И действительно, какой смысл трястись от страха перед встречей с чудовищем, если изменить что-то все равно не в наших силах? Никогда не был фаталистом, но тут, видно, проникся общим настроением. Уж не знаю, как бы я себя вел, если бы впереди не маячила широченная спина Нортона, уверенно шагающего во главе нашего крохотного отряда, если бы не Джулия, рядом с которой так хотелось выглядеть сильным, храбрым, ловким, на голову выше ростом и вдвое шире в плечах. А вот если бы я остался здесь один…

Я замотал головой, гоня прочь мрачные мысли, и прибавил шагу.

– Выход! – встрепенулся я, первым увидев светлое пятно в конце очередного туннеля.

– Видим, видим, – проворчал Нортон. – Не суетись, Аполлон.

Он передал фонарь Джулии, а сам двинулся вперед, едва ли не волоком таща за собой траппера, который вздумал было упираться.

Туннель выходил на узкий, наполовину обвалившийся козырек метрах в пятнадцати над землей. Задерживаться на нем мы не стали – того и гляди рухнет. Перебрались на ветви сангмы, опутывающие весь, с позволения сказать, фасад здания. Благо, здесь они были толстыми, чуть ли не в полметра диаметром.

Дело уже клонилось к вечеру, так что снаружи оказалось не намного светлее, чем в катакомбах. Плотная крона сангмы и днем-то едва пропускает солнечные лучи, а уж когда светило начинает клониться к горизонту…

– А вот и глиссер! Повезло…

Гай указал вниз, где в сгущающейся чуть ли не на глазах полутьме и впрямь можно было разглядеть машину.

– Да, только вниз надо как-то спуститься, – озираясь по сторонам, проворчал Нортон. – И побыстрее бы. Эта тварь может нам здесь ловушку устроить.

– Скажешь тоже, – неуверенно возразил я.

Наемник не удостоил меня ответом.

– Киб-автопилот у твоей посудины есть? – спросил он у Гая. – Пусть поднимет глиссер повыше.

Траппер только фыркнул.

– Что, нет автопилота?! – рявкнул Нортон.

– Да автопилот-то есть, но с голоса он не управляется. Мне как-то ни к чему такие навороты…

Грэг выругался и в сердцах так долбанул своим клинком по ветви, что лезвие глубоко вошло в плоть сангмы.

– Можно попробовать спуститься по лианам, – робко предложила Джулия.

– Я что, похож на обезьяну? – сварливо осведомился Нортон. – К тому же вряд ли эти побеги меня выдержат.

– Ну тогда…

Все как по команде обернулись ко мне.

– Что?

– Что, что… Твой выход, сынок. Сдается мне, что ты самый легкий из нас. Ну, не считая Джулии, конечно. Но, сам понимаешь, не женское это дело – соваться в самое пекло.

– Бросьте! У него же ладони все в волдырях! – запротестовала амазонка. – Я сама спущусь!

– Ну нет уж! – встрепенулся я, повинуясь, видимо, первобытному инстинкту выпендривания перед самкой. – Я сам!

Зря я это сказал, конечно. Достаточно было взглянуть вниз – туда, в тонущее в полумраке ничто, – чтобы понять, насколько зря. Но отступать было поздно.

– Лучше там попробовать, – подсказала Джулия, указывая в переплетение ветвей в нескольких метрах от стены. Оттуда лианы свисали вниз целыми связками.

– Ага, – поддакнул Гай. – А когда доберешься до низа, просто хлопни по крышке фонаря. Сейчас я замки отключу…

Снизу что-то переливчато тенькнуло, и «фонарь» глиссера осветился изнутри, став похожим на волшебный рождественский шар, – ну знаете, в них еще снег кружится, если перевернуть.

Я, ни слова не говоря, осторожно пополз по ветви.

Ладони у меня и впрямь горели огнем, но я уже притерпелся. Волдыри давно полопались, двигать пальцами я мог более или менее свободно, а в остальном – ну их, заживут. Лишь бы до больницы добраться.

– Осторожнее! – окликнула меня амазонка, когда я был почти у цели.

Я развернулся и успокаивающе махнул рукой, скорчив геройскую гримасу. Вниз старался не смотреть.

Все замерли в ожидании. А я вдруг заметил, какая тишина вокруг. Тягучая, влажная, почти осязаемая. Если бы не стрекот мелкой живности, периодически раздающийся откуда-то сверху, я бы подумал, что у меня уши заложило.

