Но чаще всего просто проходил мимо, как будто в этом доме больше не было второго сына.

Мать замкнулась в своих мыслях, уходила глубже и глубже в себя, сидела на кухне часами, уставившись в пустую чашку или одну и ту же точку на стене.

Она не плакала, не кричала, но её молчание било сильнее любых слов.

Однажды я понял, что больше им не принадлежу.

Что мне больше нет места в этом доме.

И если я здесь останусь, то просто растворюсь в их молчании, в этом доме, в пустоте.

Я ушёл.

И больше не оглядывался.

Но сейчас, сидя в машине перед этим домом, я не мог не думать о том, что всё это ещё здесь.

Все эти призраки прошлого, все слова, которые так и не были сказаны.

Шёл медленно, шаг за шагом возвращаясь в прошлое.

Двор тянулся длинной полосой, и в памяти всплывали образы, накладываясь на реальность.

Макс был маленьким, пятилетним, всегда торопился за мной, цеплялся за подол рубашки, пытался угнаться, но ноги ещё были слишком короткие.

Я бежал впереди, легко, уверенно, слышал позади его дыхание, его звонкий смех.

"Алекс, подожди!"

Он пыхтел, спотыкаясь, но не останавливался.

Я иногда замедлялся, позволял ему почти догнать, но в последний момент ускорялся снова, смеясь.

"Не честно!" — кричал он, но в голосе не было обиды, только азарт.

Макс не любил проигрывать, но всегда снова пытался догнать меня, снова просил играть с ним, снова верил, что в этот раз будет быстрее.

Сарай был его любимым местом.

Он забегал туда первым, прятался за мешками с кормом, затаив дыхание, надеясь, что я не найду его сразу.

Но я всегда знал, где он сидит.

Притворялся, что ищу, давал ему время насладиться победой, но потом резко разворачивался, хватал его на руки.

Он визжал от смеха, бил маленькими кулаками по моей груди, но никогда не пытался вырваться по-настоящему.

Теперь сарай стоял передо мной, тихий, тёмный, внутри не было Макса.

В груди пульсировало что-то глухое, что-то, что нельзя было вытолкнуть наружу.

Он исчез здесь.

Как и я… когда-то.

Тишина стелилась по двору плотным слоем, всё вокруг казалось застывшим.

Дом выглядел так же, как раньше, но теперь в нём было что-то чужое.

Каменные стены держались крепко, но окна казались слепыми, мёртвыми.

Шторы внутри застыли, как застывают вещи, которые давно никто не трогал.

И тут звук.

Глухой, короткий удар.

Из дома.

Резко поднял голову.

Ощущение резкого напряжения, будто тело чувствовало угрозу раньше, чем разум осознавал её.

Секунда тишины.

Не показалось.

Звук был реальным.

Где-то внутри что-то упало.

Выждал несколько секунд, напряг слух.

Дом стоял молча, как и прежде.

Но теперь казался чуть живее, чем пару минут назад.

Развернулся, пошёл обратно, осматривая окна.

Стёкла грязные, мутные, но кое-где шторы были чуть сдвинуты, будто их недавно трогали.

Поднялся на крыльцо, остановился у двери.

Пальцы слегка дрогнули на ручке.

Повернул.

Дверь открылась без усилия, словно никто её даже не запирал.

Внутри было темно — солнце снаружи было ярким, но здесь, за закрытыми шторами, свет поглощался стенами.

Шагнул внутрь.

Воздух тяжёлый, застоявшийся, пахло пылью, древесиной и сыростью, будто дом впитывал в себя влагу с годами, но никто не проветривал его уже очень давно.

Пол укрыт тонким слоем пыли, но кое-где видны следы — размытые, расплывшиеся, будто кто-то уже заходил сюда недавно.

Вдохнул глубже.

Знакомый запах.

Дом не изменился, но чувствовался иначе.

Вдоль стены длинная полка, забитая старыми книгами, деревянный шкаф, который стоял тут всегда.

Прошёл дальше в гостиную.

На стене старые семейные фотографии, покрытые матовым налётом, будто само время сглаживало их очертания.

Диван в углу, выцветший, с продавленными подлокотниками.

