К тому времени я отработал свои три года по распределению и уволился с работы. Вообще, мы тогда планировали устроиться готовой группой «Зигзаг» в какую-нибудь филармонию, но после старта анти-роковой кампании об этом нечего было и мечтать. Что было делать? Именно тогда вышеупомянутый Андрей Шатуновский, друживший с музыкальным пародийным ансамблем «Бим-Бом», и предложил устроиться в «Бим-Бом» музыкантами. Это давало не только право официально, по трудовой книжке, работать под «крышей» «Бим-Бома», но и делать свою музыку в рамках общей концертной программы. Руководитель «Бим-Бома» Валерий Левушкин был очень симпатичным человеком, и мы согласились. Позже выяснилось, что заниматься своим творчеством там было попросту некогда — постоянно шли репетиции, прогоны, концерты и гастроли «Бим-Бома».

— В книге «Кто есть кто в советском роке» есть информация о том, что ты записывал после «Зигзага» сольный альбом. Расскажи об этом.

— Я ушел из «Бим-Бома» из-за того, что своего творчества там не было, а была лишь тяжелая разъездная работа по гастролям. Деньги были, а творчества не было. Тем более что у меня было очень много сочиненной музыки. Поэтому я ушел «в никуда» и записал сольный альбом «Надоело!». На записи мне помогали: все тот же Бутузов (бас), саксофонист «Браво» Александр Степаненко и еще один парень на клавишах. Готовую фонограмму мы отдали на распространение в систему звукозаписи. А тем временем я познакомился с поэтом Сашей Единым, жившим рядом со мной на Коровинском шоссе, куда я переехал после женитьбы. Как-то Елин поставил мне кассету с заготовкой песни «Волонтер», которую участники группы «Ария» дали ему для написания текста. Мне очень понравилось вступление песни, которое, по-моему, написал Володя Холстинин. Поэтому когда Елин сказал мне, что «Ария» ищет гитариста, я сразу захотел поиграть с ними. Вскоре я был приглашен на прослушивание в «Арию».

Когда я пришел к ним на базу, там почему-то был лишь Алик Грановский. С Грановским я тогда еще не был знаком, но тусовка, в которой я и Алик вращались, была одна и та же. «Прослушивание» началось с того, что мы с Аликом поболтали по поводу различных музыкальных стилей и отдельных групп. Оказалось, что по многим позициям наши взгляды и пристрастия совпадают. Потом мы довольно долго играли, в результате чего он сказал, что все в порядке, никаких противоречий относительно моего прихода в «Арию» нет… Они тогда записывали свой первый альбом «Мания Величия». Я на альбоме не играл ничего, так как они уже заканчивали записывать. Правда я спел бэк-вокал в нескольких вещах. Смешно, но почему-то я, сам того не желая, опять выступил в качестве вокалиста. В то же время я познакомился с Виктором Яковлевичем Векштейном, Сашкой Львовым, с Кириллом Покровским. Мне все очень понравились и все очень понравилось. Там была своя студия, Виктор Яковлевич — такой милый человек — говорил: «Работайте, пишитесь!». Львов почти жил на студии, они с Кириллом Покровским одновременно писали свою музыку. Мне они сказали: «Хочешь, пиши музыку с нами». Для меня это было идеальной ситуацией, в которой можно реализоваться полностью. Команда с тяжелой музыкой, студия, можно было писать музыку и для Антонины Жмаковой — столько точек приложения! Было отчего закружиться голове. Вскоре начались гастроли. С моим появлением были расписаны партии для второй гитары, и состоялся первый концерт группы «Ария». Я выучил все партии, и мы поехали на гастроли. В первом отделении мы аккомпанировали Тоне Жмаковой, а потом играли тридцатиминутную программу, полностью состоявшую из песен «Мании Величия». Кстати, тогда мы назывались «Поющими Сердцами», называться «Арией» мы не имели права. Через некоторое время я стал предлагать свои песни, первой из них была композиция «Икар», впоследствии записанная на втором «арийском» альбоме.

— Скажи, а как получилось, что ты «вытеснил» из творческого процесса Холстинина?

