…Прямо под ногами, в затоптанном лапами овраге, лежала куча чего-то красного и непонятного. Бесформенная масса омерзительно напоминала комок вывернутых внутренностей. Это было тело Петрухи — холодное, лишенное ног и отвратительно белое. Ноги были обглоданы до бедер, до костей.

Степан подавил позывы рвоты.

Лицо парня было неузнаваемо. Вместо него застыла на холоде маска СМЕРТИ. Один глаз был выеден. Другой смотрел в морозное небо остекленевшим взглядом. Половина лица, схватившись морозом, так и застыла в ужасном крике отчаяния. Кричал ли он? Кричал ли Петруха? Звал на помощь? Пытался будить остальных? И что чувствовал, когда его раздирали на части?

— Госпо-ди-ии… — простонал Семен, склонившись над телом — над его половиной.

Отсутствие ног привело друзей в ужас.

— Он не замерз! — с дрожью в голосе заявил Строев. — Он полз, пока его пожирали живьем.

— К-кто… пожир-рал? — запнувшись от ужаса, икнул Поздняков.

— Гляньте на следы лап, — обвел фонарем бригадир. — Их десятки! Два-три десятка. Они повсюду вокруг!

Куда бы ни проникал луч света, везде виделись углубления лап, словно здесь пировало зверье.

— Здесь были волки, — констатировал Семен. — Это их вмятины.

— Верно. Но не те волки, к каким мы привыкли, — с сомнением вгляделся Строев. — Не те арктические, что известны зоологам.

— А… а как-кие? — выбивая зубами дробь, плаксиво осведомился Степан — их новый член группы. — Какие еще могут быть волки, если… если они не арктические?

— Например, эти! — ткнул пальцем в следы бригадир. — Отпечатки, вероятно, огромных созданий, что еще никогда — повторяю — еще никогда не встречались людям.

— Новый, неизвестный человечеству вид, — поддакнул Семен. — Причем, вид громадных тварей, в два-три раза крупнее обычного полярного волка. Взгляните сюда, — указал он всем на вмятины лап. — Один такой след может перекрыть собой сверху отпечаток таежного тигра!

Все четверо уставились на колоссальный по размеру отпечаток.

— След вожака, — уточнил бригадир. — Вожака крупной стаи. Неизвестного нам, людям, вида. Остальные помельче, но и они впечатляют.

Григорий сжимал ружье. Семен водил лучом фонаря.

— Тогда, почему его не растерзали всего? — дрожащим пальцем указал Поздняков на изувеченный труп. Тело лежало в немыслимой позе, окоченевшее, разодранное. В нескольких местах были вырваны куски мяса прямо с одеждой.

— Почему не утащили, почему не обглодали до костей, если это были волки? — не унимался Степан. Его всего колотило. Руки-ноги ходили ходуном.

— Успокойся, коллега, — хлопнул по плечу Семен. — На нас не нападут. Судя по всему, они и не голодны были. Ты правильно подметил — иначе растерзали бы до конца.

— Тогда что? Не могут же звери бросать недоеденной жертву? Смотрите на раны: его терзал не один волк, а несколько сразу. И что? И не съели?

Он таращил глаза, не веря в этот жуткий, осязаемый ад.

Строев, напротив, был настроен решительно. В нападении не было ничего из ряда вон выходящего. Испокон веков волчьи стаи, терзаемые голодом, нападали на одиноких рыбаков и охотников за пушниной. Но именно это позднее поразит его больше всего. Что поразит? Он пока не мог осознать. Не мог уловить, хотя истина крутилась где-то рядом. Действительно, почему оставили тело наполовину нетронутым? Судя по окоченению, оно было брошено задолго до их прибытия. Тем самым отпадала версия, что учуяв группу людей, звери, пусть и громадных размеров, покинули пир. Но не из-за испуга. Тогда отчего?

Предупреждение? Месть? Нет, разумеется! Бредовая мысль. Людоеды они или нет, но звери не могут иметь человеческий разум. А только разум способен на месть. На месть, предупреждение или…

Или?

Где-то в мыслях брезжил ответ на вопрос. А какой? К нему придет он позднее.

Пока же…

Пока, оставив овраг смертельного пиршества, Строев распорядился нести то, что осталось от Петрухи в их лагерь.

Взвалив на плечи обмороженную половину без ног, Семен едва не издал вопль ужаса. Она показалась ему до жути легкой. Комок заледенелой плоти — вот что он теперь нес хоронить.

