Несмотря на то что его песни были любимы простым народом, на самом деле Высоцкий все дальше от него отдалялся, затягиваемый в орбиту советской буржуазии. Бард дал себя купить последней еще в конце 60-х, когда сошелся с Мариной Влади. Это в кино мог декларировать, что «надо выбрать деревянные костюмы», а не «пляжи, вернисажи, экипажи, скачки, рауты, вояжи» («Песня Бродского»), а в реальной жизни соблазн оказался слишком велик, особенно после его мытарств первой половины 60-х. Циничная власть это прекрасно знала, поэтому достаточно легко купила Высоцкого, проделав весьма хитроумную комбинацию: приняла его в свои буржуинские ряды, но в то же время помогла ему остаться своим в глазах простого народа с помощью полузапретов, которые специально для него воздвигла. В итоге «упакованный» Высоцкий до сих пор считается среди простых людей своим, хотя устами героя своей песни «Я был завсегдатаем всех пивных» (1974) бард весьма недвусмысленно заявил:

В другой песне — «Чужая колея» (1972) — Высоцкий декларировал, что в той колее, в которую он угодил, «условья, в общем, нормальные». Но герою песни все никак неймется, и он все норовит из нее выскочить. К финалу песни это удается: «Там выезд есть из колеи — спасение!» Но так было в песне. В жизни все будет совершенно иначе: колея, в которую угодил Высоцкий, никуда его от себя не отпустит, поскольку это не входило в планы тех, кто его туда засадил. Там все было как у блатных: вход копейка — выход рубль.

Как один из самых талантливых манипуляторов, Высоцкий в основном разрушал советские символы с помощью осмеяния. В его песнях советские люди и явления подавались в гротесковом виде, причем чаще все его героями становились люди с русскими именами и фамилиями, что четко укладывалось в традиции советско-еврейской юмористики, где смеяться можно было над кем угодно, кроме евреев. Читатель может возразить: например, в «Мишке Шифмане» (1972) главным объектом насмешек автора был именно еврей Однако пусть читатель сравнит то, как высмеивается пьющий Мишка Шифман и, к примеру, пьющие Ваня с Зиной из песни того же года «Ой, Вань…» («Диалог у телевизора»). Для последних автор уничижительных характеристик припас значительно больше. Взять, к примеру, Зину, которая мало того что алкашка, так еще «намазана, прокурена», весьма необъятных размеров («тебе шитья пойдет аршин»), да еще вдобавок и доносчица (писала на мужа жалобы). Ее супруг Иван не лучше: такой же алкаш, как и его друзья из разряда «пьянь и рвань». Типажи, конечно, выведены правдоподобные (таковых в необъятном СССР действительно было много, впрочем, как и в нынешней России), однако осадок все равно остается. Все-таки у тех же советских евреев всяческих недостатков было не меньше, но над ними Высоцкий, увы, так смачно не сарказни-чал. Отметим, ни разу. Хотя был наполовину русским. А все почему? Да потому, что в рамках идеологической дегенерации (разрушения), которая началась в СССР еще в хрущевскую «оттепель», главный упор делался на разрушение не просто советского, а именно русского менталитета, поскольку именно русские как нация составляли сердцевину советского проекта.

Будучи талантливым аллюзионистом, Высоцкий весьма умело прятал политический или социальный подтекст в своих произведениях под совершенно, казалось бы, невинные реалии. Например, стихотворение «Революция в Тюмени» (1973) было посвящено недавнему открытию месторождений нефти в этом регионе. Бард почти никогда не исполнял его на концертах, а только иногда читал вслух без гитары — видимо, чтобы его двойной смысл легче вбивался в сознание слушателей. В нем Высоцкий, прикрываясь нефтяной темой, размышлял о том, что «близок час великих перемен и революционных ситуаций», что «есть сопротивление пластов, и есть, есть ломка старых представлений». А в финале выводил милую каждому либералу формулу: «И нефть в утробе призывает — «SOS», вся исходя тоскою по свободе…» В подтексте читалось: даже нефть в СССР тоскует по свободе.

Заметим, что это стихотворение впервые будет опубликовано в 1982 году в журнале «Москва». То есть в тот самый момент, когда эра брежневского правления неумолимо подходила к своему концу и советская элита («вся исходя тоскою по свободе») уже готовилась к «революции сверху» — к приходу либерального диктатора Юрия Андропова. Кстати, он тогда стал главным идеологом партии и, вполне возможно, приложил руку к публикации этого стихотворения. Впрочем, это совсем другая история, а мы вернемся на десятилетие назад.

В феврале 1973 года Высоцкий взялся оформлять документы для своей первой в жизни поездки за границу. До этого, несмотря на то что он вот уже более двух лет как был женат на французской подданной (а жить гражданским браком они начали и того раньше — с конца 68-го), ему в этом праве постоянно отказывали, но в самом начале 1973-го дело наконец сдвинулось с мертвой точки. Наступал четвертый поворотный момент в его жизни, причем один из самых драматичных. Спросите, почему? Ведь внешне все выглядит как раз наоборот: мечтой стать «выездной» тогда бредила чуть ли не вся советская интеллигенция (да и не она одна). Однако в случае с Высоцким имелись закулисные нюансы, о которых не каждый догадывался. Ведь сделать его «выездным» было необходимо тем силам, которые рассчитывали и дальше использовать его в той тайной психологической войне, которая велась на огромных просторах не только родной страны, но и далеко за ее пределами.

Кстати, сам Высоцкий об этом догадывался, но легко пошел на это дело, поскольку, во-первых, иного пути у него не было (брак с иностранкой обязывал), а во-вторых — эта авантюра манила его своими щекочущими нервы перспективами, возможностью «открыть новые горизонты». Это был очередной его прорыв в неизведанное, когда он «уходил из одного дела в другое». Не случайно в том же 73-м он написал песню «Я из дела ушел»:

Знал бы Высоцкий, что скрывается для него лично за этой «синей горой», глядишь бы, и поостерегся туда соваться. Впрочем, как уже говорилось, эта «синяя гора» обозначилась в его судьбе не по чьей-то злой воле, а по его собственной — когда он в 1967-м не просто решил познакомиться с Мариной Влади, а заполучить «звезду в лапы». Он не знал, что платить за это «обладание» придется по самому высшему разряду.

Итак, целых пять лет Высоцкий ждал момента, когда ему разрешат наконец выезжать из страны как супругу звезды-коммунистки. И вот наконец дождался. Почему же этот процесс длился столь долго? Судя по всему, все упиралось в большую политику, причем по обе стороны границы.

Как уже говорилось, на родине вокруг Высоцкого бились две силы — либералы и державники. Первые его всячески «крышевали», вторые — боролись с ним. Правда, борьба эта не выходила за рамки дозволенного — то есть крутых мер против Высоцкого не принималось. Это вообще свойственно такого рода противостояниям, когда обе стороны заранее договариваются о границах своих действий друг против друга и соблюдают определенные правила, которые должны сдерживать их от применения чрезмерной силы. Тем более что в роли третейского судьи выступала третья сторона (в данном случае это были центристы во главе с Брежневым).