— Отнюдь не все, что хотелось бы знать. Меня, в частности, интересует, насколько имела место быть «категоричность» Морозова в отношении тебя. Что это — хитрый ход Холста с Дубом или действительно решение босса?

— Как минимум я могу тебе сказать, что отношения «Арии» и Булгакова расстроились, и они не хотели это афишировать. Я не знаю, что произошло на самом деле. Художник Василий Гаври-лов и Пушкина говорили, что Морозов конкретно напрягся… Мол, на фирме посчитали, что после столь длительного молчания новый «арийский» альбом должен быть обязательно с Кипе-ловым, иначе он «провалится», и ни на какой коммерческий успех рассчитывать не придется. Может, это было оправдание… Но, со слов Холстинина, Морозов сказал буквально следующее: «Делайте что хотите, как хотите с Кипеловым договаривайтесь, но на альбоме должен петь только Кипелов…».

Тут и у меня сомнения возникли. Я посчитал, что со мной поступили не очень хорошо. Ведь я отработал в «Арии» столько лет… Но хотя отношения были испорчены, мне было далеко не безразлично, что происходит в «Арии» и что будет с группой. Деньги для меня главным не были. Холстинин частенько названивал и убеждал, что, мол, «надо, надо, надо». А Пушкина сказала мне тогда: «Записывай альбом, а дальше сам решишь, что делать». На этом варианте я в итоге и остановился. Я набрался терпения и приступил к записи. Как ни странно, процесс пошел довольно гладко — не было никаких скандалов, ругани, разногласий и всего такого, что обычно сопровождало наши студийные сессии. Мы записали вокал к альбому «Ночь Короче Дня» за май — июнь. Параллельно я продолжал выступать с «Мастером» и с Серегой Мавриным. Но тут возникла следующая ситуация: Маврин начал делать проект с Артуром Беркутом, и они собирались сваливать в Америку. Одновременно Холстинин выступил с предложением наше сотрудничество продолжить и не рвать старые связи. Я долго раздумывал, и пришел к выводу: «Если Маврик уедет, чем я буду здесь заниматься?». В итоге я согласился и сказал Холсту, что буду и дальше работать в «Арии». С Мавриным, конечно, вышло нехорошо — с Артуром он никуда не поехал, а в группе уже был Терентьев. Но я за собой никакой особенной вины в этом не чувствую.

— А были ли в «Арии» подобные конфликты уже после твоего возвращения?

— Нет! Самое интересно, что больше ничего подобного пока не происходило. Наверное, все мы «постарели» и поумнели, мозги по-другому начинают работать — есть общее дело, которое деньги какие-то приносит… Любви, быть может, «вселенской» нет, патриотизма, быть может, поменьше стало, но зато пошла нормальная работа. И я думаю, что это хорошо.

— Как складывались твои отношения с Сергеем Мавриным после записи «Ночь Короче Дня»?

— Мы очень долго не созванивались и не общались. Наверняка у него остался «негатив» после моего решения вернуться в группу, и в этом я его, по-своему, понимаю. Хотя мы друг другу не высказывали никаких претензий в открытой форме. Я тоже тогда не знал, как поступить, чтобы никого не обидеть. Я думаю, что поступил все-таки правильно. Так вот, потом мы все-таки собрались, поиграли несколько концертов из программы «Назад В Будущее» — и нормально дело у нас пошло! К чести Холста и Дуба, они не высказывали больше никаких претензий — мы ведь исполняли только кавер-версии и мои песни, написанные в составе «Арии», но уже совсем в других аранжировках. Потом Маврик говорит: «Чего одни кавер-версии играть? У меня накопился определенный материал, у тебя что-то, насколько я знаю, есть… Давай альбом запишем!». Я говорю: «Я не против!». И с конца 1996 года мы начали готовить «Смутное Время».

— Я знаю, что с этим альбомом вы порядком намучались. Что, по-твоему, вы делали не так?

