Мандрилов Западной Африки чаще, чем какой-либо иной вид павиана, и даже чаще, чем какое-нибудь другое животное, называют «уродливыми», «страшными» и «отвратительными». Людей шокируют, смущают, но при этом почему-то притягивают ярких цветов седалищные мозоли всех видов павианов, расположенные у хвостов — естественные подушки для спанья на твердой ветке дерева, — эти обезьяны спят обычно сидя. Мандрилы шокируют людей не только своим задом, но и передом: на огромных алых мордах взрослых самцов вдоль носа тянутся большие, размером с сосиску, изрезанные продольными бороздами вздутия — синие и фиолетовые полосы. Украшения на щеках самок размерами меньше и блекло-голубого цвета. И мужские, и женские особи покрыты оливково-коричневатой шерстью и обладают короткими хвостами, которые торчат вверх, как у самодовольных мопсов. Это самые большие из существующих ныне обычных обезьян — взрослые самцы весят 130 фунтов и более, — и очень сильные, но, несмотря на свои большие размеры, а может, как раз из-за них они менее решительные, чем другие виды павианов: обитают мандрилы чаще в лесах.
Дрилы, еще одни обитатели лесов Западной Африки, — размерами поменьше, более гибкого анатомического строения, с шерстью коричневатого цвета. Лица у них черные, с крохотными бесцветными вздутиями на щеках. По мнению Ричарда Лидеккера, одного из самых достойных натуралистов XX века, «чуть менее уродливей самца мандрила» дрил, более чем какое-либо иное существующее ныне животное, «наводит на мысль о существах, которых можно вообразить лишь в ночных кошмарах». А по моему мнению, они оба наводят на мысль о красивых здоровых павианах, только у дрилов лица меланхолические и несколько линкольноподобные. (Недруги Эйба Линкольна частенько обзывали его «павианом».) И я не понимаю, почему у дрила или мандрила зад обязан цветом и формой напоминать попку Венеры Милосской. И я отказываюсь понимать, почему представители одной-единственной разновидности приматов, пусть даже и «разумной», считают себя вправе судить о внешнем облике 3500 разновидностей существующих млекопитающих, 6000 рептилий, 3000 амфибий, 8600 птиц, 25 000 рыб и, как предполагается, то ли 750 000, то ли 1 500 000 насекомых. Если бы у павианов существовал конкурс красоты, например «Мисс Саванна» или «Мисс Копальщица корешков», я очень сомневаюсь, что они присудили бы даже один балл гладкокожей, лишенной рыла рыжеволосой даме или брюнетке, у которой отсутствует седалищная мозоль.
Существуют три разновидности «действительных», или павианов бабуинов саванны, которые ныне обобщены в один род: оливковый, или павиан анубис; гвинейский павиан, или павиан сфинкс; и желтый павиан, который отнюдь не лимонного цвета, как явствует из названия, а покрыт коричневато-желтой шерстью. Его голые голова, руки и ноги — черные. Он средних размеров, без гривы и с длинным хвостом. Эти обитатели саванны являются истинными Макако — неистовыми деревенскими бандюгами, которые бродят шайками по экваториальным равнинам, ковыряются в земле сильными руками, ворочают камни в поисках скорпионов, скачут галопом на четвереньках с малышами на спине, опустошают поля местного населения или кроют вовсю своих врагов — зверей и людей.
Может создаться впечатление, что они — неприкаянные кочевники, наглые бродяги, слоняющиеся с места на место, но в действительности это не так. «Мепво л-отими те-п-гоп энья», — говорят масаи, и эта старая пословица переводится очень просто: «Павианы никогда не покинут свою родину».
И хотя за день они проходят от четырех до пяти миль, совершая марш-броски туда и обратно к воде и еде, они никогда не выходят за границы своей территории, площадью от десяти до пятнадцати квадратных миль, и вечером возвращаются к своим постоянным спальням. В зависимости от топографии местности, спальней может оказаться и огромное дерево близ воды, и пещера, и каменный холм. Но, где бы ни находилось это место, оно еще служит и природной крепостью, в которой племя имеет возможность успешнее справиться с ночным кошмаром в виде дикой кошки, защититься от врага с помощью уханья, криков и ощеривания зубов, что я называю выражениями павианьего патриотизма».
