Но Алентина продолжала играть и улыбаться, пусть по её щекам уже и текли слёзы. Столько сил потрачено, к обучению привлечены лучшие мастера, огромные деньги вливались в организацию этого события, но… кажется криеросы действительно способны лишь быть чье-то копией и ничем более. Сколько не старайся, будешь лишь идеальным ледяным изваянием чего-то уже существующего. И вдруг очередная слеза стекает по подбородку и падает вниз, превращаясь в снежинку, после чего ученица не попадает в ноту.

Аранжировка сыпется, затихают инструменты наставников, которые с сожалением сдаются. Многие их ученики даже до такого уровня не дорастают, но с ними слушатель обходится куда мягче. Однако спрос с Алентины оказался слишком высок, почему-то никто не собирается брать во внимание множество нюансов, да и вообще они уже с ума, кажется, сошли, видя плагиат даже там, где его попросту нет. Остаётся лишь признать своё поражение, ведь именно наставники не смогли объяснить самого главного.

Но ученица не останавливалась, хотя и играла уже не по собственным нотам. Она будто пыталась импровизировать, нарушая все мыслимые и немыслимые правила музыки. Звуки резали уши, а слушатель начал откровенно кривиться, но на лицах высших трибун вдруг неожиданно застыло тихое смятение. Происходило нечто неподвластное простому разумению, постепенно сильнейшие паресисы начали повергаться в ужас, изучая изменения в тенях Кихариса.

Алентина не играла по нотам, ведь не могла их уникально скомбинировать, беря за основу всё ранее услышанное. И в своей отчаянной попытке… не понравиться слушателю, нет, в попытке доказать что-то себе она вдруг начала раскладывать на неделимые частицы нечто действительно уникальное и неповторимое, что есть даже у криероса. Собственную душу, чувства, эмоции и ментальное тело.

Попытка связать всё это с нотами выходила крайне убогой, мерзкой и от звучания хотелось закрыть уши. Однако если посмотреть на происходящее через тени Кихариса… Многие лариосы, даже далеко не сентиментальные, уже тоже пустили слезу. Вся та боль выливалась наружу с потоками хара, разрываемое сердце и отчаяние, муки и страдания в попытках сделать невозможное, горе, грусть и бездонная печаль — Алентина буквально разрывала свою душу, обнажая ледяное сердце и пытаясь доказать, что что-то уникальное у неё есть.

Слетали все накопленные за жизнь слои из советов и опыта других смертных. И там, в далёкой глубине, размеры которой у каждого свои, находилось то, что так или иначе всегда будет являться неповторимым, путь и созданным путём рефлексии над уже известным. Пропуская через себя одну и ту же информацию, объединяя её со своим жизненным путём, тысячи мастеров в результате создадут нечто своё, хотя сырьё будет у всех одинаковое. И даже самые мерзкие критики позакрывали свои рты, как и начал исчезать скептицизм многих простых смертных слушателей, ведь в режущем слух плаче скрипки слышалась скорбь и огорчение самой Алентины, которая и сама не верила, что способна создать нечто уникальное.

Сделал последнее движение смычок и вдруг ученица замерла, чем вызвала ужас всех собравшихся. Всё её тело превратилось в лёд, как и инструмент вдруг начал меняться, пока последние удары делала ардия. В своей попытке что-то доказать представительница вида криеросов действительно достигла успеха, пусть и отдав ради этого жизнь. Хотя многие ещё ждали, что вот-вот смычок двинется.

— Не может быть… — ошеломлённо прошептал один из наставников, бросая взгляд на скрипку, что тоже стала льдом, так ещё и вобрала в себя всю ту уникальности магический рисунков созданных в посмертии из уникального набора всех личных богатств души.

Сразу же начали вскакивать лариосы на верхних трибунах, обещая миллионы золотых монет за эту скрипку прямо здесь и сейчас. Но резко вскочил Рудольф Гирардус и закричал:

— Это имущество Лансемалиона Бальмуара! Любое обсуждение продажи скрипки без него — вопиющее хамство и оскорбление!

За долгие тысячелетия Великий Амфитеатр не слышал ничего более ужасного. Долго ещё будут вспоминать зрители о случившемся. Некоторым будут сниться кошмары, ведь в Акероне очень много смертных, которые весьма сентиментальны и способны на высшую эмпатию. Каждый знает о том, что криеросы способны копировать, но до сегодняшнего дня немногие задавались вопросом: а что они чувствуют и чувствуют ли они вообще? Неужели вся та вырвавшаяся боль была взращена их собственным снобизмом? Быть может, стоило поддержать сам факт попытки Алентины и дать ей больше времени? Забил ли зритель последний гвоздь в крышку гроба?

