Далер тяжело выдохнул, ухнул, отпил из своей фляги. Отерев тыльной стороной левой ладони рот, сказал начальству:

— Ну вот, а теперь и с ним. У всех без проблем и последствий, но тяжёлым я рекомендую три дня отдыха, постельного режима и усиленного питания, а этим двоим — один день. Я теперь цивильными займусь?

По мобилизации целителю могли и не оплачитить лечение Садикова, но ему, видимо, было всё равно.

Поздняков кивнул, и Далер неспошно пошёл к Садикову. На ходу он закатывал рукава на своих мощных, заросщих светлым волосом предплечьях, и что-то негромко и успокаивающе протараторил гнутому по-татарски.

— Блин, так он татарин! А я всё думал, что мараниец, и удивлялся, что лицом он вроде как пришлый, — негромко удивился Поздняков.

— Ну, Далер — имя такое, что и у татарина может быть, и у маранийца, — так же негромко ответил ему штабс-колдун.

— Всё одно, и легче стало, и яснее. И доверия побольше. Хоть, вроде, и сомневаться даже не приходилось, да и тот же Филоперсов, например, из наших был... А вот всё же! Ладно, Фарберович! Я всё понял. Претензий нет, одни дифирамбы. Сейчас вам с Пряхиным помочь доставить Беловолова и Грачёва в расположение, устроить, обеспечить питанием, уложить в люлю. Самим тоже поесть и отдыхать. Задача ясна?

— Так точно! Лучший приказ за день! Разрешите идти?

— Идите! СТОП! ОТСТАВИТЬ! А где Стасик?

Далер, уже, кстати, подсевший к Садикову, но ещё не начавший его лечить, удивлённо обернулся на вопль Позднякова, завершившийся свистящим шипением «Стасик».

— Так где и должен, с колдунским прапором. В марсианские треножники играет...

— То есть ты хочешь сказать, что этот хер мамин на пердячей тяге уже, — Пута задрал рукав и сверился с часами, — целых восемнадцать минут бродит на вольном выпасе, бесхозно и безнадзорно, и творит всё, что приходит в его деревянную колобашку? Кто его бдил?

— Грачёв. Но ведь Федулов при прапорщике...

— Я уже начинаю опасаться за жизнь и судьбу этого прапорщика. А, главное, портального амулета. Не-не-не, к вам никаких претензий, всё понятно. Но в отношении тебя всё меняется. Лучший приказ за день исполняет рядовой Пряхин, а ты леопардовым скоком мчишь и отыскиваешь эту буратинку, стараясь успеть спасти город. Я имею в виду и строения, и всех проживающих в них. Или, хотя бы, минимизировать последствия. Наказываешь его своей властью как командир группы так, чтобы он головку начал ровно держать, разбираешься, за что наказывал, и добавляешь. Или, если твоей власти мало будет, ну, например, наконец-таки Тополя можно расстрелять будет по совокупности деяний, меня вызываешь. Затем, если без моего вызова обойдётся, моим же именем забираешь Стасика у прапорщика. Сообщи ему, что я через пять минут пришлю замену этому триподоносителю и одновременно — ходячему трипперу и педерсии. Сам же с Федуловым двигаешься в расположение, определяешь его на о́чки и только затем начинаешь выполнять лучший приказ за день. Всё, бегом марш!

Глава 6, в которой «Пиф-паф, ой-ой-ой!» продолжается, хотя сколько же можно? И вновь о том, что отчёт о бое начальству хуже самого боя.

Фабий сорвался с места упомянутым леопардом. Выскочив за перекошенные ворота Садиковского подворья, он ощутил вдруг сильное облегчение, словно сбросил с плеч неподъёмный баул. Тяжесть всего произошедшего — колдун, Лолка, бой — наконец его покинула.

Игорь не сомневался, что преувеличенные опасения Позднякова за Пограничный по большей части лишь стёб, но он понимал и сам, что балбеса Тополя лучше держать под приглядом. Во избежанье изумлений и огорчений. А уж для этого, как минимум, его нужно найти.Поправив ремень «Светки» и запоздало подумав, что нужно было махнуться с Юрцом на «Таран», или, ещё лучше, взять беловоловский, Фабий повертел головой в поисках Стасика. Ну, или хотя бы, прапорца-колдуна.

Искомое тут же обнаружилось. Прапорщик с видом старой девы, которой под дверь подбросили младенца, баюкал на руках, как того самого подкидыша, свой увесистый амулет, и беспомощно озирался.

— Вашбродь, обер-ефрейтор Фарберович! Прибыл по приказу ротмистра Позднякова. Их высоблагородие приказали мне забрать приданного вам рядового Федулова. Замена ему прибудет в течении пяти минут.

