Положив свою руку на мою, она ощупывает мои бицепсы, пальцами проверяя силу мышц. Это первый раз, когда она прикасается ко мне вот так без агрессии, и я ловлю себя на том, что замираю, пораженный.

— Вау, да ты сильный, не так ли? — мурлычет она, наклоняясь ближе ко мне — слишком близко.

Если я что-то и узнал о Джианне за это время, так это то, что она ненавидит сближаться с людьми. Она никого не пускает в свое личное пространство и часто огрызается в ответ, когда люди осмеливаются прикоснуться к ней без разрешения.

То, что она так поступает… Я сразу же чувствую неладное.

Упираясь руками в ее плечи, я отталкиваю ее назад.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, стараясь контролировать свой тон.

— Танцую с тобой, — отвечает она, но она не полностью сосредоточена на мне. Нет, один глаз устремлен на ее наручные часы.

Я тут же ловлю ее руку и подношу к себе.

— Что ты задумала, Джианна? — мой голос звучит грубее, чем предполагалось. Но я уже знаю ее, и она всегда замышляет что-то гнусное, почти всегда приводящее к тому, что какой-нибудь ничего не подозревающий дурак пострадает.

А я, похоже, как раз такой ничего не подозревающий дурак.

Стрелки ее часов движутся, и в воздухе раздается громкий шум. Все разом снимают маски, подбрасывая их в воздух.

Я хмурюсь, сначала не понимая, что происходит. Но по мере того, как я замечаю одного человека за другим, их лица, я понимаю, в чем заключалась ее игра.

Маска Джианны тоже падает на пол, и на ее лице оказывается такой же шрам, как и у всех остальных. Сливаясь с кожей, длинный шрам начинается от подбородка к носу, затем снова появляется от бровей и заканчивается у линии роста волос. Рана покрасневшая и затянувшаяся, в результате чего получилось чудовище, подходящее для Хэллоуина, а не для этого.

Но все это было просчитано. Это была игра.

Хлопая ресницами и довольно улыбаясь, она подходит ближе.

— Видите, мистер Бейли? Я никто иная, как заботливая, — говорит она, улыбаясь, ее белые зубы сверкают на свету. — Теперь вы не самый уродливый человек на вечеринке, — мило говорит она, едва сдерживая смех.

И когда я поворачиваю голову, то понимаю, что все смотрят на меня со скрытой улыбкой на лице, вероятно, тайно посмеиваясь надо мной.

Я сжимая кулаки, и, не думая, хватаю ее за руку и тащу за собой в сторону места, где меньше людей.

— Отпусти! — она бьет меня по руке, теперь пытаясь освободиться.

Больная ухмылка растягивается на моих губах, когда я без труда тащу ее за собой, и все ее попытки освободиться оказываются тщетными.

Как только я вижу свободный угол, я толкаю ее перед собой, и она ударяется спиной о стену. Ее улыбка исчезла, и теперь она смотрит на меня широко раскрытыми глазами.

— Значит, это все для моего блага? — тяну я, наслаждаясь тем, как веселье покидает ее черты, уступая место страху.

И она должна бояться меня. Потому что, черт меня побери, если я не хочу преподать ей урок прямо сейчас.

Оттеснив ее еще дальше к стене, я упираюсь руками в стену, заключая Джианну в клетку. Даже на своих высоких каблуках, она выглядит такой маленькой рядом со мной. И когда я нависаю над ней, с ее губ срывается хныканье.

— Теперь ты не такая смелая, да, солнышко?

— Ты — зверь! — шипит она на меня своим диким кошачьим голосом, который только делает меня тверже, и теперь мой член упирается в молнию. Я продолжаю улыбаться ей, наслаждаясь тем, что она не кажется такой сильной теперь, когда она одна, без друзей или кого-либо, кто мог бы спасти ее от меня.

— Убери от меня свои грязные руки, — приказывает она мне в последней демонстрации силы, ее маленькие ручки на моем запястье, когда она пытается оттолкнуть меня.

— Тебе следовало понять это раньше, Джианна, — цокаю языком, и опускаю голову, чтобы прижатся носом к ее волосам, и вдыхаю ее прекрасный аромат. — Прежде чем тыкать зверя, — шепчу я, когда мой рот достигает ее уха. Черт, но почему вся эта совершенность должна была достаться ей?