— Самое главное: я теперь думаю, что нам нужно было садиться на базу и серьезно обкатывать материал. А репетировали мы максимум месяц. Однако Маврик торопился, да и я тогда полагал, что все нужно сделать быстрее. В «Moroz Records» нас тоже торопили по срокам… И студию мы, конечно, не лучшую выбрали. Самое интересное, что этот альбом мы записывали на студии параллельно с «АвАрией»! Вообще к «Смутному Времени» у меня довольно своеобразное отношение. Мне не очень нравится, как он записан. Скажем, мне хотелось, чтоб он звучал пожестче. У Маврика была другая концепция — ему хотелось «помягче». Но все равно мне кажется, что альбом, по большому счету, удался. Мы продали его очень большим тиражом, а в некоторых киосках его продавали с сопроводительной надписью «Ария-97». («Генератор Зла» тогда еще не вышел.)

— Ну что ж, настало время поговорить о делах семейных. Расскажи, пожалуйста, о своих домочадцах.

— Мою жену зовут Галина. Женаты мы уже двадцать лет. Это была моя первая любовь… И она так и осталась! Я на это не особенно напираю, но все равно: прожить с одним человеком двадцать лет — это, конечно, не подвиг, но о чем-то да говорит… Хотя тоже с переменным успехом. Разные эпизоды были в жизни. Дочери Жанне будет вот скоро восемнадцать лет…

— Я хочу сразу предупредить еще одну возможную теорию о происхождении главной героини песни «Улица Роз».

— Что? Ах, нет, тут ничего не получится! Жанна появилась на свет много раньше — аккурат на московскую Олимпиаду, И назвал я ее так в честь Жанны Бичевской. В то время я очень увлекался ее творчеством. Не Жанна Д'Арк, не Жанна Агузарова, а именно Бичевская была прототипом! Жанна учится на третьем курсе в Музыкальном училище имени Ипполитова-Иванова. Занимается хоровым дирижированием. Да и поет неплохо! Я правда еще не слышал, как она поет эстраду. Дома в ее исполнении приходится классику или русские народные песни слушать. Но голос у нее неплохой, душещипательный. А по музыке она ориентирована на самые разные вещи: Осборна слушает, «Led Zeppelin». Я на нее не давлю, это ее выбор.

— И твой младший — Александр — тоже ведь учится в музыкальной школе. Творческая у вас семья, Валерий Александрович!

— Так уж получилось. Сказать честно, я этого не хотел. С дочерью еще как-то проще было, а по поводу Александра — я не хотел, чтоб он занимался музыкой. Он еще в такой тяжелый период родился — в 1989 году. Я тогда не думал, что у музыкальной карьеры есть приличное будущее. Но смирился. Сейчас Сашка играет на виолончели, уже третий класс закончил. Слух у парня абсолютный — любые диктанты по сольфеджио с ходу пишет! И это по сольфеджио, которое я в детстве терпеть не мог! А у Сашки — это один из самых любимых предметов. Вообще, я изо всех сил стараюсь быть для своих детей именно отцом, а не вокалистом группы «Ария»!

— Сам ты какую музыку дома слушаешь? Не увлекаешься новомодными течениями типа «Prodigy», как Холст?

— Трудно изобрести что-то принципиально новое — или это будет слишком далеко от музыки. Эх, души не стало в современном роке, а может я сам постарел. Если бы я узнал группу, играющую традиционную музыку на высоком уровне, я бы слушал ее с удовольствием!

— Ну и последний вопрос. «Ария» — что будет дальше?

— Я уже так давно занимаюсь этим делом, что даже забыл, когда начал. Конечно, бывают проблемы, но я решил для себя раз и навсегда: ничем другим я в этой жизни заниматься не хочу и не буду. Пока хватит терпения, здоровья и сил. Я не мыслю себя без группы. Будем биться до конца!