— Извините, — тихо произношу и направляюсь к следующей кабинке. Тусклый, почти отсутствующий свет превращал унитаз в чёрный монолит. Туалетной бумаге тут нет, а вместо нее на бочонке лежала разодранная книжка в твердом переплете. Судя по не достающимся страницам, ее использовали не раз. Беру книжку и пытаюсь прочитать название: «Конституция Возрожденной Америки». Мда, забавное название. Почему не конституция США? У создателей игры отличный юмор. Подкладываю листки на ободок унитаза и усаживаюсь. Расслаблять булки даже не пришлось, мочевой пузырь просто выл от счастья.

Подтираюсь и напяливаю трусы и джинсы обратно. Стараясь не прислоняться к стене, иду к умывальнику. Надо признать, выпил я уже изрядно, хорошо ещё, что ничего плохого не произошло. Я помнил попойки своей юности, когда наутро язык во рту распухал до размеров церковного колокола, а жизнь казалась бесконечной пыткой.

Вымыл руки и посмотрел на себя в зеркало, усмехнулся и пошел обратно в бар. Рекс уже допил свою шипучку и пытался из гильз построить некое подобие вавилонской башни. На улице уже темнота.

— Боб, я сниму комнату на ночь наверху? — пытаясь говорить членораздельно, интересуюсь у бармена о ночлеге. Хмель в голове дает о себе знать.

— Тридцать цилиндров! — отзывается Боб.

Отсчитываю гильзы и зову Рекса с собой.

Алекса в баре, у барной стойки.

Подъем на следующий этаж. Уже знакомый длинный коридор, старая ковровая дорожка на полу. Открываю дверь в номер. Шарю рукой по стене в поисках выключателя. Лампочка старой люстры тускло загорелась под потолком, и абажур озарил пространство мягким светом. Номер никак не изменился. Все те же стены с обвалившейся штукатуркой. Сдвинутые две кровати, замшевое кресло и парочка прогнивших тумбочек.

— Можно я буду спать отдельно? — спрашивает меня Рекс, заходя следом за мной. — Я уже большой спать с взрослыми.

— Мда, действительно, — с трудом отвиснув от такого заявления, сказала я. — Кровати нужно раздвинуть. Подвинь дальнюю кровать к окну.

Рекс весело бросился к кровати и начал шевелить ее в сторону, как будто это был легкий диванчик. Через минуту кровать стояла на новом месте. Помогаю здоровяку с одеялом и простыней. Закрываю на засов дверь, выключаю свет, снимаю джинсы и забираюсь в свою постель, под одеялкой снимаю спортивный топ, потом снова надеваю футболку, желаю мальчугану спокойной ночи.

Уснуть удалось не сразу. Мой напарник устроил новый сюрприз. Он храпел. Громко, дотошно, с характерным причмокиванием. Долго ворочаюсь в постели, не могу уснуть. Мучаюсь от храпа компаньона и от жары. Просыпаюсь посреди ночи несколько раз.

Погрузиться в нормальный сон мне удалось только к утру. Просыпаюсь оттого, что в комнате становится светло. Некоторое время лежу на подушке и смотрю на деревянные балки на потолке, пытаясь понять, где я нахожусь. Мне не сразу удаётся осознать, что события последних дней — это не сон, а реальность: я оказался в мире после апокалипсиса и застрял в нём. Чувствую себя такой же бессильной и беспомощной, как муха в паутине, до которой уже добрался паук, но медлил перед последним решающим броском. Рука под подушкой затекла так сильно, что я не ощущал своего запястья.

Сажусь в постели, свесив ноги вниз. Понимаю, что Рекса в комнате нет. Скомканная простыня у ног. Второе, что я осознаю, это то, что никакого похмелья не чувствую. С учетом того, что я вчера выпил две литровые кружки пива, непонятного содержания, от меня должно было разить перегаром за версту. Футболка куда-то подевалась. Напрягая извилины, вспоминаю, что ночью, мучаясь от жары, я стянул ее с себя и сейчас она валяется около подушки.

— Мда, — произношу я, разговаривая сам с собой, поправляя спортивный топ.

Встаю с кровати и иду в ванную комнату, посмотреться в зеркало. С удивлением, уставившись на свое отражение в зеркале, понимаю, что моя внешность снова никак не изменилась. На лице нет ни намека на вчерашнюю попойку, глаза накрашены, а волосы в порядке. Прополоскав рот, делаю заметку на будущее, что нужно разжиться щеткой и зубной пастой.

