М: Как вы жили? Чем питались?
Ж: Я не хотела есть.
М: Что вы делали, когда шли на бал? С вами что-то случилось?
Ж: Мужики – ублюдки. Особенно этот.
М: Кто – этот?
Ж: Все они козлы. Особенно Марк. Он долго меня морочил.
М: Какой Марк?
[Пауза.]
М: [Вздох.] Послушайте… Вас кто-то обидел? Этот Марк, например? Вас ограбили, похитили, нанесли увечья, изнасиловали, удерживали против вашего желания?
Ж: Нет. Да нет же, мать вашу! Меня никто не грабил. Не похищал. Не насиловал. Нигде не удерживал. Ответ – нет. Я вам ясно сказала? Что случилось – секрет. Можете теперь отгребаться и оставить меня в покое?
М: Рад слышать, что с вами все в порядке. Я сейчас уйду.
Ж: Слава тебе господи.
[Гудок, указывающий, что запись остановлена.]
Я выключаю микрокассетный плеер с горящим от смущения лицом. Писклявый голос – это ладно. Гораздо хуже, что я повторил все до единой ошибки со страницы 379 руководства «Как проводить дознания». Например, нарушил предписания, утверждающие, что «слушать нужно активно, это способствует взаимопониманию» и «наводящие вопросы следует задавать только в самом крайнем случае».
Так что я был не просто наивным констеблем. Я был ничтожеством.
Хочется провалиться под землю. Наверное, нельзя быть таким требовательным к помощникам. Остается только надеяться, что с тех пор я все-таки немного научился проводить допросы.
Кофе в чашке стал холодным, как камень, но я все равно отправил его в желудок одним гигантским глотком. Жидкость прокатилась по горлу, как прогорклый сироп от кашля. Анна упоминала человека по имени Марк. Точнее, «козла» по имени Марк. Во время беседы я мало что понял из ее ремарки, но должен был разобраться с этим позже. Нужно было постараться и вытащить фамилию этого Марка из ее упрямого рта.
Почему я этого не сделал? Глупый юнец.
Следственные ошибки того давнего, 1995 года собираются кучей, как мертвые мухи. «Марк» – это наверняка Марк Генри Эванс. Больше некому. Он, видимо, тоже был ее парнем, иначе как бы он ее, по ее же словам, «морочил»? Вот почему его жена Клэр час назад явилась на Парксайд расспрашивать об Анне.
Марк, Анна и Клэр двадцать лет назад были между собой связаны. Но как? Марк сделал с Анной что-то ужасное в ночь Тринити-бала, из-за чего она исчезла на девятнадцать дней? И почему у Клэр нет ни одного факта за тот же самый период?
«Дейли телеграф», 2 февраля 2015 года
Психиатр, избивший моно, признал себя виновным
Британский психиатр признался, что наносил моно, уроженцам Венгрии, удары палкой по голове и одновременно серьезные психические травмы с целью улучшить их кратковременную память.
Стив Темпл, дуо, сорока семи лет, признал себя виновным в двадцати пяти случаях сознательного совершения актов физического и морального насилия. Десять лет назад он переехал из Лондона в Будапешт ради проведения экспериментов над моно, получив грант от сомнительной организации под названием «Фонд равноправия моно» (ФРМ).
В свою защиту доктор Темпл заявляет, что все потерпевшие моно подписали полный отказ от претензий и согласие на участие в экспериментах по проверке его нетрадиционных методов. Все они, настаивает доктор, стремились улучшить свою память. Огромный процент индивидуумов, говорит он, испытывает постоянный стресс из-за низкого статуса выполняемой ими работы и дискриминации, которой они подвергаются, особенно когда дело касается высшего образования и оплаты труда.
Доктор Темпл считает, что ему удалось подтвердить результаты экспериментов 2005 года, проводившихся в Гарвардском университете на мышах и затем на двух добровольцах, а потому его новаторские методы достойны поощрения, а не осуждения. Он утверждает, в частности, что ему удалось конвертировать женщину из моно в дуо серией ударов по голове с одновременным нанесением ей словесных оскорблений. Также, по его словам, он трансформировал моно мужского пола в человека, чья память «значительно превосходит таковую у дуо».
