— Хорошо… — Небрежно стянутая в неопрятный пучок дюжина мелких, порытых грязью, косиц качнулись в такт кивку северянки. Вплетенные в соломенно-золотистые волосы железные кольца и мелкие монетки глухо звякнули. Хорошо, барон.… Повторила она и неожиданно сократив расстояние одним гигантским шагом, небрежно толкнула его ладонью в грудь.

Августу показалось будто его сбила лошадь. И не просто лошадь, а разогнавшийся до галопа боевой дестирэ[4]. Чувствуя, как дрожащие от напряжения ноги отрываются от земли молодой человек вскрикнул, взмахнул руками, и провалился прямо в расстилающуюся у него за спиной ноздреватую бурлящую дымку. В ушах засвистел ветер. В глазах потемнело. Давясь бьющим в лицо воняющим прелыми сосновыми иголками, сырой землей, кровью, и почему-то рыбой, туманом, он перевернулся в воздухе и бесцельно замолотил руками и ногами слишком испуганный, чтобы даже закричать. Ветер хлестал глаза, рвал слипшиеся от крови волосы, мешал дышать. На секунду дымка рассеялась, и он успел заметить, что орущее что-то нечленораздельное летящее чуть выше него, огромное тело, зацепилось за что-то длинное и темное, торчащее из склона словно сломанный клык, перевернулось и обмякнув полетело дальше изломанной куклой. Но его злорадство длилось очень и очень недолго. Шум реки внезапно стал ближе.

«А ведь все так неплохо начиналось»

Мелькнувшая в мозгу молодого мужчины горестная мысль была настолько неуместной, что он даже позабыл о страхе. Но тут туман расступился в стороны, мелькнувшая перед глазами, покрытая бурунами и пеной вода поднялась к нему навстречу и ударив в бок крепостным тараном, утянула его в непроглядную темноту.

[1] Основатель «новой династии» наместников, Второй Священной Империи оказавшийся достаточно талантливым, удачливым и подлым, чтобы устранить большинство политических конкурентов, пережить несколько покушений и прожить достаточно долго для объединения большей части провинций после большой гражданской войны чуть не уничтожившей крупнейшее государство на континенте.

[2] Смешанные или гибриды — наполовину мифические чудища порожденные Разломом. В центральных провинциях империи зачастую считаются такими же сказочными существами как феи или единороги. Существует теория, что смешанные — это не посвященные церкви Императора — Создателя дети, души которых украли Пришедшие боги. Их тела изменяются и превращаются в чудищ. Вторая теория говорит, что смешанные — полукровки людей и пришедших с Той стороны демонических рас. Учитывая, что практически во всех сказаниях основным занятием смешанных является воровство женщин и детей эта теория кажется более вероятной.

[3] Традиционное одеяния для большинства обитателей Расколотого хребта, Морозного нагорья и Звездных пустошей. Большой отрез плотной шерстяной ткани, являющийся по сути одновременно одеждой, доспехом, палаткой, и постелью.

[4] Порода лошадей специально выведенная для конных рыцарских сшибок.

Август Карл цу Вернстром чувствовал себя на редкость погано. С самого утра, молодого и крепкого, только еще подходящего к порогу второго десятка лет, мужчину, донимала головная боль. Приступы мигрени, недуга присущего скорее знатным дамам, чем полному сил юноше, мучили его уже не первый год, с тех самых пор, как юный барон окончательно перестал считаться ребенком. Вот и сегодняшним утром Августа никак не оставляло ощущение, что в его голове поселился огромный, ядовитый паук. Бесова тварь, никак не могла найти себе место, то впивалась острыми жвалами в висок, то суча лапами, давила на глаза, то начинала ползать по мозгу разрывая его поверхность острыми когтями, а иногда, без затей, с размаху билась в стенки черепа с такой силой, что казалось вот-вот и он лопнет, подобно дозревшему до появления птенца, яйцу.