— Никого я не хотел вытеснять, попробую объяснить, как это само собой получилось. Несмотря на то, что на гастролях мы вначале жили в одном номере с Володей Холстининым, по духу мы всегда были ближе с Аликом Грановским. У нас были одинаковые взгляды, одинаковые вкусы, и по жизни все было очень похоже, вплоть до стиля одежды. Когда мы садились играть, мы понимали друг друга без слов. Вообще, ничего подобного я больше не испытывал ни с кем и никогда. Ни на концерте, ни во время репетиций. Полное взаимопонимание. Мне всегда было с ним комфортно. Мы словно нашли друг друга, и стали писать песни вдвоем. Я даже сейчас уже не помню, как получилось все то, что получилось.

— А не было никаких ссор между тобой и Холстининым?

— Никогда. Да и на основании чего я мог к нему плохо относиться? Конечно, это не самая приятная для меня тема, но так уж случилось, что однажды на гастролях в городе Владимире возник конфликт между Аликом и Виктором Яковлевичем. У Алика были длинные волосы, и он всегда их убирал, так как находиться с длинными волосами на сцене тогда было практически запрещено. А должна была происходить какая-то проверка, и Векштейн сказал Алику, что если тот не пострижется, то будет играть за кулисами. Алик напрягся, и сказал Холстинину, что пора «валить» от Векштейна. На что Володя заметил, что он уходить не собирается, а группе придется искать нового басиста. Когда возникла эта ситуация, я сказал: «Если вы будете увольнять Алика, я уйду вместе с ним». В тот момент и произошло это странное размежевание. Я хорошо сейчас понимаю Володю: он принял сторону руководителя, чтобы дальше продолжать начатое дело. Но я-то расставаться с Аликом не собирался…

Виктор Яковлевич был очень мудрым человеком. Очень умным и тончайшим политиком. Он сразу понял ситуацию, вначале поговорил с нами, со мной и Аликом, потом собрал общее собрание, и конфликт утряс. Но, тем не менее, трещина уже пролегла. Я сейчас уже не помню всех ощущений того времени, наверняка они были по-юношески радикальными. Виктор Яковлевич наблюдал за ситуацией и понял, что в коллективе происходит что-то ненормальное. Тогда он попытался зайти с другой стороны. Он напечатал афиши «АРИЯ», и мы впервые выехали на гастроли в качестве «Арии». Это не удалось, и гастроли запретили. Но на место мы прибыли. Жили в каком-то пансионате в лесу, и, поскольку аппаратура стояла в клубе, мы с Аликом ежедневно ездили и репетировали новые вещи. Виктор Яковлевич зорко наблюдал за ситуацией в группе, и в какой-то момент, видимо, понял, что на нашей с Аликом стороне большинство участников группы: и вокалист, и клавишник, и барабанщик. Также он видел, что мы делаем новые песни, а ведь он сам был за новую запись. Он же понимал, что нам не хватает музыкального материала для более полноценного концерта, тем более — для сольного.

Я никогда не хотел конфликта с Холстининым. Больше того, я даже не знаю, как они писали музыку раньше, до моего прихода. Просто мы с Аликом стали делать, делать и делать. Написали целый альбом. И однажды наступил день, когда мы вышли на репетицию с предложением поиграть новые песни. И именно Володя Холстинин отнесся к этому с неохотой. Возник напряг, наше предложение повисло в воздухе. У «Арии» тогда уже была база в парке Горького, и вот как-то раз мы сидели там с Аликом и Сашкой Львовым, как вдруг пришел Виктор Яковлевич и сказал: «Давайте пишите!». И вскоре началась запись. Мы стали приглашать Володю Холстинина…

— А он не предлагал своих песен на альбом?

— Нет. Вообще, там была такая версия, что он собирается уходить. Мы на эту тему с Аликом не разговаривали. Мы его не увольняли, да и не обладали такими полномочиями. Итак, мы пригласили его записываться. Он пришел, записал три или четыре партии соло-гитары, и все… И вот альбом вышел. Он оказался по тем временам коммерчески очень успешным. Быстро разошелся, и популярность группы сразу же стала расти. Тем не менее, несмотря на подобный успех, конфликт в группе все разрастался. Эта ситуация была, конечно, абсолютно ненормальной. И был последний концерт, который все предопределил. Вообще, все совпало прямо-таки удивительным ббразом…