Вечером мы гуляли по старому тенистому парку. В густых кронах могучих, в три обхвата деревьев пересвистывались, устраиваясь на ночлег, птицы. Другие кружили в розовом небе, снижались, рассаживались на ветвях. Птиц в этой стране очень много, в городах и селениях тысячи и тысячи птах неутомимо носятся взад и вперед, стрелами мелькают зеленые попугаи, парят в нагретом воздухе коршуны, ястребы, орлы. Пернатые уничтожают отбросы и нечистоты на окраинных улочках, копаются на свалках.

Птицы в парке сонно перекликаются, встряхиваются, перелетают с дерева на дерево. Небо бороздят во всех направлениях летучие мыши — кувыркаются, переворачиваются в воздухе, пикируют к земле, круто взмывают ввысь. Одни не больше воробья, другие — покрупнее ворона. Некоторых красивыми не назовешь — длинные уши, подковообразный нос, свирепая бульдожья физиономия. На рассвете они повисают на сучьях вниз головой, напоминая диковинные плоды.

Окна гостиницы забраны специальными сетками, их предназначение вызвало у нас споры. Кто-то полагал, что сетки защищают от насекомых; врач из Новосибирска, большой шутник, поведал кошмарную историю, утверждая, что рукокрылые отнюдь не безобидны, иные не прочь полакомиться кровью спящих людей.

Сообщение не обрадовало, все насторожились, ободренный произведенным эффектом сибиряк, пряча улыбку, пояснил, что слюна вампиров содержит анестезирующее вещество, следовательно, никакой боли жертва не чувствует и только впоследствии ощущает слабость и головокружение. Следов эти милые создания за собой не оставляют, но если хорошенько присмотреться, можно заметить на коже пострадавших крохотную, как булавочный укол, точку.

— Беда в том, — продолжал сибиряк, — что вампир — зверюшка упорная и пока всю кровь не высосет у тех, кто ему приглянулся, не отстанет, каналья.

Слушатели многозначительно переглядывались, вздыхали. Успокоил нас соотечественник, геолог, проработавший в Индии несколько лет. О кровожадных летучих мышах он тоже кое-что слышал, однако ни самих вампиров, ни обескровленных ими людей видеть не доводилось. В Латинской Америке, кажется, вампиры водятся…

— Значит, оконные сетки спасают только от комаров?

— Почему? Кобра может заползти…

Ночью я подошел к окну, откинул защитную сетку. Ярко блестели крупные звезды, начищенной медью отливал лунный диск. Мелодично звенели цикады, теплый ветерок доносил протяжные печальные звуки, это выплакивали свои обиды шакалы. Их вопли потревожили моего соседа, сибиряка, он беспокойно заворочался в постели, сел.

— Юрий, прикрой на всякий случай окошко.

— Вампиров опасаешься? Им же сюда из Латинской Америки не прилететь. — Я опустил сетку.

— Нисколечко. Мне эти кровососы не страшны, я полнокровный. А вот шуршит тут кто-то, а где — не пойму. Неужто не слышишь?

Я поспешно включил ночник. На потолке застыла извилистая тень: ящерица, старая наша знакомая, вышла на ночную охоту.

— Можешь спать спокойно. Нас охраняют.

— Спать, спать… А на голову она не свалится?

«В окрестностях Джайпура убита тигрица-людоед, на протяжении длительного времени терроризировавшая всю округу».

Эту информацию, опубликованную в местной газете, мы прочитали в день отъезда, в противном случае были бы более осмотрительны, когда наш автобус неожиданно остановился у подножия горбатой горы, поросшей густым колючим кустарником. Тогда же мы пребывали в блаженном неведении и очень обрадовались возможности немного поразмяться после утомительного и долгого пути. Однако, едва мои спутники вышли из машины, рассыпались по обе стороны узкого и пустынного шоссе, водитель, монументальный сикх в зеленом тюрбане, быстро-быстро замахал руками, словно собираясь взлететь. Его помощник, худенький большеглазый подросток, подскочил к гиду, что-то испуганно залопотал, и гид разом утратил напускную степенность:

— Пожалуйста, не расходитесь, господа. Это опасно. Тигры!