Их встретил озабоченный Валька. Рации расплавились при взрыве, и все это время парень не знал, что случилось с Петрухой. Кипятил воду, готовил растирку. Открыл индивидуальный пакет аптечки. А когда увидел, что именно несут его друзья, схватился за голову.

— Петя… как же… как же та-аак! — заорал дико он.

Потом были похороны. Никто в эту ночь не уснул.

Это была уже четвертая смерть. Четыре трупа, последний из которых был объеден неведомыми тварями. Их люди не знали. Не видели. Никогда не встречали.

И они где-то рядом. Там — в темноте. Следят. Выжидают.

Что последует дальше?

Наше время.

Тундра.

Заполярье.

Необходимо было срочно покидать место крушения. Зажигалка находилась в кармане Семена. Спички — у двоих: у Степана и Гриши. Вадим Андреевич Строев не курил, впрочем, как и молодой Валька. Теперь их осталось пятеро.

Второй день шли по тундре, по снегу, в вечной мерзлоте: вчера спали в сугробе. Покрытия связи в этих безлюдных местах не было, поэтому смартфоны оказались бесполезными. Похоронив Петруху, они двинулись на юго-запад. Куда? А черт его знает. Лишь бы идти в направлении Большой земли, как они называли цивилизацию. Где-то там Воркута. Где-то там очаг и тепло. Где-то там, где-то там…

— Чем сегодня поужинаем? — скатившись по снегу в овраг, озаботился Валька. Его молодой организм постоянно требовал пищи — особенно тут, в лютой стуже.

Развели огонь. Мерзлые чахлые сучья горели слабо. Закутались в одеяла и мешки. Отставили самодельные снегоступы оттаивать у костра. Весь прошлый и сегодняшний день шагали вперед, увязая в снегах. Обернули ноги брезентом. Обрывки ткани едва согревали.

— Никому по нужде во время дежурства не отлучаться. Всем сходить перед сном. Хватит смертей, — поучал бригадир, прежде всего Вальку. К Степану пока присматривался. Не мог понять, что тот за тип. Вроде молчаливый, сам себе на уме. И в то же время слегка паникёр. Вадим вспомнил, как тот едва не скулил при виде обглоданного Петрухи. Что будет дальше? Кем покажет себя?

— Идти нам, как я понимаю, дней пять-шесть, пока не повезет кого-то увидеть, — размышлял Строев вслух.

— Я набросал наш маршрут, — показал Семен в блокноте. — Карандашом обозначил пунктирными линиями. По бокам тундра, куда ни брось взгляд. Вот эти крестики…

— Я понял, — вздохнув, поднимаясь, похлопал по плечу бригадир. — Эти крестики — наши пилоты и Петруха. А точка в углу страницы, к которой ведут пунктиры — наше сегодняшнее пристанище.

— Так точно.

— А чего ж ты, художник хренов, не нарисовал Воркуту? Ту точку, куда мы идем? — поддел Валентин.

— А ты знаешь, где Воркута? — обозлился Семен. — Куда мы идем, тоже знаешь? Ни компаса, ни карт, ни связи. Как определить маршрут, и где, в какой стороне эта чертова Воркута?

Валька сник. Семен прав бы по-своему. Гриша молчал, сжимая винтовку. За два дня похода ему удалось подстрелить небольшую лисицу. Из арсенала выбыл один патрон. Теперь оставалось девять зарядов. Лисицу они сейчас и ели, запасаясь на следующий день.

— Как доберемся, завязываю я с этими вахтами, — делился со всеми Валька. — Держи, новичок, — всунул ломтик мяса Степану. Тот проворно схватил, блеснув в темноте голодным взглядом. Впился зубами.

— Ого, аппетит у тебя, — хохотнул юный бурильщик. — Надеюсь, людоедом не будешь? А то я спать по ночам перестану.

Никто не заметил, как вторично блеснули глаза у Степана. Никто не заметил, как он хищно, совсем по-волчьи, взглянул тайком на Семена.

Беседуя в свете костра под морозным дыханием тундры, нефтяники подделывали полозья. Еще в том лагере в очаге катастрофы, похоронив друзей, они соорудили нечто саней. Покореженные взрывом листы хвостовой балки пошли на некое подобие днища. Туда накидали узлы брезента, поместив внутри банки тушёнки, остатки посуды и прочего скарба. Галеты, ракетницы, одеяла и два спальных мешка распределили между собой. Из того же брезента связали себе рюкзаки, а из обрывков парашютов нарезали лямки для саней. Тащили по двое — по очереди. Гришу не привлекали: тот постоянно следил по сторонам, держа ружье наготове.