– Как это что? Простите, я не представился! Успенский, Георгий Георгиевич. Писателя Успенского знаете? Нет? Это хорошо, потому что я не тот Успенский, которого вы не знаете, а другой Успенский, которого вы тоже пока не знаете.

Она смотрела на него тревожно.

– А кроме шуток, мне поручили написать про вас очерк.

– Про меня? – ожила наконец Чугуева. – Еще новости! На меня ни один начальник сроду не обижался. Чего про меня писать? Я не дамся.

– Вы не поняли, Рита. Редакция заказала положительный материал… Какая духота у вас… Дышать нечем. Как в сицилийском быке. Вы слышали о сицилийском быке?

– Нет.

– О, это весьма интересно! Я недавно вычитал: царствовал в Сицилии тиран Фаларид. Давно еще. До нашей эры. И вот этот Фаларид приказал сделать из железа быка. И тех, кто ему не нравился, загружали в быка, запирали люк, а под быком разводили костер.

– Вот они, капиталисты, что делают, – сказала Чугуева. – Мне идти!

– Куда идти? А очерк? Итак, вернемся в двадцатый век, Рита. Судя по круглым «о», жили вы на Волге. В колхозе. Верно? Да, самое главное! У быка была разинутая пасть, представляете? И, когда несчастных поджаривали, они, конечно, выли. А получалось, будто бык мычит… Только и всего. Хитроумно, не правда ли?

– Господи, куда это Осип подевался? – тоскливо промолвила Чугуева.

– Ах, да, Осип. Давайте продолжим, – Гоша снова похлопал себя по бокам, достал блокнот. – Скажите, пожалуйста, Рита, вы сами подошли к Круглову, когда случилась авария, или он позвал вас?

– Ничего не знаю.

– Как не знаете?

– А так. Митьку спросите. Он бригадир, он знает, что говорить, а чего нет.

– Да ведь мне не про бригадира писать, а про вас. И не опасайтесь, пожалуйста. Мне заказан положительный материал. К женскому празднику. Панегирик советской женщине. Так что я к вам явился не Зоилом, а скорей Исократом.

– Это вы там работаете?

– Да нет. Это был такой сочинитель хвалебных речей – Исократ. Он сочинял, а говорили другие… Кстати, Исократ сочинял свой первый панегирик десять лет, а с меня требуют сегодня вечером.

– Да что вам надо-то? Я не пойму.

– Мне надо все. Моя задача – написать так, чтобы читатель увидел вашу душу и вашу жизнь. Подумайте только, вас узнает весь Советский Союз. Мама развернет газету и скажет: вот она, моя жемчужинка! Разве это не приятно?

20
{"b":"94277","o":1}