— Ху-ум. Будто подтвердив невеселые мысли молодого человека гигантский гибрид человека и кабана сделал еще один сотрясающий землю шаг по направлению к обрыву и занес огромный, словно груз для забивания свай кулак над головой. В утонувших в глубоких провалах под выступающими надбровными дугами, желто-козлиных глазах великана плескалась неприкрытая издевка. — Хру-усть. Я бить. Ты хру-усть. — Выдохнуло чудище. — Потом я ку-ш-ша. Давно не ку-у-ша. Свежее мйяс-с-о.
— Нет… — Выдохнул цу Вернстром и зажмурившись отступил на четверть шага назад. — Нет…
— Ку-уш-ша хо-очу. — Словно извиняясь проворчало существо и поведя перекошенными плечами затопталось на месте. Словно подкрепляя это заявление в объемистом, свисающем почти до земли брюхе монстра что-то оглушительно булькнуло. — Я те-ебя ку-ш-ш-а…
Неожиданно раздалось глухое гудение разрываемого воздуха и звук удара. Не успевший закончить свою мысль свинотавр вздрогнул, остановился, с удивлением скосил глаза на проклюнувшееся у него из груди стальное острие, недоуменно хрюкнул, начал поворачиваться, но тут звук повторился, воздух вспорол стальной отблеск, глаза чудища разъехались в стороны, из пасти ударила струя крови, и покачнувшийся на тумбообразных ногах монстр тяжело опустился на колени. Гигантский кулак с громоподобным стуком опустился на землю.
— Что? — Удивленно моргнул Август и непонимающе уставился на торчащую между лопаток монстра рукоять огромного топора. Что, черт возьми…
— Бо-ольно. — Хрипло пожаловался гигантский монстр и содрогнувшись всем телом с лязгом, хрустом и влажным хлюпаньем завалился на бок.
Сгустившееся, казалось еще больше, молочное марево на мгновение дрогнуло, и из него медленно выступила огромная, почти не уступающая ростом гибриду, закутанная в изодранный плед[3], фигура. Пинком загнав торчащий между лопаток монстра меч августа по самую рукоять в тушу, великанша резким движением выдернув из хребта твари секиру, оглядела со всех сторон не уступающее толщиной предплечью взрослого мужчины древко, повела широкими плечами, критически оглядела широкое, не меньше трех ладоней, лезвие, осторожно потрогала кончиком пальца стекающую с него кровь и недовольно поморщившись развернулась к молодому человеку.
— Сив? — С трудом выдавил из себя пытающийся проморгаться от залившей глаза крови и грязи Август.
— Выщербила. Вот гадство. Опять точить придется. — Удивительно мелодичный голос неожиданной спасительницы звучал устало и донельзя недовольно. Обтерев покрытое кровью и осколками чешуи оружие о край пледа, великанша перекинула оружие в левую руку и оглядев поле боя, недовольно цокнула языком. — А еще я остальных потеряла… Надо отсюда уходить.
— Сив… Ты… Как ты выжила? — Пробормотал первое, что пришло ему в голову Август. — Я ведь собственными глазами видел, как тебя…
— Не сейчас, барон. — Облизнув губы, горянка принялась внимательно вглядываться в обступающий их туман. — Тут скоро половину их выводка будет. Ты хорошо плаваешь, да? Вы, южане, обычно хорошо плаваете.
— Что?.. — Осекшись на середине фразы молодой человек проследив взгляд дикарки, стер с лица продолжающую сочится из раны кровь и с недоумением посмотрел себе за спину. Ты ведь не думаешь, что мы… Что, я…
— Там их не меньше полусотни. И еще пол дюжины, таких как этот. — Неестественно правильное, словно украденное у какой-то древней скульптуры доимперских времен, покрытое грубыми полосами алой краски, лицо великанши на мгновенье исказилось в болезненной гримасе. Кивнув за спину северянка небрежным жестом указала пальцем на свинотавра и неожиданно взмахнув своим оружием с отвратительным чавканьем вколотила обух в бугрящийся складками жира затылок поверженного гиганта. Чудище содрогнулось, взбрыкнуло ногами и замерло. — Они живучие. — Пояснила она и резким движением выдернув секиру из превращенного в кровавую кашу головы монстра, склонилась над все еще вяло шевелящимся недобитком барона. — Любят притворяться мертвыми. Помню, одного я четыре раза убивала. Этих тварей всегда надо проверять. И башку разбивать. Так, чтобы наверняка.
