— Ого, он уже о твоей маме беспокоится, — протянула она. — Ты ему и о ней успела рассказать?

Ивена вновь почувствовала то, что так не любила чувствовать. Неловкость и смущение.

— Я его попросила меня довезти до мамы. Помнишь, я рассказывала? Когда ей очень плохо стало, а потом в реанимацию увезли.

— А, так это он тебя туда подкинул, ничего себе! Слушай, ну я бы на твоем месте к такому присмотрелась. Решительный, отзывчивый, неравнодушный. А внешне как? Красавчик?

При всех остальных людях Ивена спокойно могла сдерживать свои эмоции и не выдавать чувств. Но только не при Алирин. С ней хотелось быть настоящей, пусть и не все можно было озвучить. Вспомнив серые глаза, которые всегда так пристально смотрели на Ивену, она слегка улыбнулась. Подумала и о его вечно взлохмаченных темных волосах, которые постоянно хотелось пригладить, хотя Кастору так шло. Представила его улыбку, голос.

— У-у-у, — хитро протянула Алирин, — можешь не отвечать. Я уже по твоему лицу все поняла.

— Ну да, он вполне себе симпатичный, — не стала отпираться Ивена, — но это еще ничего не значит.

— Ты хоть ответь уже ему. — Алирин мотнула голову на телефон.

Ивена так и сделала.

«С мамой все хорошо, ее выписали. Спасибо еще раз за помощь».

«Если тебе что-то понадобится, обращайся».

«Я бы очень не хотела, чтобы подобная помощь понадобилась еще когда-то».

«Я не только про то, что ты подумала. Подвезти куда-то, например. Если надо, я могу».

И вдогонку пришло еще одно сообщение с веселым смайлом.

«Мы все-таки соседи».

Ивена вновь не сдержала улыбки.

— Слушай, — начала Алирин, вновь принимаясь за покраску, — а чего ты меня-то позвала красить, а не его? Или типа не романтично? По мне так именно таким образом надо проверять мужчин. Соглашаются помогать с ремонтом, значит, молодцы. А то вот эти пустые походы в рестораны, кафе, кино… Приятно, конечно, но для того, чтобы с человеком семью заводить, явно недостаточно. А помощь по дому — самое то.

— Это практично, не спорю, но, во-первых, о том, чтобы мне заводить с кем-то семью, говорить еще очень рано. Во-вторых, я не настолько люблю рисковать, чтобы малознакомых мужиков к себе в квартиру звать.

— Да чего тебе-то их бояться? Ты своим фирменным суровым взглядом инквизитора посмотришь, пистолетом пригрозишь, и тебя сразу все негодяи испугаются, — по-доброму посмеялась Алирин.

Но Ивене стало грустнее. В последнее время упоминания кого-либо о том, что она инквизитор, лишь тяготили, хотя раньше было все наоборот. Раньше Ивена гордилась собой. Но теперь она словно потеряла свою жесткость и свое хладнокровие. Этот факт до сих пор не давал покоя и мучил, но Ивена все еще надеялась, что наваждение пройдет.

В глубине души она продолжала винить за это Линдмана. Но в то же время не представляла, как бы жила, не встретившись с ним. Пусть он и посеял сомнения в привычном укладе ее жизни, но ей будто открыли глаза на скрытые вещи. И это казалось важным, необходимым.

Алирин намекала, что захочется вознаградить себя за труд после покраски, поэтому по пути к Ивене успела купить вино. Ивена была не против, тем более что она до этого успела приготовить запеченную картошку с куриным филе и сыром. Ужин получился великолепным.

Подруги болтали о разном, и внезапно разговор перетек к воспоминаниям о прошлом. Вино сделало Алирин сентиментальной и слезливой, как это часто случалось.

— Я вчера разгребала разные вещи в шкафу и нашла детский альбом, — вспомнила она и горько улыбнулась. — Открыла на случайной странице и наткнулась на наши фотографии, где мы были на дне рождения Верены. Ей тогда двенадцать исполнилось. Такие мы там мелкие, но такие счастливые. Помнишь?

— Конечно, — ответила Ивена. — Мы же в парк тогда пошли. Помню, Верена останавливалась у каждого ларька, чтобы угощать нас чем-нибудь, а потом мы на аттракционах катались, объевшиеся.

— Ну хотя бы никому из нас плохо не стало, как на ее шестнадцатом дне рождения, — подметила Алирин, бросая на Ивену многозначительный взгляд.

