Глаза девушки сузились, а лицо вспыхнуло от гнева.

– Не беспокойтесь. Я справлюсь. И какое вам дело до моей рыжей головы? А теперь – счастливого пути!

Неожиданно она с силой оттолкнула его от входа. И дверь с грохотом захлопнула, оставив Максима стоять на крыльце под усиливающимся снегопадом и холодным ветром.

Мужчина с чувством выругался себе под нос, но снова стучаться в дом не видел смысла.

Он направился к машине, чувствуя, как в груди разгорается смесь злости и досады. Как же глупо он себя сейчас чувствовал. Это чувство было новым и совершенно неприятным. Впервые кто-то пошатнул его уверенность в удачном завершении сделки. Шаги Максима были быстрыми и резкими, словно в движении он хотел избавиться от этого странного чувства.

Резко остановившись, он оглянулся на дом, на миг представив, каким тот мог бы стать после реставрации. Но это было лишь мимолётной мыслью. Он сел в машину, глубоко вздохнул и на мгновение закрыл глаза, обретая привычное эмоциональное равновесие.

Ключ плавно повернулся в замке зажигания, и двигатель ровно заурчал. Господин Сапсан решительно вжал педаль газа, на прощание бросив последний взгляд в зеркало заднего вида. Дом медленно терялся в лютующей метели.

В голове крутилась единственная мысль: «Всё это просто работа, ничего личного».

Внутри дома Олеся стояла у окна, глядя, как уходит господин Сапсан. Её сердце колотилось. Она ненавидела таких, как он: самоуверенных, холодных, считающих, что деньги решают всё.

Ей даже чудилось, что в его глазах она видела холодную уверенность, будто он уже решил её судьбу. Эта мысль обжигала сильнее метели за окном. Может, это она придумала, и это всего лишь её собственный страх – страх потерять то, что она защищала всем сердцем?

Метель завывала всё сильнее, и с каждой снежинкой над посёлком в её душе сгущалось тягостное ощущение – ещё ничего не закончилось.

Снег нёсся в воздухе, подгоняемый сильными порывами ветра. Судьбинушка, небольшая деревня с вековой историей, замерла под тяжестью белого покрывала. Природа словно решила изолировать этот отдалённый уголок цивилизации от остального мира.

Максим сжал руль внедорожника, раздражённо наблюдая, как машина беспомощно буксует в снегу. Дорога к Судьбинушке уже давно перестала быть дорогой – она исчезла под толстым слоем снега, оставив лишь слабые очертания. Выезд из деревни оказался настоящим испытанием: дальше двигаться было невозможно. Ещё одна попытка дать газ увенчалась громким хлопком под капотом – двигатель окончательно сдался.

Мужчина заглушил мотор и остался на какое-то время в машине, постепенно ощущая, как холод медленно проникает внутрь. Тёплый салон уже не казался таким уютным, а перспектива выходить наружу в эту ледяную бурю была откровенно пугающей. Максим вздохнул и бросил взгляд на телефон: сети, как и ожидалось, не было. Она пропала ещё тогда, когда он съехал с трассы на просёлочную дорогу, и так и не появилась.

Скрючившись от порыва ветра, мужчина выбрался из салона. Холодный воздух обрушился на него, колко бросая комья снега в лицо и заставляя щуриться. Снежинки мгновенно облепили шерстяное пальто, делая его тяжёлым, как мокрое одеяло. В своих городских туфлях он сразу провалился в сугробе. Снег засыпался внутрь, пролезал под штанины брендового костюма. Каждый шаг становился всё тяжелее, ноги быстро онемели от холода, и поначалу мокрая ткань тут же задубела на морозе.

Максим скрипнул зубами, мысленно проклиная себя за неподходящий выбор одежды для загородной поездки.

Вокруг ничего, кроме завывания ветра и стука веток о стволы деревьев, не было слышно. Даже собаки забились по будкам и не лаяли.

– Отлично, – процедил мужчина сквозь зубы, оглядывая окрестности. Никакой связи, никакой помощи – только едва различимый в сумерках старый дорожный знак с перечёркнутым названием «Судьбинушка». Максим взглянул на него и хмыкнул. – Ну что, судьба, посмотрим, что ты мне приготовила.