Возвращаюсь в номер и одеваюсь. Первым делом надо найти Рекса, нельзя оставлять малолетнего пацана одного. Прихватив рюкзак, выхожу в коридор и спускаюсь в бар.

К моему удивлению, Боба за барной стойкой не было. Посетителей тоже. Даже стало как-то непривычно. Чернокожий бармен с дредами уже стал своеобразным символом этого места. Он всегда был здесь, но сейчас его не было, и это сразу бросалось в глаза. Бар выглядел непривычно пустым и тихим. Обычно здесь играла музыка, а посетители обсуждали свои дела за столиками. Сейчас же всё было по-другому.

— Я смотрю, ты любишь спать подольше! — из какой-то подсобки или кухни вышел бармен, в образе Боба Марли.

— Мой подопечный, то есть Рекс, он… — интересуюсь своим компаньоном, но чернокожий бармен, даже не дослушав вопрос, прерывает:

— Он был тут часа два назад. Проснулся раньше тебя, спрашивал про завтрак, я объяснил, что на халяву никого не кормлю, и он ушел зарабатывать деньги.

Чего? Куда ушел? Один? Прекрасно, ищи теперь спутника по всему городу. А если он вляпается в неприятности или снова попадет в руки рабовладельца?

Поблагодарив Боб за ночлег, выбегаю на улицу, ища взглядом Рекса. И куда он убежал? Поиски напарника решил начать с ринга. Дойдя до вчерашней арены, понимаю, что арену для боев уже разобрали, канаты с уличных фонарей развязали, а письменной стол унесли. Осталась лишь трибуна. В отличие от вчерашнего дня народу практически нет, лишь двое стариков сидели на куске уцелевшего бордюра. Куда теперь идти?

Пройдя перекресток, оказываюсь на торговой улице. Вижу недалеко от себя магазин. Вывеска снаружи мне ни о чем не говорила: «Мелочи для Пустоши». Я бы хотел пройти мимо, но поскольку сейчас находился на улице, где были сосредоточены все магазины, было бы глупо не заглянуть в них. Навык торговли у меня был третьим по развитию, после красноречия и вождения, а я до сих пор ничего не знал о ценообразовании, какие товары пользовались спросом и что продавали в местных лавках.

Над головой зазвенел колокольчик. Захожу внутрь магазина. Вижу перед собой стол, на котором расставлены бинокли и подзорные трубы. Рядом на пожелтевшем клочке бумаги красовалась надпись: «распродажа». Напротив стола находился целый стеллаж с барахлом. По-другому никак не сказать. Куски арматуры, топоры, ржавые ножницы, бейсбольные биты, биты с гвоздями, снятая цепь от велосипеда, ножи, самурайский меч, явно из коллекции любителя восточных боевых искусств, вырванный с корнем дорожный знак, с заточенными краями, разводной гаечный ключ. Никаких ценников, зато над всем этим барахлом висела вывеска: холодное оружие. Второй стеллаж находился за спиной владельца магазина. Содержимое уже более привычное: дробовики, пистолеты, револьверы, снайперская винтовка и парочка обрезов.

— Так, так, так! — заявил полноватый хозяин магазина, стоя за прилавком. — Новое лицо в городе! Чего хотела?

— Так, поторговаться, посмотреть, что есть в продаже… — отвечаю я, убирая волосы с лица.

— О, ты по адресу, но меня интересует, что у тебя есть в обмен?

Понимаю. Снимаю со спины рюкзак, кладу его на стол и расстегиваю молнию. Достаю коробку с гильзами и открываю содержимое. Пятьдесят четыре цилиндра производят слабое впечатление на владельца магазина.

— Боюсь, за это ты мало что получишь. Разве только кусок арматуры, но думаю ты вряд ли пришла за ней. Могу предложить плоскогубцы за полтинник или садовые ножницы за сорок цилиндров. Шампуня, расчёсок у меня нет. Ты уж извини, в наших краях это не пользуется спросом!

Ладно, извлекаю другие предметы из рюкзака. Полотенце не особо заинтересовало торговца, как и выцветший журнал по медицине.

— Три цилиндра за тряпку и два за журнал.