Потребовалось некоторое время, чтобы найти Хардта. Он был двумя этажами ниже меня, заперт в своей камере, размером не больше моей. Я звала его у каждой двери, и мой желудок нервно задергался, когда я, наконец, услышала его голос.

— Эска? — Голос у него был слабый, усталый. Я увидела темные глаза, смотревшие на меня сквозь маленькую дырочку в двери.

— Отойди от двери. — Он так и сделал, и я попыталась выломать дверь. Мои крылья не двигались.

Он слабость.

— Нет. Он моя сила. Так же, как и ты. Я не уйду без него. Я не могу.

— Эска? — спросил Хардт.

Мои крылья врезались в дверь. Я не была нежной. В своем стремлении освободить Хардта я разнесла дерево в щепки и оказалась среди обломков.

Хардт, спотыкаясь, шагнул вперед, в освещенный коридор. Он был меньше, чем я помнила, и сильно похудел. Он держался рукой за ребра и прихрамывал. Его борода была клочковатой и грязной, а лицо представляло собой лоскутное одеяло из ран и старых шрамов, оставленных палачами, которые занимались своим ремеслом. Но он был жив!

— Эска! — Хардт чуть ли не рухнул вперед и обнял меня одной рукой, притягивая в крепкие объятия, не обращая внимания на крылья, которые все еще росли у меня за спиной. — Прости. — Он зарыдал, уткнувшись в мое плечо. Я бы всхлипнула в ответ, но у меня сдавило горло, и я задохнулась. — Прости меня. Это все моя вина. — Он что-то бормотал, наваливаясь на меня всем своим весом, и только сила, которую я черпала у Сссеракиса, удерживала нас на ногах.

Когда, наконец, мы оторвались друг от друга, его лицо было мокрым от слез, и он дрожал. Я улыбнулась ему и понадеялась, что выгляжу не так чудовищно, как мне казалось. Он опустил глаза, и на его заросшем лице отразился ужас.

— Что случилось с твоей рукой?

Рыдания, которые я сдерживала, вырвались наружу.

— Они ее забрали. — Слезы потекли по моему лицу, и я снова почувствовала себя маленькой девочкой, обиженной и испуганной, которая бежит к своему старшему брату за защитой. — Они забрали мою руку, Хардт. Они, блядь, забрали ее.

Тогда он снова обнял меня, и мы провели еще некоторое время, черпая силы друг в друге. Меня это не смущает. Я была только рада. Я была так счастлива снова видеть Хардта. Я была так счастлива, что он цел. Даже если я не сама не была целой.

Пришло время, Эскара. Пришло время разрушить стены этого глупого императора и показать ему, как выглядит его страх.

Я оторвалась от Хардта.

— Я знаю.

— Эска... — сказал Хардт и снова посмотрел на меня, его взгляд скользнул по моим темным крыльям. — Это… Ты все контролируешь? — На его лице ясно отразилась боль, вызванная этим вопросом.

Я улыбнулась и кивнула. «Да». И это было все. Мы никогда по-настоящему не говорили о Сссеракисе, но Хардт знал, что во мне что-то есть. Он знал. И никогда не спрашивал.

— Нам пора, — сказала я и направилась к лестнице.

Хардт последовал за мной по залитым кровью коридорам, прихрамывая, но легко поспевая за мной.

— Твоя работа?

— И да, и нет. Я... Я устроила настоящий хаос. Мы воспользуемся этим прикрытием.

— Чтобы сбежать?

Я остановилась и повернулась к своему другу, вытирая слезы:

— Я не убегаю.

Хардт открыл рот, возможно, собираясь спорить. Но не произнес ни слова.

— Ты встречался с императором. Ты имел это удовольствие? — Я подождала, пока Хардт кивнет. — Он не отпустит меня. Он будет преследовать меня. Я не дам ему ни единой возможности. — Я повернулась к лестнице. — Арас Террелан умрет сегодня.

Свидетельства моего проклятия были разбросаны по коридорам Красных камер. В основном, кровь, одна-две отрубленные конечности, брошенное оружие — свидетельства быстрой и бесплодной битвы. Никаких тел. Ни один из Стражей могилы не пережил моего проклятия. Но оно распространилось не только в подземелье. Мы обнаружили, что дверь, ведущая наружу, открыта настежь. Она была в царапинах, словно от гвоздей, впившихся в нее, и скользкая от крови. Снаружи обнаружилось истинное воздействие моего проклятия. Хаос распространился за пределы моих намерений. Далеко за пределы.

