С кремом от кровососов, которым мы намазались еще в городе, вообще отдельная история. Поначалу-то все было ничего, но потом я заметил, что слишком уж часто почесываюсь. Ну а когда мазь основательно смешалась с потом, начался такой зуд, что хоть по земле катайся. Джулия сказала, что такое бывает, надо немного потерпеть. Впрочем, другого мне и не оставалось, поскольку смыть эту гадость было негде. Да и перспектива остаться без зашиты от местных кровососов тоже не радовала.

Да, кровососы! Знаком я был, да и то понаслышке, лишь с земными комарами, москитами, мухами. Чего-то подобного ожидал и от здешних джунглей. Однако то, что в изобилии вилось в воздухе, по большей части было безобидным. Зато откуда-то сверху то и дело падали маленькие студенистые комочки. Кляксой распластавшись на коже, они тут же пытались присосаться к ней. Впрочем, мазь их в известной степени отпугивала, да и сам я не изъявлял желания подольше подержать на себе эту пакость. Джулия же объяснила, что эти слизни, основательно присосавшись, незаметно проковыривают в шкуре жертвы дырочку и сосут кровь, постепенно разбухая до размеров кулака. Попутно еще и личинок в ранку откладывают. Бр-р! Ей-богу, я бы предпочел москитов. Они как-то… роднее, что ли.

Время в ходе нашего блуждания по джунглям будто бы остановилось. Внизу постоянно царил этакий красноватый полумрак, так что определить, сколько еще осталось до вечера, было решительно невозможно. Шли мы не то чтобы очень прытко, но и не медлили, так что через пару часов ноги у меня загудели от усталости. Все бы ничего, но продираться через местные заросли – это вам не по тротуару прогуливаться. Я не переставал удивляться Джулии. Ведь женщина же – а попробуй-ка, побегай с ней наперегонки.

Я все чаще на нее заглядывался. Да что там – глаз не мог от нее оторвать. Гордая посадка головы… Роскошные волосы, выбивающиеся из-под шляпы… Перетянутая широким ремнем талия, подчеркивающая линию бедер… А глаза… А губы… А голос… А как уверенно, как бесстрашно она ведет нас по этим жутким чащобам. Амазонка. Богиня.

Чем больше я восхищался Джулией, тем обиднее мне были ее пренебрежение и издевки. Вслед за Нортоном она повадилась называть меня Аполлоном, а каждую задержку в движении, случившуюся по моей вине, сопровождала гневными тирадами, в которых непременно упоминала безвременно почивший глиссер, а также то, что считает меня полным недоумком. Настроение у меня портилось с катастрофической скоростью, хотя, казалось бы, дальше портиться уже некуда.

К глиссеру мы вышли часов через пять. Подозреваю, что чисто случайно. Но радости по этому поводу было – полные штаны, особенно когда выяснилось, что грузовой отсек почти не поврежден. Развели костерок из сухого горючего, доели, наконец, пайки, которые Нортон до этого берег как зеницу ока. Ну а когда обнаружили, что в багаже завалялась и бутылка виски, решили и вовсе остановиться на ночлег. Темнеет в джунглях, естественно, задолго до того, как светило скроется за горизонтом, так что у нас в запасе все равно было не больше пары часов. И Нортон резонно рассудил, что это время лучше потратить на обустройство стоянки.

Палатка, которую Джулия возила в глиссере, тоже уцелела. Но была она, конечно же, одноместной. Поэтому для нас с Нортоном пришлось сооружать навес из лиан, веток и обломков глиссера. Впрочем, получилось весьма неплохо, даже уютно.

Начало стремительно темнеть, и мы снова развели костерок, который, впрочем, не столько светил, сколько еще больше сгустил тьму вокруг нашего крохотного лагеря. Джулия обошла стоянку кругом, втыкая в землю какие-то штыри с набалдашниками на конце. Объяснила, что это сигнальный контур. На штырях установлены датчики движения и довольно мощные шокеры. В случае чего машинки оповестят о приближении крупного зверя, а тех, кто попытается прорваться сквозь контур, угостят нехилым электрическим разрядом. Я вызвался было помочь Джулии в расстановке штырей, но она, конечно, отказалась.

А потом я чуть не погиб.

Джулия как раз устанавливала очередной сигнальный штырь. Я был неподалеку и, признаться, снова засмотрелся на ее обтянутый джинсами реверс. А потом заметил в траве какое-то шевеление – слабое, будто рябь на воде. Насторожился.

