9. Трудное взаимное признание между двумя борцами за признание

С самого начала западный марксизм и восточный марксизм шли двумя разными путями. Недостатка в поводах для споров, иногда прямых, иногда косвенных, не было. Поддерживая идеологию президента США Вудро Вильсона, согласно которой поражение деспотизма, в котором прежде всего обвинялась Германия Вильгельма II, проложит путь к «окончательному миру», Блох дистанцировался от Ленина, которого критиковали за то, что он ставил противоборствующие стороны в войне на один уровень и, следовательно, не воспринимал всерьез демократический характер Великобритании и ее союзников. В глазах немецкого философа русский революционер «очевидно купался в суверенном скептицизме, который не видит ничего, кроме интересов капитала, и ничего больше, и упрекает англичан за их протекторат в далеком Египте» (Блох 1918/1985, с. 319). Поразительно сведение колониального вопроса к мелочи: крупнейшая колониальная империя того времени оправдывается аргументом, что было бы ошибочно осуждать ее из-за одной-единственной колонии, или, скорее, одного «протектората», который к тому же находился «далеко» от Европы и потому не заслуживал особого внимания. Немецкий философ не упоминает о жестоких репрессиях, обрушившихся на ирландский народ, незадолго до этого восставший против войны и колониального правления. Какая разница с Хо Ши Мином, который с горячим участием следил за этим восстанием, то есть борьбой за национальное освобождение народа, находящегося не на «далеком» Ближнем Востоке, а в Европе (Лакутюр 1967, стр. 27)! В более общем плане, если Блох упрекает Ленина в придании чрезмерного значения колониальному вопросу, то Хо Ши Мин в 1923 году критикует Маркса по противоположной причине: «Маркс построил свое учение на определенной философии истории. Какая история? Это Европа. Но что такое Европа? Это не человечество в его целостности» (в Ruscio 1998, стр. 21). Недооценка колониального вопроса — это прямая форма прозападного шовинизма. С другой стороны, исходя из ужасов резни, официально развязанной обеими сторонами во имя защиты родины, в широких слоях западного марксизма распространяется возвышенный и абстрактный интернационализм, склонный считать национальный вопрос решенным и, следовательно, делегитимировать национально-освободительные движения колониальных народов (это косвенная форма прозападного шовинизма). Именно против этой тенденции иносказательно полемизирует Хо Ши Мин в начале своей речи на Турском конгрессе в декабре 1920 года: Товарищи, я хотел бы приехать и сотрудничать с вами в деле мировой революции, но с величайшей печалью и глубочайшим отчаянием я приезжаю сегодня, как социалист, чтобы выразить протест против отвратительных преступлений, совершенных в моей родной стране (в Lacouture 1967, стр. 36). Лозунг мировой революции рискует заставить нас упустить из виду более скромную, но и более конкретную задачу политической поддержки народов, борющихся за освобождение от колониального ига и утверждение себя в качестве независимых национальных государств. Блох (1923, стр. 320) не устает осуждать милитаризм, более того, в этой связи он упрекает Маркса в том, что он направил свою атаку почти «только против капитализма», вместо того чтобы сосредоточить свой огонь на «милитаризме», воплощением которого была бы Пруссия. Хо Ши Мин (1925, с. 42, 32-33 и 38) рассуждает совершенно иначе, обращая внимание на «колониальный милитаризм»: именно он развязывает в колониях охоту за «человеческим материалом», за «черной или желтой плотью», которую великие капиталистические державы присваивают себе право спокойно приносить в жертву в войне за завоевание гегемонии в мире. Мы увидим, как Коммунистический Интернационал уже через год после своего основания выдвинет лозунг, призывающий не только «пролетариев», но и «трудящихся» стать главными героями революции.