— Да импы болотные побрали бы этого вашего рядового! Не успел я снять и протестировать амулет на последней привязке, как ваш рядовой испарился! Да не просто испарился, а за каким-то лешим треногу уволок! Я требую наказать этого разгильдяя!

— Накажем со всей жандармской строгостью. Где это произошло?

Прапор раздражённо махнул рукой в сторону ближайшего дома. На мягкой после дождика почве следов было изрядно, но три аккуратные вмятины читались на раз. И сорок пятый-растоптатый Стасика тоже был чётко виден. Вёл он не к ближайшему дому, а назад, к предыдущему. Эти адреса проверяли другие команды. Но Фабий ясно помнил знаки на воротах. В ближайшем доме хозяева были признаны условно благонадёжными, а вот обитателей заинтересовавшего Тополя подворья прибрали под белы руки, уж за какие грехи — Фабию Пута доложить не успел. Картинка понемногу, как фотоизображение в проявителе, вырисовывалась.

Два фактора были важнейшими. Первое — Тополь, чтобы не работать, готов был свернуть горы. И второй, не менее значимый. Стасик был, не смотря на своё изящное телосложение, вечный голодняк. Он жрал всё съедобное или почти съедобное, до чего мог дотянуться. Зелёные яблоки с дерева, мимо которого проходили маршем, сухарь, вытащенный втихаря у товарища, куриный костяк, недообглоданный, с точки зрения Тополя, остальными... Даже сырые грибы, всё могло ухнуть в ненасытную утробу этого проглота. Очевидно, что голод победил любовь, и Федулов, под его гипнотическим воздействием, отправился шерстить ближайший пустой дом. Прикинув, подходит ли вылизывание чугунков под мародёрство и, соответственно, военно-полевой суд, Фабий, вздохнув, решил, что, к сожалению, нет. Но свою порцию зульпиёв субтильное чудовище уже заслужило и, несомненно, сейчас огребёт. Тихо и скрытно, как к врагу, он проник в опустевший двор. Как и следовало ожидать, калитка была лишь прикрыта. И сразу же Игорь увидел треногу. На удивление, она стояла не у дома, а у курятника. Впрочем, логично. Дом, наверняка заперт и опечатан, а курятник — нет. Не то, чтобы Тополя остановило благоговение перед законом, нет. Но криворукость и лень уберегали его от воинского преступления в виде взлома и проникновения, толкая всего лишь к мелкому нарушению — посещению курятника с любезно распахнутой дверью. И взволнованное квохтанье ряб и пеструшек говорило, что да, там есть кто-то посторонний. Еще тише, прямо уже не как к просто абстрактному врагу, а к эльфийскому чуткому дозору, Фабий подкрался к птичнику и скользнул в открытую дощатую дверь.

Глаза пока ещё не привыкли к темноте, и приходилось полагаться на иные чувства. Острый запах птичьего помёта и чуть менее сильные — комбикорма, пера и прочей дряни, у Фабия, например, аппетит отбили бы напрочь, но громкое чмоканье и сёрбанье говорили, что Стасику плевать на такие мелочи. «Он там что, кровь из хохлаток сосёт живьём?» — с отвращением подумал Игорь, но сам же себя опроверг, догадавшись — яйца! Тополь жрал яйца, прямо сырьём и без соли.

Фабий уже хотел, используя эффект внезапности, выскочить из-за угла и рявкнуть на яйцееда, доводя его до икоты и вибраций в позвоночнике, но тут всё пошло вразнос.

Тело, не рассуждая ни секунды и игнорируя протест от неизбежного контакта с куриным помётом, само рухнуло на дощатый пол курятника, слегка припорошённый сеном-соломой, и катнулось влево. Рухнуло, выполняя тысячи раз отработанные движения, едва только заслышало щелчок тетивы по кожаному наручу и шелест. Звуки, знакомые до дрожи. Дрожи вонзившейся в цель стрелы. Эльфийские звуки.

Так что, когда наконечник шмякнул в тело и Тополь надрывно всхрапнул, Фабий уже лежал на спине, прижимаясь к дощатой стене левым боком, а в правой руке был словно прыгнувший в неё револьвер. «СвеТка» больно врезалась в спину, а, самое главное, громко пробарабанила по дощатому полу в момент переката, выдавая его с головой. Он, правда, не сомневался, что его и так видели, из кишки коридора деться было некуда, а на фоне двери его силуэт рисовался — чётче не бывает. Так что наверняка была вторая стрела, просто он вовремя срубил свой силуэт и ушёл в диагональ. Но — это всё потом! «Чекан» оглушительно гавкнул, извергая сноп сиреневатого порохового пламени, и тут же — ещё раз. Вновь, не думая, а лишь делая вдолбленое тренировками, Фабий уже опять перекатывался, теперь в обратную сторону. И вовремя!