Я прячусь в толпе, не высовываясь, когда приближаюсь к Коулу, стараясь, чтобы Порок меня не заметил. Я попытаюсь похоронить свое признание под шумом музыки и людей, хотя знаю, что провал неизбежен.

Я хватаю Коула за руку и тащу его в заднюю часть клуба, прежде чем он поймет, что это я.

"Амбри", - говорит он, когда я прижимаю его к стене.

Мое сердце разрывается, потому что он так рад меня видеть. Потому что он пьян и думает, что я здесь, чтобы быть с ним и сказать ему, что я люблю его так же сильно, как он любит меня.

Потому что это так, больше, чем я когда-либо любил что-либо.

"Ты самый красивый мужчина здесь", - говорит он, перекрикивая шум клуба. "Я так рад, что ты пришел".

Его руки обхватывают меня; он хочет поцеловать меня, но я поворачиваю голову и прижимаюсь губами к его уху.

"Беги, Коул", - шепчу я дрожащим голосом. "Беги далеко отсюда. Беги в Нью-Йорк. К Люси и Касу".

"Что? Я едва слышу тебя".

Мне хочется плакать. Я сжимаю его плечи, желая, чтобы он выслушал и понял.

"Помнишь, что я говорил тебе о сопротивлении? Ты в опасности. Уходи от этих ужасных людей. Не глотай их таблетки или ложь. Не слушай ничего из того, что они говорят. Они тебе не друзья. Они…".

В мгновение ока дюжина рук из тени - слуг Асмодея - хватает меня за руки и тащит прочь. Они тащат меня сквозь танцующих людей; я прохожу сквозь них, как холодный ветер - призрак. Коул отдаляется, как закрывающийся телескоп, а затем я перехожу на другую сторону.

Наступает короткий момент дезориентации. Когда я прихожу в себя, я нахожусь в своей демонической форме, обнаженный, распростертый лицом вниз на холодном камне царства Асмодея, прижатый к нему слугами. На меня смотрит эрцгерцог с тремя головами - быка, барана и человека.

"Предатель", - говорит он, и его голос гремит у меня в голове. "Я закончил с тобой. Твоя боль начинается сейчас".

Тяжелые, скрипучие шаги сотрясают фундамент подземелья, и из моего лежачего положения - моя щека прижата к камню - я вижу голема. Древний дух земли, который был заключен в каменное тело демонами много веков назад. Так давно, что они уже не полностью сознательные, а бездумные слуги. Этот почти три метра в высоту и топает ко мне, его каменные ноги заставляют землю дрожать. Его глаза - крошечные желтые огоньки, вписанные в каменное лицо. Сильное давление его ноги на мою поясницу прижимает меня к земле, и слуги убегают. Страх течет в моих жилах вместо крови. Я дышу, как задыхающаяся собака, мой пульс слишком быстр, чтобы считать каждый удар.

"Начнем просто", - говорит Асмодей. "Оторвем ему крылья, по одному за раз. Когда они отрастут, оторвем их снова. Для начала - десяток лет, а потом перейдем к чему-то по-настоящему болезненному". Его бычья голова кивает на голема. "Начинай."

Я скорее чувствую, чем вижу, как существо наклоняется надо мной, а затем его каменные руки хватают мое правое крыло.

"Нет. Нет. Нет!"

Раздается ужасающий хруст костей. Агония пронзает мое плечо, проходит через грудь и вниз по позвоночнику. Мой рот открывается в беззвучном крике. Мое крыло вывернуто вправо, а затем влево. Оно упрямо, впивается в мышцы. Голем продолжает. Кости трещат, перья развеваются, и черная кровь течет по моей спине.

Мое крыло освобождается.

Я втягиваю воздух, и мой крик эхом разносится по аду. Я кричу, когда агония захлестывает меня, и я больше ничего не знаю.

Я кричу до тех пор, пока мое горло не становится сырым, мои черные глаза широко раскрыты и смотрят на меня. Мой правый бок пульсирует от боли сломанных костей и огня разорванной плоти. Прежде чем шок проходит, голем берется за мое левое крыло и начинает тянуть...

Перевод: https://t.me/justbooks18

Глава 29

Я моргнул и растерянно огляделся вокруг. Амбри прижал меня к стене, его руки обхватили мои плечи, он говорил что-то о Нью-Йорке. А потом он вдруг исчез, как будто я его вообразил.

Я оттолкнулся от стены и, пошатываясь, пошел в толпу танцующих, ища его. Клуб был размыт светом стробоскопов и чужими лицами. Я проклинал себя за то, что был слишком пьян, что позволил себе выйти из-под контроля и что утопил свою боль вместо того, чтобы встретиться с ней лицом к лицу.

Я добрался до бара и спросил остальных, не видели ли они Амбри.

"Не могу сказать, что видел", - сказал Пико, улыбаясь. "Присаживайся, Коул. Мы как раз собираемся поставить еще одну порцию".

"Нет, черт возьми, с меня хватит", - сказал я. "Я возвращаюсь в отель. Может, он пошел туда".

Они пытались уговорить меня остаться, но я проигнорировал их и отправился ловить такси. Вернувшись в номер, я назвал имя Амбри, но ответа не последовало. Бумаги, которые Кассиэль помог мне найти, были разбросаны по полу перед портретом.

Я был слишком пьян, чтобы сделать хоть что-то, кроме как упасть лицом на кровать и попытаться заснуть. Мне казалось, что я не спал больше нескольких часов в течение нескольких недель. Я закрыл глаза, и, когда темнота начала забирать меня, меня охватил ужас, что темнота пришла и за Амбри.

Я проснулся от света, резанувшего по глазам, отчего головная боль запульсировала сильнее. Я поспешил в гостиную и обнаружил, что Зерин храпит на диване, а на его плече лежит голова Дэвы, отсыпающейся после их собственных пьяных возлияний.

Пико стоял у окна с расстроенным видом.

"Что ты здесь делаешь?" спросил я. "Как ты сюда попал?"

Зерин и Дэва сразу же проснулись, преувеличенно моргая и потирая глаза. Как плохие актеры в пьесе.

Пико повернулся, мрачный. "Мы немного увлеклись прошлой ночью, Коул. Прошу прощения, но..." Он протянул лист гостиничной бумаги. "Я думаю, это для тебя. Письмо от Амбри".

Я ворвался в номер и выхватил его из его рук. "Что ты с ним делаешь?"

"Я нашел его здесь, у окна, и не знал, что это такое", - сказал Пико. "Но... это его почерк, не так ли?"

Я взглянул на письмо и кивнул. Это был элегантный почерк Амбри. Пико встал рядом с Зерином и Дэвой на диване, все трое были торжественны и молчаливы, но по мере того, как я читал, они отступали. Все апартаменты, весь Рим, весь гребаный мир сгорел, пока я читал письмо Амбри.

Дорогой Коул.

Не стоит удивляться, что это маленькое приключение подошло к концу. Мой портрет написан - браво! Все именно так, как я надеялся, но это напомнило мне о важном факте: я больше не состою из жалких человеческих слабостей. Теперь я могущественен, а я уже забыл. Твой портрет напомнил мне о том, почему я вообще выбрал это существование.