— Сто-ой-й… Пощ-щады…. — Вскинул тонкие, похожие на детские ручки смешанный. Вылетавшие из разбитого рта слова звучали невнятно. — Ж-жизнь. Я гоф-форить больш-шой вош-шдь. Ш-шиснь для боль-ш-шой-шенщина и ш-шелезный ч-щеловек. Выкуп. Клятф-фа.
— Жизнь? — Северянка, склонила голову на бок. На лице отразилась напряженная работа мысли. Замершее в паре пальцев от разбитого лица недомерка широкое лезвие секиры чуть заметно дрогнуло. — Если мы тебя пощадим, твои нас отпустят? Обещаешь?
— Да! Ш-шиснь. Клятва. — Голос смешанного окреп. — Ш-шиснь. Я младший друг-брат говорящий с больш-шой вош-шдь. Он вас отпус-скать. Только отдать оруш-шие. И ш-шелезо. Все шшеле-с-со. Один остав-ваться залош-шник. Один идти за вык-ку-уп. Привес-сет сюда еще ш-шелезо. Тогда ш-шиснь.
— Срань. — Не скрывая облегчения, выдохнул Август. Ну конечно. Выкуп. Похоже священное правило соблюдают даже эти нелюди. Только в сказках все немного иначе. Ведь выкуп это договор между двумя благородными. Но можно ли считать действительной клятву данную не человеку? Да. В сказках любят этот сюжет. Хитроумный герой обманывает глупых чудовищ и уходит. А потом возвращается в силах тяжких и выжигает скверну дотла. Бесов выкуп. Железо… Железо, мать его…. Хорошо, что эти уродцы, видимо не знают о ценности серебра и золота. Хотя какая разница. Обещать сейчас можно все что угодно, ведь он не герой и возвращаться не собирается. Хотя… Нет он, конечно должен будет попытаться выкупить эту дикарку, ведь она его почти что спасла. Но, если что-то не сложится… Неожиданно, губы Августа будто зажили собственной жизнью.
— Если вы нас сейчас отпустите, мы дадим тебе столько железа сколько ты пожелаешь! Сто кричных слитков. Голос молодого человека обрел уверенности и силу. — Нет, сто двадцать! И еще столько же через сезон!
— О-о-о-о… — Растянул губы в подобии улыбки лежащий на земле смешанный. — Да. Х-х-хороший вык-куп. Ты не пош-шалееш-шь. Клятф-фа…
— Щедро. В холодных, словно вырезанных из голубого сердца вечного ледника, глазах дикарки мелькнуло мрачное удовлетворение. — Очень щедро. Будем считать что договорились. — Мелькнувшее в воздухе оголовье топора с хрустом вошло в переносицу смешанного разделив его голову почти пополам.
— Лживый ублюдок, непонятно к кому именно обращаясь проворчала великанша и огорченно размазав по подолу пледа налипшую на него бело багровую жижу вновь развернулась к молодому человеку. — Ты действительно считаешь, что сейчас время говорить, южанин? Время торговаться? Или думаешь, что я захочу быть в заложниках? Ты купил мой топор, а не мою жизнь! А потом продал. А сейчас хочешь продать снова? Не получится! Стоит здесь оказаться остальным тварям, нас просто разорвут. Сдерут с нас кожу, выпотрошат, разделают на куски и сожрут. Они будут делать это медленно, барон. Очень медленно. И постараются, чтобы мы оставались живыми как можно дольше. Ну так что? Ты хорошо плаваешь?
— Ты… Мы… Это ведь самоубийство… — Выдавил из себя как глядя то на превращенную в кровавое месиво голову гибрида, то на медленно стекающую с широкого как лопата лезвия кровь Август. Даже если мы не разобьемся, доспехи утянут меня на дно. Ты же видела реку, когда мы были в Гнилых Вилах. Ты же сама говорила… Эта река… Это все равно, что…
— Ясно. — Коротко кивнула продолжающая высматривать что-то за спиной молодого человека великанша. Значит, ты плохо плаваешь, южанин. Что же… Это не удивительно учитывая сколько на тебе железа наверчено. Очень жаль.
— Да, да… Облегченно вздохнув Август с некоторым усилием выдавил из себя улыбку, и сделав осторожный шаг от края обрыва, покосился в сторону тонущего в белом киселе леса. — Нам надо торопиться Сив. — Первым делом вытащи мой меч. — Кнув, в сторону туши свинотавра с засевшем в ней клинком, юноша решительно кивнул. — Он довольно дорог, к тому же я не могу остаться совсем без защиты. Во-вторых помоги мне снять эти дурацкие железки. Я очень устал и скорее всего тебе придется меня нести, а я не хочу, чтобы твои силы кончились раньше времени…
