― Это неправда, да! Я высоко ценю твою уважаемую службу, но всему же есть предел? И, кстати, ты же ни хрена не боишься торговаться дальше, значит, ничего тебе и не будет, — перешёл вдруг на «ты» Иваныч. Он как-то успокоился и раздухарился. Торговаться всё же было его стихией, ― Двенадцать!

― Имей же совесть! Ты же все-таки не кота в мешке получаешь, а припасы, и какие: и мука, и сахар, и крупы, и соления, и копчения! И за все это я прошу двадцать пять процентов, даже смешно торговаться. А по поводу «ни хера тебе не будет»… Если бы я был дворянином, то у меня на гербе был бы девиз «Пищит, но лезет!».

Кроме машин, электричества и пива, гномы безмерно ценили ещё одно, связанное с Пришлыми. Кино. И Камень, вдруг поняв, что ему напоминает вся эта сцена, не сдержался и натуральным образом заржал, неделикатно и заразительно. Через смех он простонал:

― «Аполитично рассуждаешь, аполитично рассуждаешь, клянусь, честное слово! Не понимаешь политической ситуации! Ты жизнь видишь только из окна моего персонального автомобиля, клянусь, честное слово! Двадцать пять баранов в то время, когда наш район еще не полностью рассчитался с государством по шерсти и мясу…»

Засмеялись все, включая и Фабия. Полухин, ухмыляясь, изобразил хлопки правой рукой по чёрной перчатке протеза, а затем одной фразой разрушил все грозные построения блондина:

― «А ты не путай свои личные колбасы с государствеными!» Я прямо заслушался и не перебивал, но тут наш юный друг спустил кое-кого с небес на землю. Зато теперь я понимаю, что такое «хуцпа». Обер-ефрейтор, а скажи, как это я вдруг пропустил объявление чрезвычайного положения? Или это именно ты его объявил, и именно сейчас? Так что гон, конечно, но красивый, ничего не скажешь. Хотя и нагло. Подставляешься по полной. Имей я желание тебя прихлопнуть, труда бы не составило.

― Ну, попробовать всё же стоило, ― нимало не смутившись, ответил Фабий, ― Но, между прочим, время, когда то, что я сказал о чрезвычайном положении, ещё не является правдой, стремительно тает. И все это прекрасно понимают. Так что давайте поменьше пистеть, и побольше ― решать. Потому что именно сейчас тот краткий миг между прошлым и будущим, когда быстро спистил и пошёл — называется «нашёл»! Но он короче комариного хера, а мы его тратим на бла-бла-бла!

― Между прочим, дорогой мой Фабий, больше всех языком мелешь именно ты, а чем быстрее всё закончится, тем больше всем прямой выгоды, ― уже совершенно спокойно заметил Иваныч, но, как и Полухин, а до него ― Дарри, всё же не удержался от подколки и с нарочитым акцентом сказал голосом известного персонажа из упомянутого фильма, ― Садитесь пока… В общем так: двенадцать процентов...

― Двадцать!

― Двенадцать, двенадцать. И сдобница...

― Что?

― А вот она. Нижегородский колдун, между прочим, делал и чары накладывал, хороший колдун. И я её заберу, хоть она не моя. Потому что и форту, и жандармерии такая штука как зайцу стоп-сигнал. Только сломаете. Ну, так в добром хозяйстве, оно, конечно, всё сгниёт. А от меня ― ходатайство вашему командованию о награждении за спасение...

― Лучше бесплатная выпивка...

― Ага…Компот!

Фабий повернулся к напарнику:

— Что делать будем?

— Любоваться закатом...

— В смысле?

— В смысле, закатом губы. Могу одолжить губозакатывательную машинку. Не спутай с машинкой Ракова. Намекал же, не быкуй!

— Так само же в руки плыло!

— То, что само плывет в руки, обычно не тонет...

Почесав в затылке, блондин, не поддержаный коллегой, вернулся к диспуту с ободрившимся Иванычем:

― Эх... Ну, не жлыбься, один малый бочонок пива хотя бы...

― Ну, хорошо, но тогда помогаете с погрузкой и доставкой. Ну что, по рукам? ― спросил Иваныч у Фабия.

― Чёрт с тобой, по рукам!

И все как то разом зашевелились, задвигались. Гимли, прокашлявшись и смачно отхаркнув прямо на пол (демоны, эта цементная пыль из подвалов управы ещё неделю будет душить его кашлем), достал из кармана, окликнул Камня и бросил ему амулет-распознаватель от зажигания «Стрижа». Небольшой латунный шарик с кожаным брелоком-висюлькой едва не просвистел мимо, но всё же был пойман.