Нужно было где-то переждать непогоду. В машине оставаться было опасно – можно замёрзнуть насмерть. Оставалось лишь одно – искать укрытие. Максим никого не знал в этой деревне, кроме Олеси Карпенко.

Мысль снова столкнуться с этим «рыжим воробьём» была далека от радостной, но вариантов не оставалось.

Подняв ворот пальто, совсем не подходящего для такой погоды, мужчина направился к усадьбе через всю деревню. Снег облеплял туфли и брючины штанов по колено, делая каждый шаг мучительно неудобным. Максим досадливо усмехнулся: так скоро он превратится в снеговик или большой сугроб.

Метель хлестала не только по одежде, но и по нервам. С каждым шагом он всё больше костерил себя. Совсем мозги отупели от тепличной городской жизни.

В такой мороз вполне реально отморозить себе пальцы на ногах и руках. Максим пытался отвлечься, чтобы не думать о колючем ветре и замёрзших конечностях. Он всматривался в окна домов местных жителей. Хотя о чём это он?! В деревне осталось четыре-пять домов, сделки по которым были отложены на начало весны. К концу апреля Максим планировал стать владельцем всей «Судьбинушки», чтобы с июня начать строительство нового курортного комплекса с возможностью охоты и рыбалки.

Путь от поломавшейся машины до усадьбы занял у него не меньше сорока минут. Дорога, которую днём он преодолел за десять минут на машине, теперь казалась бесконечной. Но, наконец, впереди в сумраке начали вырисовываться очертания границы усадьбы.

Когда-то усадьбу обрамлял величественный забор, свидетельствующий о былой роскоши, но теперь от него остался лишь парадный въезд. Два крылатых льва, гордо возвышающиеся с обеих сторон, молчаливыми стражами стояли под тяжёлыми снежными шапками. Для кого-то их мраморные крылья и вздымающиеся головы казались символом славного прошлого. Но Максим видел в них памятник забвению. Он не понимал, зачем эта Олеся цепляется за то, что уже ушло в небытие. По его мнению, прошлое должно было уступить дорогу будущему – перспективному, реальному и приносящему хорошую прибыль.

Свет горел лишь на первом этаже усадьбы, видневшейся в глубине сада.

– Грозный воробей… Интересно, она вообще впустит меня? – пробормотал Максим себе под нос, вспоминая их недавнюю встречу. Воспоминания заставили его хмыкнуть. – Как бы не пришлось мне ночевать в сарайчике.

Тем временем Олеся сидела у окна, наблюдая за снежной завесой. Крупные хлопья, падавшие за стеклом, скрывали дорогу. И это гарантировало, что никаких непрошенных гостей в ближайшем будущем не будет!

Девушка обхватила ладонями кружку горячего ароматного чая, пытаясь согреться, и вновь погрузилась в воспоминания. Этот дом всегда был ей дорог. Здесь прошли самые счастливые моменты жизни. А в городе всё складывалось не так, как мечталось.

Мама с папой, тётя Марина со своей дружной семьёй – все съезжались к бабушке с дедушкой на праздники, на каникулы и просто так, когда хотелось провести время за городом.

В памяти всплыли совместные чаепития с семьёй, праздничные застолья, тихие разговоры в саду под яблонями, качели «до самого неба»; папа, спящий в гамаке; мама, смеющаяся под струёй воды из поливалки на газоне перед домом; рыбалка с дедушкой на озере и бабушкины калитки с абрикосами с парным молоком; пеструшки соседей.

Сейчас дом был наполнен тишиной, но эта тишина не успокаивала. Она тянулась, как паутина. Внутри от неё ворочалось что-то неприятное.

Олеся вернулась сюда из столицы совсем недавно – всего три месяца назад, после вступления в права наследования. Отец и тётя Марина единодушно отказались от своих долей в её пользу, посчитав, что именно она лучше всех справится с сохранением усадьбы и семейной истории.

Приехала зализывать душевные раны, как сказала бы бабушка, если бы ещё была жива. Последние два года выдались особенно тяжёлыми.

Артём, её бывший молодой человек, всегда стремился подчинить её желания своим. Он считал, что Олеся тратит слишком много времени на свои увлечения и родных, а не на их общие планы. Его недовольство проявлялось в постоянных придирках и попытках ограничить её свободу: то он сам не хотел и ей запрещал ездить в родовой дом, то критиковал её картины и мечты о персональной выставке в Европе.