— О нет, тот праздник мне вообще стыдно вспоминать. — Ивена прикрыла рукой глаза и посмеялась.

Алирин подхватила смех, после чего отпила вино. Но как только она поставила бокал на стол, из ее глаз медленно потекли слезы.

— Десять лет прошло с ее смерти, а я все еще не могу смириться. До сих пор иногда кажется, что мы с тобой собрались, а ее позвать забыли. Или что она придет, но позже.

Вспоминая давнюю подругу, Ивена тоже глубоко поникла. Это была очень тяжелая и болезненная тема, и они старались нечасто говорить о том, что произошло в прошлом, но и не вспоминать было невозможно, поэтому такие разговоры порой случались.

— Я тоже иногда о ней думаю, — призналась Ивена. — Недавно пекла кексы и вспомнила, как мы втроем однажды после школы ко мне пришли, чтобы тоже кексов сделать. Мама нам все продукты купила, мы навели тесто, а Верена взяла и случайно перевернула миску, и все тесто оказалось на полу.

— О да, я помню, — сквозь слезы засмеялась Алирин. — Я еще предложила сделать вид, что ничего не произошло, и просто собрать тесто с пола обратно в миску, но твоя мама зашла и увидела это. Как же ей обидно было, наверно, хотя она нас даже не ругала, а просто пошла в магазин и купила кексы.

— Мама никогда нас не ругала, хотя что только мы ни творили, — с теплотой произнесла Ивена.

Задумчивый грустный взгляд Алирин устремился куда-то в окно.

— И правда. Я всегда у вас в гостях чувствовала себя лучше, чем дома. Мона относилась ко мне куда теплее, чем родная мать. Любила нас всех. И как у нее нервы иногда не сдавали?

— Понятия не имею, — усмехнулась Ивена. — Я еще помню, как один раз ты разбила чашку, потому что тебя чем-то разозлила Верена, и ты руками размахалась. Верена взяла вину на себя и сказала маме, будто это сделала она, и ты ее сразу простила. Даже уже не помню, по поводу чего вы поругались.

— И я забыла.

Алирин еще сильнее начала плакать. Ивена поднялась со стула, подошла к подруге и потянула ее на себя. Алирин встала, попадая в объятия Ивены. Уткнувшись ей в плечо, она продолжила:

— Наверняка из-за какой-то ерунды тогда поссорились же. Глупые такие были. А сейчас так ее не хватает иногда. Все старые обиды бы забыла и никогда бы больше не ругалась, лишь бы это могло ее вернуть. Проклятые маги, как я их ненавижу! И себя отчасти тоже. Ведь если бы я тогда ее не отпустила…

— Нет, Алирин, ты не виновата. Это произошло не из-за тебя. Не вини себя.

Ивена погладила Алирин по голове, успокаивая. Сама она держалась и не проливала слез, но ком в горле стоял, делая дыхание затруднительным. Невольно вспомнилось то происшествие, которое сильно повлияло на их жизни. И на выбор Ивены. Она хотела мстить магам не только из-за глупого одноклассника, а еще и из-за неизвестного мужчины, который посмел сотворить ужасное с Вереной. То событие лишь укрепило мысль о том, что маги отвратительные, способные только портить жизни.

Но недавно это убеждение пошатнулось, и перед Вереной Ивена тоже испытывала вину. Однако это не меняло того факта, что не все маги одинаковые. Ивене так хотелось сказать об этом Алирин, но она не знала, как это сделать правильно. Узнав о том, что сделали с Вереной, Алирин была в отчаянии, а после испытывала такую злость, что готова была идти и своими руками убивать магов, но не хотелось уподобляться им. Пыл Алирин стих, однако ненависть к магам никуда не делась.

— Ивена, я так рада, что хотя бы ты решилась стать инквизитором. Мне с моим характером не удалось бы, а ты будто создана для этого. Я горжусь тобой и тем, что ты наказываешь тех, кто этого заслуживает.

«Нет, это вовсе не так, не все заслуживают!» — хотелось кричать Ивене. Но решимость сообщить о том, что маги бывают хорошими, полностью ослабла. Ивена понимала боль Алирин и не хотела, чтобы подруга в ней разочаровалась, а сейчас она точно ни во что не поверит. Даже пример Кастора не спасет. Наоборот, Алирин может разозлиться и захотеть сдать его инквизиции. Ивена не желала допускать этого.