Как указывают юристы, защиту доктора Темпла сильно поколебал тот факт, что так называемая моно, конвертированная в дуо, отказалась давать показания в суде, что же касается мужчины-моно со «значительно превосходящей» памятью, то он на прошлой неделе исчез по пути с работы домой.
Судебное разбирательство продолжается.
Глава семнадцатая
Марк
Эмили Уайд стоит в дверях своей квартиры. По фартуку, повязанному вокруг ее обширной талии, размазались взбитые сливки. У моих ноздрей плавает крепкий запах топленого масла и карамелизированного сахара. Наверное, она что-то печет.
Но рот ее изогнут в мрачной, неумолимой ухмылке. И кулинарная лопатка наставлена прямо на меня.
– Клэр здесь нет, – говорит Эмили.
– Но ты же сказала, она у тебя.
– Была. – Эмили прищуривается. – А потом ушла. Десять минут назад.
– Я тебе не верю.
– Это правда. – Слова выкатываются с приглушенным рычанием. – Я не вру. В. Отличие. От. Некоторых.
– Пожалуйста, Эм! – решаюсь я на мольбу, несмотря на ясную цель ее намека. – Мне нужно поговорить с Клэр…
– Ее нет! – злобно обрывает Эмили, едва не тыча в меня лопаткой. – Ушла сразу после твоего звонка. Сказала, что ей куда-то нужно – что-то выяснить из прошлого. Но если бы и была, она не стала бы с тобой разговаривать. После того, что ты сделал. Она рассказала мне все.
– Ты сказала «прошлого»? Клэр что-то говорила про лето девяносто пятого?
Я отмечаю короткий проблеск удивления в глазах Эмили – всего на долю секунды, перед тем как их снова заливает злость.
– Не твое дело! Ты достаточно ее измучил. Кстати, Клэр вполне серьезно настроена насчет развода. Через два дня будешь разговаривать с адвокатом. Получишь от него по голове толстым счетом.
Она со стуком захлопывает дверь, обрубая плывущие по коридору запахи чего-то горелого.
Нужно срочно найти Клэр. Пока она не сделала с собой чего-нибудь еще более ужасного. И со мной. С нами обоими. Но я понятия не имею, куда она могла подеваться.
Нужно думать.
Может, поставить себя на место Клэр? Если она взялась копаться в моей папке «Летний семестр 1995», значит ей срочно понадобились какие-то подробности о себе самой за этот период. Факт: она оставила пустую папку, забрав все бумаги, это говорит о том, что она либо торопилась уйти из кабинета, либо не знала наверняка, что ищет.
Но зачем Клэр вдруг понадобилось то лето?
Я рассеянно стучу пальцами по рулю «ягуара». Суть не улавливается.
Факт: мы с Клэр познакомились в конце мая 1995 года. Может, она решила вытащить на свет какие-то важные детали из первых дней нашего романа? Что-то волнующее ее сильнее, чем этот кошмар с Софией Эйлинг? Если так, что именно она ищет? Может… может, ей не дает покоя та беспорядочная цепь событий, кульминацией которой стал алтарь капеллы Тринити-колледжа? Драмы, заставившие нас прошагать по церковному проходу еще до того, как листья на деревьях взорвались красным и желто-коричневым? Я стучу по рулю еще сильнее, но понимаю лишь то, что надо свериться с собственными дневниковыми записями того давнего судьбоносного лета. Переосмыслить факты.
Черт. Мой старый чернильно-бумажный дневник не вытащишь на свет простым нажатием кнопки. Проклиная мистера Джобса за то, что так поздно изобрел свой айдай, я завожу машину и жму на газ, как только мотор подает признаки жизни. Мчусь по Грейндж-роуд, лишь символически обращая внимание на знаки ограничения скорости.
За четыре минуты я добираюсь от квартиры Эмили до нашего дома. Давлю на визгливые тормоза, выпрыгиваю из машины и несусь по садовой дорожке к кабинету. Распахиваю дверь и бросаюсь прямиком к заказному платиновому сейфу в дальнем конце комнаты (каждый из нас – на свой лад параноик). Факт: двенадцатизначный код от сейфа – 280276140669. Я набираю его, и прочная металлическая дверь бесшумно отъезжает вправо.