― Давай-ка, малый, садись за руль, да метнись за ЗиЛком, так быстрее управимся. А то, не ровён час, и правда, будем всё из форта выковыривать неизвестно сколько времени…

Дарри захлопнул капот «Стрижа», уселся за руль, пристроив рядом в держателе дробовик. Пока он возился, Иваныч с нетипичной для него прытью, пыхтя, притащил и устроил рядом с окороками на брезенте сдобницу. Видно, боялся, что жандармы передумают. Глядя на него, Гимли с молодецкой удалью погрузил наскоро три пятидесятилитровых бочки с пивом и бочонок водки. Полухин наблюдал за грабежом с непроницаемым выражением лица степного истукана, и не понять, порицает он происходящее, одобряет, или смеётся… Мотор мгновенно завёлся, и, не смотря на распахнутые ворота, едко завоняло бензиновым выхлопом. Дарри, не веря ещё тому, что вот так просто удалось заполучить, хоть на время, в руки «Стрижа» в пару к пулемёту, воткнул передачу и мягко отпустил сцепление. Ему было не очень удобно, всё было отрегулировано на водителя повыше ростом, в зеркала ничего не было видно, а ноги едва доставали до педалей, но на глазах у жандармов он не решился что-то менять. Отпустили ― и ладно. И всё же, не смотря на некоторую неуютность, машина вызвала восхищение. Мягкий ход, тяговитый и моментный для машинки такого веса движок, тихий даже и без отличного глушителя, четко, как винтовочный затвор, работающая коробка передач… Краем глаза он заметил неподалёку от ворот мотоцикл с коляской, очевидно, жандармы прикатили именно на нём. Странно, что никто не услышал. Хотя… Им из-за пальбы из их арсенала внутри лабаза впору вовсе оглохнуть было, да и Аркашка всё внимание на себя приковал. Но это всё как-то подумалось на втором плане, на первом был восторг от «Стрижа». Даже жаль было, что до гостиницы каких-то четыреста метров. Аккуратно припарковавшись сзади массивного сруба «Улар-реки», так, чтобы из форта машина как можно меньше бросалась в глаза, он с сожалением выбрался из-за руля, прихватил «Таран», и, отмахнувшись от вопросов родичей, нырнул в кабину грузовика. Обратный путь к лабазу был не дольше, но, после «Стрижа» никакого восторга не вызывал. ЗиЛ, всё же, совсем не «Стриж». Что и подтвердили обгорелые ворота, в которые пришлось протискиваться, ловя сантиметры. Но всё же прошмыгнул, развернулся и сдал задом поближе к воротам лабаза. Басовитый пулемётчик и Иваныч уже почти закончили составлять акт изъятия и передачи, основанный на описи похищенного. Это придавало всей афёре хотя бы видимость законности. Зыбкую, шаткую, но… Как мило и по-гномьи деликатно выразился Гимли, «чем больше бумажек, тем чище жопа». Дальше они все дружно и торопясь грузили грузовик. Негласно обе стороны решили не считать то, что уехало в «Стриже», да и в грузовик торопливо загрузились с изрядным походцем к «Описи похищенного». Ну, или уже к акту, написанному и подписанному в двух экземплярах. Так же торопливо, как грузились, караваном доскакали до «Улар-реки». Разгружали «ЗиЛ» уже гномы, в первую очередь изнывавшие от неведения Торир с Балиным, да Иваныч, как самое заинтересованное лицо.

Фабий, не поднимая противопыльные очки с глаз и не вылезая из-за руля своего дырчика, помахал, привлекая внимание, рукой. Рарри и Полухин подошли к нему.

― Всё, с незаконной частью нашего знакомства покончили. Мы на склад, продолжать законную часть.

― А чего там теперь-то делать? ― простодушно спросил Рарри.

― Старина, там, вообще-то, дохлый вампир. Это пистец не нашего масштаба. Как раз самые дела и начинаются. Мы и так с этой экспроприацией палью обвесились, как новогодняя ёлка шариками. Вампир в городе ― это ЧП, и уже минимум полчаса, как мы должны были не плюшки с вами делить, а быстрее собственного визга начальство звать. Так что вы, в натуре, готовьтесь к встрече с нашими солнцеликими, все, кто на складе был. Что думаете, зря бумажки писали?