«Что такое патриотизм — прекрасно понимают в Америке, — сказал однажды Калвин Кулидж. — Оберегая себя, ты оберегаешь свою страну». Похоже, африканские павианы понимают это еще лучше. Им гораздо сложнее, чем цивилизованному человеку, обитающему в культурном обществе, выживать как индивидуумам, и они прекрасно осознают это. Им приходится не только уметь сражаться сообща, но и защищать своих лишенных клыков и обремененных детьми самок.
Подобные взаимоотношения между самцом и самкой человеческого рода существовали в добрые старые времена, «когда мужчины были мужчинами, и женщинам это нравилось». Я подозреваю, что движение суфражисток не возникло, если бы наши дамы не превышали ростом три фута и им бы со всех сторон угрожали леопарды и гиены. Во всяком случае, мужчины больше не обороняют своих женщин, как рыцари-павианы, а прячутся за страницами газет, чтобы не уступать места в метро женщинам. Женщины, в свою очередь, негодуют по поводу подобного поведения, так удобно забыв о том, что сами же на это напросились.
Для своей защиты, защиты своих жен, детей и территории патриоты-павианы создали строго организованное общество, которое порой несправедливо сравнивают с обществом животных нацистской Германии, укомплектованным гестапо. Общество павианов больше напоминает конституционную монархию современной Англии, в которой аристократы из высших слоев общества, управляя средним и низшим классами, старательно учитывают свое собственное благосостояние. Общество павианов можно сравнить и с обществом демократической республики, такой, как, например, Соединенные Штаты, где «консерваторы» — богатая верхушка, или группировка — монополизировали политику за счет имеющихся социального положения, образования и статуса известной личности. И и о положение передается от одного поколения другому, как «наследственная среда», если можно это так нажать.
Другие животные, начиная с домашних цыплят, у которых существует строгая очередность клева, и кончая лесными обезьянами и шимпанзе, у которых имеются свои законы стаи, тоже обладают собственной социальной иерархией, суровый принцип которой гласит: «Каждый сам за себя». Отдельный цыпленок или шимпанзе может, если получится, пробить себе путь наверх по социальной лестнице, а затем скатиться вниз при встрече с цыпленком или шимпанзе посильнее. Но только люди, павианы и их близкие родственники, наземные макаки, создали классовое общество, в котором правит привилегированная группировка. Члены этой группировки объединяют свои усилия, чтобы сохранять свое положение и защищать существующий порядок в те моменты, когда, дабы отразить внешнего врага, необходимо объединение с низшими классами.
При улаживании проблем внутри стаи привилегированным членам павианьего «правительства» редко требуется применять силу. Мэру Бостона не нужно скандалить на улицах, чтобы утвердить свою власть, для этого у него есть огромный штат сотрудников, к тому же от применения тактики подобного рода престиж его может и пострадать.
В обществах павианов тоже имеются свои правящие семейства, самцы которых руководят стаей из поколения в поколение. Высокопоставленному самцу не приходится воздействовать силой, ему стоит лишь пристально посмотреть на ничтожество, посмевшее толкнуть его у ямы с водой или взять пищу первым. Виновный — даже предположительно виновный — обычно отводит взгляд и отступает. Если же мелкая сошка провинилась перед очень высокопоставленным лицом, то обязана немедленно проявить смирение. Побежденный лев ложится на спину, слон падает на колени, но опозорившийся павиан выражает покорность более живописным способом. Ученый-натуралист XVI века Конрад Госнер описал это так: «…когда ему приходится это делать, он подставляет свою задницу».
Если оскорбленный является не очень важной персоной, его негодование может остаться незамеченным. В таком случае он широко раскрывает глаза и прижимает вниз уши, что означает более серьезную угрозу. Затем, если того требует необходимость, он поднимается на задние лапы, впечатляюще размахивая гривой, делает шаг-два вперед и топает ногами. К этому времени к нему может примкнуть какой-нибудь предприимчивый подчиненный. Они вместе станут возмущенно угрожать, и тогда виновный «подставляет свою задницу». Если он опять не отреагирует, его вызывают на поединок, колотят, царапают шею и накладывают опалу.