Вздохнув, я лег пузом на ветку, долго ворошил космы свисающих почти до самой земли лиан, выбирая ту, что потолще.

– Они вообще как – прочные?

– Выдержат, без проблем, – откликнулась Джулия. – Выбери, какая потолще.

– Да понял уж, не дурак… – пробормотал я, вытягивая наверх подходящий «канат». Подергал за него, проверяя, насколько он прочно прикреплен к ветви. До боли в пальцах сжал упругие, как резина, волокна и начал потихоньку соскальзывать с ветви. Спутники мои, как по сигналу, принялись меня подбадривать.

Я сполз в ветки, повис на лиане, чувствуя, как под моим весом лопается и сползает ее верхняя кожица. Кожа с ладоней тоже, казалось, слезает, как чулок, – не спасли даже бинты.

Начал потихоньку двигаться вниз. Преодолел не больше метра, когда сверху начало раздаваться подозрительное поскрипывание и хруст. Я, стараясь не раскачиваться, начал перебирать руками быстрее. Треск усилился – и еще через миг лиана оборвалась.

Вечер сразу же перестал быть томным. Тишину разорвал мой истошный вопль, коим я сопроводил свое внезапно ускорившееся движение вниз. Кроме этого крика, я, собственно, уже ничего не слышал. Да и не видел тоже, поскольку зажмурился.

Лиана вдруг дернулась, как живая, едва не вырвавшись из рук. Падение перешло в равномерное, постепенно стихающее раскачивание. Я прекратил орать и открыл глаза.

Светящийся пузырь кабины по-прежнему маячил внизу. Я же висел над ним на высоте уже не столь значительной, но не оставляющей возможности спрыгнуть вниз без риска переломать ноги. Спасло меня то, что лианы местные переплетаются между собой на манер рыбацкой сети, да и к веткам крепятся не в одном месте. Однако эти доли секунды, проведенные в свободном падении, забыть оказалось весьма непросто.

– Хватит уже там торчать! – гаркнул на меня сверху Нортон. – Спускайся и заводи эту долбаную колымагу!

Я кивнул, но с места пока не сдвинулся. Мотало меня туда-сюда, как маятник на древних часах, лиана поскрипывала и предательски подавалась под моим весом. Я решил, что в этой ситуации разумнее будет особо не дергаться.

И тут какая-то неясная, размытая тень отделилась от ствола сангмы буквально в нескольких метрах от меня. Я как раз качнулся в ее сторону, увидел вблизи покрытые зазубренными наростами лапы, длинные кривые когти, глубоко вонзившиеся в кору…

– Черепогрыз!!! – завопил я так, что у самого уши заложило.

Тварь, будто сообразив, что обнаружена, скользнула вверх по отвесному стволу, выбралась на ветвь, проходящую совсем рядом с тем пучком лиан, на которых я висел. Остальные тоже ее заметили, и воздух взорвался целым шквалом разнообразных возгласов. Даже не верится, что три человека могут наделать столько шуму.

Тварь мимоходом полоснула когтями по лианам, одним махом перерубив сразу дюжину. Срезанные стебли свалились вниз, изгибаясь в воздухе как живые. Я же почувствовал, что начинаю плавно проваливаться вниз.

– Прыгай, Эйп!! – Отчаянный крик Джулии донесся откуда-то очень издалека, с самого края охваченного паникой сознания. Я же, выпучив глаза, смотрел на то, как черепогрыз, двигаясь быстро, плавно, бесшумно, как капля ртути, приблизился, подобрал лапы под себя, напружинился…

– Пры-ы-ыга-а-а-й!!

Крик гудел в ушах, замедляясь, искажаясь, будто композиция, исковерканная придурковатым диджеем. Я оцепенел, не сводя глаз с черепогрыза, не в силах даже зажмуриться. Наверное, примерно так же себя чувствует человек, смотрящий в дуло направленного на него пистолета, точно зная, что вот-вот «вылетит птичка».

Я так и не смог зажмуриться, поэтому последующие доли секунды запечатлелись в моем мозгу, как кадры цифровой съемки, пущенные на замедленное воспроизведение.

Все произошло почти одновременно. Я увидел, как распрямившейся пружиной сорвался с ветки черепогрыз, как распластался в воздухе уродливой, ощерившейся когтями кляксой. Ладони мои разжались сами собой, и шершавая лиана заструилась сквозь пальцы, сдирая остатки бинтов. В груди тяжко заныло от ощущения падения, и я инстинктивно снова начал хвататься за лиану.