Стояла ночь, и я была рада темноте. Не уверена, как я бы отреагировала на дневной свет после стольких дней под землей. С тех пор, как я побывала в Яме, многое изменилось. Я больше не воспринимала небо как свободу, и в темноте чувствовала себя как дома. Лурса доминировала, ее потрескавшийся красный глаз смотрел на всех нас сверху вниз. Воздух наполнился криками, звуками битвы, где-то рядом бушевал пожар, в ночное небо поднимался дым.

— Что ты сделала? — спросил Хардт. Он обнаружил тело. Руки и рот были в крови, на них уже начинала проступать странная гниль, вены почернели и гордо выступали вдоль рук и шеи. Знаки моего проклятия. Голова была раскроена.

Ты заставила их бояться нас. Сссеракис не ошибся. Я чувствовала запах страха в воздухе вместе с пеплом. Это было опьяняюще.

— Я... э-э… на самом деле не знаю. Просто держись поближе ко мне. Позади меня. Но не слишком близко. — Сссеракис впервые расправил мои крылья во весь размах, и даже я поразилась их размерам. Они ничего не весили, сделанные из моей собственной тени, и все же каким-то образом делали меня маленькой. Толстые и зазубренные. Больше похожие на ноги крылатого паука, чем на лапы какой-либо птицы, которую я когда-либо видела, с зазубренными когтями по всей длине. Они трепетали вокруг меня, готовые защищать так же быстро, как и нападать. Я нуждалась в них. Имея только одну руку и не имея никакой магии, кроме некромантии, которая уже сеяла хаос, я чувствовала бы себя довольно уязвимой, если бы не мои крылья.

Мимо пробежал солдат в окровавленной терреланской форме, даже не удостоив взглядом двух сбежавших заключенных. За ним гнались двое других солдат, рычащих и окровавленных. Один из преследователей замедлил шаг и уставился на меня. Мертвые глаза. В них было что-то похожее на разум, но скрытое за моим приказом. Я не узнала этого человека, но он был одет в цвета Стражей могилы. Он сделал неуверенный шаг ко мне, и его губы дрогнули.

— Освободи... меня. — Кровь, слюна и кусочки плоти падали у него изо рта, когда он говорил, его голос был гортанным и уже почти не земным.

Никогда! Мы все контролируем. Распространяющееся проклятие, преобразующее всех на своем пути. Я никогда даже не думал о таком. Я услышала одобрение в голосе Сссеракиса. Меня должно было стошнить от этого, но моя ярость не допускала никакого сострадания. Не по отношению к этим людям. Месяцы пыток выбили из меня всякое сострадание.

— Ты получил приказ. Уходи.

Зомби дергался, сопротивляясь моей воле. Он проиграл. Его тело, в жилах которого уже отчетливо ощущалось проклятие, развернулось и побежало прочь в поисках новых жертв.

Я услышала, как Хардт пошевелился у меня за спиной, но ничего не сказал. Это должно было заставить меня задуматься. Понять, насколько был сломлен Хардт — он даже не стал возражать против резни, происходящей по моему приказу.

Мы двинулись ко дворцу, огибая здания. Мимо нас пробежали другие солдаты, очень немногие из которых были живы; все остальные попали под действие проклятия. Один человек бросился в сторону, крича о том, что Королева-труп сбежала. Теперь мы могли видеть пожары; везде царил хаос, большая часть города была охвачена огнем, пламя распространялось от здания к зданию.

— Ворота... — Хардт указал на то место, где находились ворота дворца, открытые. За ними были огни и крики, и мое проклятие неистовствовало, умножаясь с каждой смертью. Как далеко оно распространилось? Я никогда не задумывалась о масштабах. Джанторроу дорого заплатил за мой единственный бессердечный поступок. Над воротами возвышался деревянный столб, к которому была прибита каменная рука.

Они заслуживают боли и страха. Я не согласна, но в тот момент мне было все равно. Жители Джанторроу умоляли императора, они хотели увидеть мой труп. Они ненавидели меня. Нападали на меня. И теперь они умрут из-за меня.