– Джулия…

Амазонка не удостоила меня ответом. Присела на корточки, щелкнула кнопкой на набалдашнике маяка. В ответ раздался переливчатый сигнал.

Трава в этом месте была высокой, почти по пояс, но я разглядел нечто темное, вытянутое, движущееся у самой земли. Штука эта была буквально в паре шагов от Джулии. Не успел я и рта раскрыть, как из травы поднялась треугольная змеиная голова на тонкой, грациозно изогнутой шее.

– Дж… Джулия! – во весь голос заорал я, бросаясь вперед. На ходу попытался вытащить пистолет, но он намертво застрял в бедренной кобуре.

Рыжеволосая тоже обернулась на мой крик. Заметила подобравшуюся к ней гадость и отпрянула в сторону. Не очень удачно – споткнулась обо что-то и упала на спину. Змееобразная тварь, распрямившись, как пружина, сделала молниеносный выпад, но промахнулась – Джулия успела откатиться в сторону. Тварь снова приняла боевую позу – этакое лох-несское чудовище в миниатюре – и двинулась к девушке.

Тут я и подоспел. И не придумал ничего лучшего, как прыгнуть на эту пакость и придавить к земле. Пальцы мои сомкнулись на ее тоненькой шее, возле самой головы. Но я явно недооценил размеры зверюги. Змеевидная часть была метра два-три длиной и крепилась к длинному веретенообразному туловищу весьма немалых габаритов. Когда я дернул за эту шею, чудище взревело, как паровоз, и тут-то я понял, с кем связался.

В общем, представьте этакого крокодила метров шести в длину – приплюснутого, бугристого, покрытого безобразными наростами. С огромной, едва ли не в половину туловища, пастью с загнутыми вовнутрь редкими зубами. А на носу у этого чудища – что-то вроде хобота, только со змеиной головой на конце. Когда я всю эту красоту увидал, то заорал громче самого чудища. Первые пару выстрелов вообще не услышал.

Стреляла Джулия – с двух рук, не поднимаясь с земли. Потом подоспел и Нортон. Этот, недолго думая, выхватил из-за спины массивный короткоствольный гранатомет и долбанул два раза подряд в раскрытую пасть. Один из зарядов, похоже, рванул прямо внутри твари, так что приключился этакий фейерверк из потрохов и комков грязи. Я зажмурился и свернулся в клубок, вздрагивая, когда на меня шлепались мелкие ошметки.

Наступила тишина, разрываемая гулкими ударами бешено колотящегося сердца. Я открыл глаза, приподнялся…

Ко мне бросилась Джулия. Схватила за плечи, затрясла.

– Цел? Укусы есть? Царапины? Да не молчи ты!

Легко сказать! Как тут поговоришь, когда тебя трясут так, что зубы клацают?

– Нор…мально все.

– Уф… – Джулия уселась прямо на землю и обхватила лицо руками.

Подошел Нортон.

– Ты цел, Аполлон?

– Вроде да… – неуверенно ответил я.

– Ты придурок, понял?! – неожиданно взорвалась Джулия. – Эта тварь ядовитая, как… Какого хрена ты ее хватал голыми руками? Один укус – и никакой антидот не поможет! Хотя и без укуса… Руки! Руки покажи!

Я выставил перед собой ладони, которые – только сейчас почувствовал – начали здорово чесаться.

– Быстрее, к глиссеру! У меня вроде бы оставался гель в аптечке.

Меня чуть ли не на руках потащили к глиссеру. Усадили у костра. Нортон дал хлебнуть из бутылки. Я одним духом выхлебал с полстакана, не чувствуя вкуса. Потом задохнулся, надолго закашлялся.

Подоспела Джулия с каким-то тюбиком и упаковкой бинтов. Беспрестанно ругаясь, принялась за перевязку. Попутно объяснила, что за гадину нам выпала честь подстрелить.

– Удильщик. Обычно они на болотистых участках водятся, уж не знаю, как этот здесь оказался. Этот экземпляр довольно мелкий – похоже, подросток. Обычно они больше тонны весом, а «удочка» метров по десять в длину. Сами по себе неповоротливы, лежат себе на брюхе целыми днями, выжидают. А как подберется кто поближе, этой ядовитой хреновиной – хрясть! Яд такой, что убивает мгновенно. Потом только подползай да лопай спокойно.