Гид разделял тревогу водителей, вдобавок он отвечал за нас перед организовавшей поездку туристической фирмой. Что, если вместо кого-либо из его подопечных придется предъявлять администрации начисто обглоданный скелет?!

Гид настойчиво пытался нас остановить, уверяя, что тигров в джунглях видимо-невидимо. Они бесстрашны и дерзки, причиняют большой ущерб местным жителям, похищая скот. Встречаются среди этих хищников и людоеды… Пока шоферы заменяли спустившее колесо, гид говорил не умолкая.

Возможно, он не слишком преувеличивал: много лет провел в Индии известный британский исследователь и писатель Джим Корбетт, автор многих увлекательных книг. Он бродил по горам и долинам, выслеживал в джунглях тигров, а подчас и сам становился объектом их повышенного внимания. Хорошо изучивший повадки тигров, Корбетт утверждал, что раненый зверь становится смертельно опасным, мстит человеку.

Но кто виновен в том, что тигры подчас выходят на «тропу войны»? Причем «воюют» они не только с теми, и даже чаще всего не с теми, кто причинил животным жестокие страдания: для покалеченного зверя все люди одинаковы — и хищник-браконьер с полуавтоматической винтовкой, и работающий в поле под палящим солнцем крестьянин.

Гид волновался все больше, а мы посмеивались — какие там еще тигры?! Гид клялся, что лес кишит кровожадными хищниками и все они горят неукротимым желанием слопать без остатка первого встречного. В качестве бесспорного аргумента гид указал на висевший над серой лентой шоссе дорожный знак — в центре большого круга красовалась голова разъяренного тигра. Интересно, как реагировали бы лихие московские водители, появись подобный знак на улицах столицы?

— Наших ребят этим не удивишь, — заметил один из туристов. — Иные гаишники кажутся им лютее самого злющего тигра. Особенно когда собираются за что-нибудь штрафануть.

Гид между тем своих усилий не прекращал, однако реакция моих спутников была своеобразной: люди немолодые, солидные, внезапно охваченные необъяснимым мальчишеским задором, дружно устремились в джунгли, втайне надеясь повстречаться с их экзотическими обитателями. Впрочем, на разведку отправились не все — двое благоразумных вдруг заинтересовались оборудованием кабины и, презрев жару и духоту, полезли в автобус.

Джунгли казались вымершими — бурые кусты, сухая, растрескавшаяся земля, чахлая трава, серые пески. И ни ветерка, легкая рубашка липнет к телу, пот слепит глаза. Побродив по крутым и обрывистым горным склонам, мы вернулись разочарованные — зверей обнаружить не удалось. Обидно. Тогда мы еще понятия не имели, что тигры прекрасно маскируются на местности и способны, оставаясь незамеченными, неслышно ступая на мягких лапах, подкрасться к человеку вплотную…

Джайпур — жемчужина древней страны раджпутов — выплыл из-за гор подобно розовому облаку. По горбатому горному кряжу протянулась высокая каменная стена, бессменными часовыми застыли на холмах источенные ветром и дождями, изъеденные временем сторожевые башни. Город походил на праздничный фейерверк — пурпурные дома, дворцы, изумрудные озера, растревоженным ульем гудят торговые ряды, золотом искрятся изделия ремесленников, причудливые светильники, всевозможная посуда, разнообразные гонги, без которых не обходится ни один храм. Вдохновением художников звонкая медь превращена в поэму. А над всем этим великолепием — лазурный шатер неба.

В городе много старинных сооружений: величественное здание, похожее на пчелиные соты — Дворец Ветров, — приводит нас в восхищение. Туристов сюда пускают по специальному разрешению, обезьянам же разрешений не требуется, они хозяйничают тут безраздельно. В резных окошечках, бойницах Дворца то и дело мелькают их круглые головы. Обезьян здесь великое множество, они носятся взапуски по крыше, бегают вверх и вниз по роскошным мраморным лестницам, разгуливают по карнизам, безнаказанно вторгаются в окружающие Дворец дома, совершают опустошительные набеги на квартиры местных жителей, особенно интересуются кухнями. Джайпурцам приходится постоянно быть настороже, стоит немного зазеваться, и ловкие воришки мгновенно вынесут из дома все съестное.