«угнетенных народов» всего мира и выражающая ясное осознание центральности колониального вопроса. Однако еще в 1924 году, по случаю V конгресса Коммунистического Интернационала, Хо Ши Мин счел необходимым вмешаться в дискуссию с кратким, но красноречивым заявлением, в котором подверг критике постоянную недооценку колониального вопроса: «У меня сложилось впечатление, что товарищи не до конца поняли, что судьба пролетариата всего мира [...] тесно связана с судьбой угнетенных наций колоний» (в Коткин 2014, стр. 550). Наряду с Великобританией Блох также стремится преобразить США. Это годы, в которые, не отказываясь от своих колоний (Филиппинов) в собственном смысле слова, от доктрины Монро и связанного с ней неоколониального контроля над Латинской Америкой, североамериканская республика вместе с Вильсоном пытается придать себе «антиколониальный» тон, размахивая флагом самоопределения народов. Блох (1918/1985, стр. 431-32) горячо поддерживает эту идею, хотя в этом случае он не принимает во внимание ни колонии, ни полуколонии, ни отношение, которое сохраняющийся режим превосходства белой расы уделяет народам колониального происхождения (особенно чернокожим). Давайте теперь посмотрим на Хо Ши Мина: в поисках работы он прибыл в Соединенные Штаты в 1924 году и стал ужасным свидетелем линчевания — медленной, бесконечной пытки чернокожего человека на глазах у веселящейся и ликующей толпы белых. Давайте опустим ужасные подробности и сосредоточимся на политическом выводе: «На земле, окруженная смрадом жира и дыма, черная голова, изуродованная, зажаренная, деформированная, корчит ужасную гримасу и, кажется, спрашивает заходящее солнце: «Это цивилизация?»» И поэтому, помимо колониальных народов, угнетению, унижению и дегуманизации подвергаются и те, кто, хотя и являются гражданами страны, склонной прославлять себя как старейшую демократию в мире, выдают цветом своей кожи свою чуждость так называемой высшей расе. Молодой индокитайец, который теперь созрел в своем революционном и коммунистическом выборе, осуждает позор режима белых супремасистов и Ку-клукс-клана в «Correspondance Internationale» (французская версия органа Коммунистического Интернационала) (в Wade 1997, стр. 203-04). Размышления о судьбе афроамериканцев, должно быть, сыграли свою роль и в воспитании Мао Цзэдуна: согласно одному авторитетному свидетельству, он «кое-что знал о проблеме негров в Соединенных Штатах и ​​провел нелестное сравнение между обращением с неграми и американскими индейцами и правильной политикой, принятой в Советском Союзе в отношении национальных меньшинств» (Snow 1938, стр. 88-9). В то время как на Западе и в формировании западного марксизма особый отклик вызывают страницы Ленина, посвященные осуждению кровавой войны, тотальной мобилизации и регламентации, на Востоке и в формировании восточного марксизма с особой силой отзываются страницы, направленные против империализма и претензий так называемых «избранных наций» или «образцовых наций» на господство и грабеж остального мира. Мы являемся свидетелями двух битв за признание. Что касается колоний, то это ясно видно из анализа процессов дегуманизации, разработанного Хо Ши Мином: колониальные народы низводятся до уровня «человеческого материала» или «черного или желтого мяса», которое приносится в жертву более или менее рабскому труду или сжигается в войне, в которой за тысячи километров народы хозяев сталкиваются друг с другом в смертельной состязательности. При более внимательном рассмотрении требование признания возникает также из борьбы, которую вели на Западе народные массы против Первой мировой войны. Италия втянута в этот процесс, несмотря на сопротивление широких масс католической или социалистической ориентации, когда всем уже ясно, какую огромную цену придется заплатить человеческими жизнями. Тогда мы можем понять вывод Грамши: народные массы, с которыми всегда обращаются как с толпой младенцев и которые поэтому считаются неспособными понимать и желать на политическом уровне, могут быть спокойно принесены правящим классом в жертву на алтаре его имперских проектов. И поэтому необходимо добиться того, чтобы «трудящиеся» не оставались в положении «хорошей добычи для всех» и просто «человеческого материала» в распоряжении элиты, «сырья для истории привилегированных классов».