О л ь г а  и  П е т р о в  обсуждают результаты исследований.

П е т р о в. Мне непонятно вот что. Начинал Прокопенко в общем-то хорошо, а потом пошел спад. Почему? Где тут собака зарыта? Посмотри, что в цехе происходило с мая по август? В эти месяцы и начался завал.

О л ь г а. Повлиял отпускной период. Не хватало сорока рабочих. Были перебои со снабжением. Перевели его заместителя Кашкина в другой цех. Нет, это было в апреле.

П е т р о в. Стоп. Кашкин! Другие перемещения в руководстве цеха были?

О л ь г а. Нет.

П е т р о в. Кашкин, Кашкин! Знаю я его, толстяк такой, со сборки. Значит, в апреле? Какое-то время могло катиться по инерции. Обязательно выяснить: почему ушел. Не сработались? А может быть, именно он тянул на себе цех? Впрочем, я займусь этой ситуацией сам. Включи его фамилию в анкету. Что о нем думают рабочие и мастера… А что у тебя с инструментальной? Что-нибудь не ясно?

О л ь г а. В общем-то ясно. В этом полугодии они увеличили выпуск аппаратов. А заявку на инструмент переписали с прошлогодней. Естественно, возник дефицит с инструментом.

П е т р о в. Чья накладка?

О л ь г а. Все следы ведут к нашему знакомому Прокопенко. Он все делает сам. Полная централизация руководства. И, естественно, многое упускает. Упустил и с инструментом. А инструментальщица Елкина Олимпиада запутала еще больше. Одним может дать, другим — отказать, а раскладывает его так, что, кроме нее, никто не может разобраться. В ее смене все нормально, полный порядок, но, когда работает другая инструментальщица, весь цех в напряжении. И что самое непонятное — выгоды она с этого никакой не имеет. Инструмент ведь не продашь, как дефицитный импортный костюмчик. Но тем не менее дезорганизовала всю работу. Она просто сознательная вредительница.

П е т р о в. Очень интересно.

О л ь г а. Первый такой случай в моей практике. Может, ты сам подключишься к объяснению этого явления, если, конечно, тебе не помешает составить объективное мнение личное знакомство с этой семьей…

П е т р о в. Не помешает, не помешает. Только поможет…

В квартире Татьяны.

О л и м п и а д а  и  Т а т ь я н а  в ожидании визита Петрова.

Т а т ь я н а. Ты зачем его пригласила?

О л и м п и а д а. Сама не знаю, как получилось. Бедовый мужик! Раньше такие часто попадались. Раз-два — и окрутит. Ох и любила я таких. Давно, правда, это уже было… Но тебе он нравится, а?

Т а т ь я н а. Вначале просто интересно было… а теперь он мне по ночам снится.

О л и м п и а д а. Как — снится?

Т а т ь я н а. Что мы вместе. И что целует меня. И мне так хорошо.

О л и м п и а д а. Тогда точно влюбилась. Ой, милочка, боюсь, ничего из этого не выйдет… Раз он в этой комиссии, значит, из партработников. А у них за аморалку строго. Если женат, жену бросить не разрешат.

Т а т ь я н а. А Никишев из горкома ушел от жены.

О л и м п и а д а. Ну и что? Вмиг освободили от работы.

Т а т ь я н а. Тоже мне несчастье! Не под машину же попал. Работы, мать, всем до конца жизни хватит.

О л и м п и а д а. Ладно! Заварили кашу, сами и расхлебывать будем. Давай в магазин, возьми водки и красненького.

Т а т ь я н а. Может, он спиртного принесет?

О л и м п и а д а. Он интеллигент! А интеллигенты приходят с цветами.

Стук в дверь.

Пожалуйста!

Входит  П е т р о в.

П е т р о в. Добрый день. (Достает из портфеля две бутылки — вино и водку.)

Татьяна, взглянув на мать, рассмеялась. Петров достает из портфеля букетик цветов. Теперь торжествует Олимпиада.