Стол накрыт тонким слоем пыли, но один угол чуть чище, словно кто-то облокачивался на него или недавно смахнул рукой.

Подошёл к стене, вгляделся в старые фотографии.

Они всё ещё висели на своих местах, ровными рядами, покрытые плёнкой пыли, но целые.

Почему их никто не забрал?

Дом столько лет пустовал, но эти снимки остались здесь, как будто меня ждали.

Протянул руку, снял одну.

Рамка тяжёлая, деревянная, немного шершавшая от времени.

Смахнул пальцем по стеклу, оставляя чистый след среди серого налёта.

На фото мы с Максом.

Я — подросток, лет двенадцать, в широкой футболке и с разбитой губой после очередного дворового забега.

Макс — маленький, всего пять лет, вцепился в мою руку, улыбается во весь рот, будто ничего в мире не могло испугать его.

Сзади мать.

Молодая, светловолосая, чуть нахмуренная, но с тёплым взглядом.

Отец стоит рядом, его рука лежит мне на плече, но лицо замкнутое, словно его мысли были в другом месте.

Фото должно было вызывать что-то приятное.

Но только пустота.

Повернул рамку, посмотрел на оборот.

Чисто.

Положил снимок на стол, даже не стряхивая пыль.

Поднял глаза к лестнице.

Верхний этаж.

Решил подняться.

Лестница была такой же, как раньше — узкая, деревянная, каждая ступенька скрипела под ногами, растягивая звук по пустому дому.

Остановился на секунду, прислушался.

Тишина.

Только собственное дыхание и тихий треск старого дерева.

Шагнул дальше, взявшись за перила.

Дерево под ладонью шероховатое, местами растрескавшееся, но всё ещё крепкое.

Каждый шаг отдавался под ногами, будто дом узнавал меня снова, вспоминал.

Поднялся выше, взгляд медленно скользил по стенам.

На них всё ещё оставались следы прошлого — старые отметки роста, где мать отмечала нас с Максом, чуть ниже — следы детских рисунков, когда он пытался разрисовать карандашами всё вокруг.

Провёл пальцем по стене, оставляя чистый след в пыли.

Последняя ступенька скрипнула особенно громко.

Наверху было три спальни.

Коридор узкий, длинный, окна на дальнем конце затянуты серым налётом, свет проходил едва-едва, делая пространство тусклым, размытым.

Прошёл вперёд, первой была комната родителей.

Остановился у двери, прикоснулся к ручке, медленно толкнул.

Внутри всё осталось почти таким же — двуспальная кровать с тёмным покрывалом, деревянный шкаф, зеркало напротив окна.

Пахло пылью и чем-то застоявшимся, как будто воздух в этом помещении не двигался годами.

Задержался на секунду, но внутри не было ничего, что хотелось бы увидеть.

Повернулся, вышел обратно.

Следующая дверь.

Моя комната.

Толкнул дверь, зашёл.

Здесь всё было проще — кровать у стены, старый письменный стол, шкаф с распахнутой дверцей.

На полках ещё оставались несколько книг, в углу припадала пылью забытая коробка, возможно, с вещами, которые когда-то были важны.

Ничего не тронул.

Сделал пару шагов назад, снова вышел в коридор.

Последняя дверь комната Макса.

Зашёл внутрь.

Чисто.

Слишком чисто.

Я ожидал запустения, слоя пыли на полу, следов времени, но вместо этого комната выглядела так, будто Макс только что вышел из неё и скоро вернётся.

Кровать заправлена, покрывало натянуто ровно, без единой складки, словно кто-то каждый день приходил сюда и приводил её в порядок.

Шкаф закрыт, но без следов запустения — ни пыли, ни паутины в углах. Полки на стенах пустые, на них не осталось книг, игрушек, ничего, что могло бы напомнить, что здесь когда-то жил ребёнок.

Ни пыли, ни хаоса, ни воспоминаний.

Шагнул дальше, взгляд медленно двигался по комнате, выискивая хоть что-то, что объясняло бы, почему здесь не так, как должно быть.

Воздух был другим, не таким, как в остальных комнатах. Там, внизу, пахло пылью, застоем, чем-то забытым, но здесь было иначе.

Не свежо.

Но и не мертво.