Я замечаю, как внезапно напрягается ее тело напротив моего. То, как ее кожа вдруг покрывается мурашками, а по позвоночнику пробегает легкая дрожь. Она не равнодушна. О, она определенно не равнодушна, как бы она ни протестовала против обратного.

И чтобы доказать свою точку зрения, я провожу ртом по ее челюсти, нежно дую на кожу, но не касаюсь ее.

У Джианны вырывается вздох, ее руки падают по бокам.

Чтобы проверить кок-что, я отстраняюсь и просто смотрю на нее.

Ее глаза расширены, губы слегка приоткрыты, когда она смотрит на меня. На ее лице написан шок или что-то похожее на шок. И удивление, поскольку она, кажется, застыла на месте, едва осознав, что я даю ей выход.

Но как только она показывает намек на уязвимость, он исчезает. Она встряхивается и быстро проносится мимо меня.

— Нет, нет, нет, — говорю я, забавляясь, хватаю ее за запястье и толкаю назад.

Достаю из кармана брюк складной ножик, который сверкает даже в темном углу.

— Похоже, тебе очень нравится твой новый образ, — начинаю я, отмечая учащение ее пульса под моей рукой. — Почему бы мне не сделать его постоянным? — как только слова покидают мой рот, кончик лезвия касается ее искусственной кожи, прямо там, где начинается шрам на ее щеке.

Разрезав посередине, я медленно веду нож вверх.

Она почти дрожит от страха — почти. Сейчас она все еще смотрит на меня с вызовом.

— Давай, — Джианна поднимает подбородок, еще больше приближая свое лицо к моему лезвию.

Уголок моего рта кривится, но я не позволяю ей увидеть, насколько я впечатлен ее стойкостью или тем фактом, что она не нападает на меня, как это стало нормой. Я просто продолжаю разрезать фальшивую кожу, пока она не отделяется от ее лица.

Сбросив лоскут силикона на пол, я возвращаю лезвие в прежнее положение, но на этот раз над ее настоящей кожей.

— Что бы сказали люди, если бы эта идеальная кожа перестала быть… идеальной? — бормочу я напротив ее щеки, мое горячее дыхание смешивается с холодом стали и заставляет ее дрожать. Высунув язык, чтобы смочить губы, она продолжает смотреть на меня, не мигая.

— Сделай это! — бросает она вызов, поднимая руку, и обхватывая мои пальцы своими, заставляя меня всадить лезвие ей в лицо. — Сделай меня такой же уродливой, как и ты, — шепчет она, и я замечаю намек на решимость в ее взгляде.

Она… серьезна — отрезвляющее осознание.

Внезапно я обнаруживаю, что не могу выполнить свою угрозу. Я не знаю из-за чего, — из-за того как она смотрит на меня, со смесью неуместной смелости и решимости, или из-за того, что она слегка дрожит в моих руках, ее тело выдает ее, опровергая выражение лица.

Вместо того чтобы вонзить лезвие в ее щеку, я опускаю его ниже, вниз по шее и к выпуклости ее сисек.

На ней платье с низким вырезом, идеально облегающее ее тело, оно приподнимает эти большие сиськи, делая их слишком чертовски идеальными.

Но именное такая она и есть. Слишком чертовски идеальная. По крайней мере, снаружи.

Я видел, как все пожирали ее глазами, без сомнения, в их головах уже плясали видения ее соблазнительных изгибов. Все эти жалкие мальчишки, вероятно, уже думают, как бы ее соблазнить, как зарезервировать место между сладкими бедрами, которые скрываются под платьем.

Я скрежещу зубами от досады, осознавая, как сильно меня беспокоит мысль о том, что она может предложить себя кому-то. Она слишком совершенна для простых смертных. Слишком совершенна для такого человека, как я. И все же я прикасаюсь, когда позволяю лезвию упереться в ложбинку ее грудей.

— Тебе нужен кто-то, кто преподаст тебе урок, Джианна. Тебе нужна твердая рука, чтобы показать тебе, как вести себя по-человечески. Хотя бы раз. — Я одариваю ее однобокой улыбкой.

Ее грудь расширяется с каждым вдохом, нож касается ее кожи и заставляет ее дрожать. Ее взгляд все еще на мне, дикий, выражение лица почти одичавшие, когда она бросает на меня презрительный взгляд.