О л и м п и а д а. Садитесь, пожалуйста.

Петров садится. Татьяна и Олимпиада расположились напротив него.

Какое впечатление на вас произвел наш город?

П е т р о в. Хорошее.

Больше он ничего не говорит, и пауза затягивается. Олимпиада подыскивает второй вопрос, но никак не может его найти… и тут ее выручает гость.

Знаете что? У вас, наверное, есть обед? Я бы с удовольствием съел супчику.

О л и м п и а д а (обрадованно). Ну, за этим дело не станет. Татьяна, накрывай на стол!

З а н а в е с.

О л и м п и а д а  подливает  П е т р о в у  водки. Т а т ь я н а  с улыбкой наблюдает за ними.

П е т р о в. Стоп! Я свою норму уже взял.

О л и м п и а д а. Это хорошо, когда мужчина знает свою норму. А про вас разные слухи по заводу ходят. Будто вы посмотрите на человека и можете все про его жизнь рассказать.

П е т р о в. Могу.

О л и м п и а д а. А вот интересно, как вы про Бодренкову со сборки все узнали. Если это не тайна, конечно.

П е т р о в. Не тайна. Я по ее часам все узнал.

О л и м п и а д а. Как — по часам?

П е т р о в. Обыкновенно. У Бодренковой — часы «Звезда». Выпускали их сразу после войны. Уже много лет прошло, как их сняли с производства. А у нее сохранились. Значит, берегла, мало пользовалась.

О л и м п и а д а. Не понимаю.

П е т р о в. А чего тут понимать-то? У нее явно был перерыв в работе. Может быть, дети росли, может, муж хорошо зарабатывал. Если бы работала все время, обязательно сменила бы часы. Все женщины следят за модой. Вот у вас «Заря» последнего выпуска. А то, что работает недавно, тоже видно сразу — мельтешила, суетилась, работала неритмично. Да и руки ее к другой работе привыкли. Кожа обветрена, в трещинах: с землей на огороде много лет работала.

О л и м п и а д а. И все так просто?

П е т р о в. Все очень просто.

О л и м п и а д а (осторожно). Вы кроме этой профессии еще что-нибудь умеете?

П е т р о в. Умею. До армии я слесарем работал, в армии — шофером, а когда в университете учился, и дворником был, и почтальоном, и санитаром в психбольнице.

О л и м п и а д а. Значит, в случае чего семью сможете обеспечить?

П е т р о в. Обеспечу…

После обеда они пьют кофе и рассматривают альбом с семейными фотографиями.

О л и м п и а д а. Это Танин отец. Погиб на фронте.

П е т р о в. Тань, а тебе, оказывается, больше тридцати?

О л и м п и а д а. Это почему же? Ей двадцать пять.

П е т р о в. Но война закончилась больше тридцати лет назад.

О л и м п и а д а. А, он погиб при выполнении боевого задания. Ну, это тоже как фронт. Он был военным моряком. Искал мины на Черном море. Это тралением называется. Подорвался, и осталась одна фотография.

П е т р о в. Я думаю, эту фотографию следует увеличить. Сделать хороший портрет. Я это могу.

О л и м п и а д а. Если сделаете, я буду очень благодарна. Это ведь единственная память о нем. Были еще письма, но сгорели. У нас на старой квартире пожар был…

В цехе.

П е т р о в  и работница  В и ш н я к о в а.

П е т р о в. А почему вы так считаете?

В и ш н я к о в а. А у нас все так считают. Знаете, как у нас между собой нового начальника называют?

П е т р о в. А меня как называют?

В и ш н я к о в а. Псих ненормальный… Вы не подумайте чего, мы это по-доброму.

П е т р о в. А начальника как?

В и ш н я к о в а. Механизм.

П е т р о в. Почему?

В и ш н я к о в а. А он всегда говорит: цех должен работать как механизм. Вот все и крутимся-вертимся. При Кашкине было по-другому.