При желании молодой человек мог вспомнить даже день и час, когда это с ним приключилось впервые. Особых усилий для этого не требовалось. Ведь именно в этот день его жизнь сломалась и покатилась по совсем другой колее. Первый приступ настиг отпрыска славного рода Вернстромов ровно через три седмицы после его четырнадцатого дня рождения. В тот самый час, когда он должен был стать оруженосцем у богатого и довольно известного Ромульского[1] рыцаря, одного из многочисленных «добрых друзей» его батюшки. Видит Создатель, если бы судьба была к нему более благосклонна, сейчас он наверняка уже бы носил золотые шпоры[2]. Жители южных провинций, не любили ждать окончания срока[3]. Что же, получи он рыцарский пояс, наверняка уже служил бы квартирмейстером в императорской гвардии, имел место в офицерских казармах, и стабильное жалование из казны. Ну и конечно, как и любой уважающий себя офицер, небольшой приработок на стороне. Что-то типа обмена старых, списанных, пехотных панцирей на сгущенное виноградное вино которое можно потом отправить на север и продать втридорога. А по прошествии двадцати лет, получил бы небольшой надел земли и смог бы со спокойной душой уйти на покой. В общем-то неплохая жизнь для младшего из восьми сыновей, хоть и древнего, но, как это в таких случаях водится, обладающем лишь разумным достатком рода. Очень неплохая. Видимо судьбе было угодно иначе. Он до сих пор помнил, как исказилось от смеси удивления и отвращения лицо загорелого до черноты, пухлого будто сдобная булка, увешанного золотом ромульца, когда его обильно вышитый лазурным иатайским жемчугом камзол окропила первая струя рвоты. Вторая порция внезапно ударившего из юного Августа зловонного ключа окатила носки дорогущих, совуховой[4] кожи, сапог гостя. Знатное вышло знакомство, чего уж там. Что было дальше, он почти не помнил. В голове остались какие-то смутные обрывки, обрывки жалобных причитаний всполошившейся матушки, грозный, раздраженный рык отца и блаженный холод каменных плит пола. Слуги говорили, что юный господин, перед тем как упасть и потерять сознание, издал такой страшный крик, что согласно давней традиции присутствующий при представлении оруженосца священник, от испуга упал со стула. Август в это не особо верил. Отец Евмений не отличался особой впечатлительностью. Да и какая, в конце концов, разница. Важен результат. А результат был. Намеченный на вечер того же дня, званный ужин не состоялся. Оскорбленный в лучших чувствах «добрый друг семьи» не забыв прихватить, уже врученные дары, покинул замок тем же вечером. Отец не разговаривал с Августом целый сезон. Впрочем, юноше тогда было не до того. Первый приступ оказался настолько тяжелым, что встать с постели он смог только через три дня. Еще через два он отважился съесть первую ложку жидкого бульона. К концу шестого он смог заставить себя выйти во двор замка и посмотреть на солнце. Тогда он считал это победой. Думал, что смог побороть хворь. Тогда ему казалось, что все еще наладится, что все станет по прежнему. Не стало. Ровно через месяц, приступ повторился вновь. А потом еще раз, и еще. С тех пор жизнь молодого барона изменилась. Исчез старый язвительный фейхтмейстер[5] и выписанный из самого императорского университета Лютеция молодой и смешливый знаток философии[6]. Исчез обучающий этикету и танцам хмурый и тощий, чем-то напоминающий флагшток, гармандец, Бром. Исчезли тренировки, охота, конные прогулки и прочие занятия, приличествующие молодому человеку знатного рода. А их место заняли отвары, примочки, а также бесконечные ланцеты пиявки и клистеры в бледных, будто никогда не видящих света руках, меняющихся с периодичностью стука стоявшего в его комнате изящного, сверкающего медью и полированным деревом метронома, медикусов-лекарей. А когда лекари закончились… Впрочем, Август не любил вспоминать об этом периоде своей жизни. Он не жаловался. Какой смысл, если и врачи, и клирики, и даже приглашенный отцом из далекого Сулджука заклинатель духов только разводили руками. Юноша не был ни одержим, ни болен. Черная и желтая желчь текла в его теле там, где надо и когда надо. В его организм не было ни переизбытка крови ни недостатка флегмы. Над ним не довлело ни родовое проклятье, ни сглаз. Он был здоров. Совершенно здоров. Даже удивительно здоров, для человека, в теле которого, поселилась постоянная боль. Иногда терпимая, иногда нет. Первую он стойко переносил, стараясь не выказать ни малейших признаков слабости. Вторую… Когда приходила вторая, все что ему оставалось, это запираться в своих покоях, плотно задраивать тяжелые шторы и скрежетать зубами. Впрочем, даже самые сильные приступы редко длились дольше, чем пара дней. Главное соблюдать правила. Не пить слишком много вина, не переедать, не забывать о регулярном и здоровом сне и главное не беспокоится.