И в этот момент глаза Надёжной Сестры неожиданно распахнулись. Она слишком увлеклась пьесой, забыв о своей главной цели. В едином моменте внутри неё воцарился ещё более сильный страх, истинный ужас от внезапного соединения разных деталей общей картины. Командир гвардии рода Бальмуаров… он пришёл сюда в полном боевом облачении. В случайных местах по всему периметру сидят его гвардейцы, также в артефактном снаряжении, скрытом под иллюзией обычной одежды. Самого Ланса здесь нет, как и нет генерал-губернатора.

— Прошу, пройдёмте, — внезапно над ухом сотрудницы Гильдии раздался шепот, на плечо легла рука ещё одного гвардейца. — Мой господин желает с вами поговорить. Вам лучше согласиться. По-хорошему.

Через считанные минуты Надёжную Сестру провели в секретную ложу, где уже сидел Лансемалион Бальмуар, попивая чай напротив запуганного до смерти генерал-губернатора.

— Что здесь происходит? И на каком основании вы смеете угрожать…

— Закрой рот, — жёстко произнёс аристократ, отставив чашку.

— Вы совсем уже…

— Госпожа… — встрял главный эльф Акерона, побелевший от ужаса. — Он заминировал весь Великий Амфитеатр.

После этих слов душа Надёжной Сестры ушла в пятки. Неужели всё настолько плохо и Гильдия уже совсем ничего сделать не может? Как так получилось, что сотрудницу самой влиятельной организации вызывает на ковёр какой-то лариос? Так он ещё и смеет устраивать теракт, за который его наверняка ждёт жестокая расплата. Страшнее становилось и от того, что этот янтарноглазый маг явно не сошёл с ума и следует чёткому расчёту.

— Это правда?

— Да, — спокойно ответил Ланс. — Бомбы находятся у моих гвардейцев. Одна команда и они активируют артефакты. Все конечно не умрут, как и арена не обвалится, но… трупов будет очень много. Кроме того, Рудольфу Гирардусу отдан приказ действовать максимально жёстко, так что и на главной трибуне резня будет весьма кровавой.

— Зачем?

— Для достижения своих целей мне остаётся играть лишь по-крупному.

— Духовенство вас раздавит, если у нас не получится сделать это раньше.

— Архиепископ в курсе происходящего. Или вы думаете у меня есть ресурсы устроить подобное в одиночку?

— Что это значит?

— Это значит, что Акерон убирается из уравнения, Мария, — ответил Ланс, обращаясь к сотруднице Гильдии по родному имени, тем самым демонстрируя свою силу: многих агентов Гильдии уже удалось вскрыть. — И либо мы все сейчас приходим к компромиссу, либо Ландос объявляет войну Акерону, а начало ей будет положено здесь с бойней на верхних трибунах и уничтожением местной высшей аристократии. Хорошо подумай, ведь мне терять нечего, как и многим другим, которых вы загнали в угол, рассчитывая, что влияние вашего авторитета безгранично.

Переговоры с Акероном закончились мирно, так что война не началась. Генерал-губернатор смог принять правильное решение, а вторая половина Гильдии в лице блока под негласным началом Надёжной Сестры просто оказалась поставлена перед фактом вместе с остальными возмущающимися по обе стороны баррикад. Глава Гильдии и первый блок в свою очередь слишком были заняты противостоянием с духовенством, которое пусть и не перерастает в фазу «полного истребления», однако менее кровавым эта холодная война от этого не становится.

Также сыграл свою роль тот факт, что эльфы очень бояться за жизни своих детей, за свою родную высшую кровь. Ничего удивительного, понять их вполне можно, ведь они вырождаются. А война с Ландосом унесла бы много жизней. Так что всё решилось без сражения, половина территорий оказались объявлены демилитаризованной зоной, где расположились наёмники герцога. Также прогремела серия мелких терактов, но всё удалось решить минимумом жертв, необходимых для запугивания общества, чтобы то не дай Этий против генерал губернатора не пошло. В целом, Акерон никто не уничтожал и не собирался, требовалось лишь временно убрать его из уравнения.