— Не верю, — просто сказал я. — Рогатая, не пудри мне мозги. Ничего не делается просто так. Я жду от тебя подвоха не просто так. Он обязательно есть. Расскажи какой, а дальше посмотрим.

— Ну ладно…

Демоница встала из-за стола, заложила руки за спину и отошла чуть подальше. Встала на фоне извергающегося вулкана и таки начала слово молвить:

— Я не знаю, что ты за существо, Василь-ли-вань-нищ, — сказала демоница, — но я хочу от тебя наследника…

Ну вот так бы сразу!

— … уверена, что ребёнок от нашего союза станет новым князем Ада…

И сразу же мой ответ — нет! Не собираюсь я плодить демонов ни под каким соусом. Почему? А потому что. И даже не вижу причин, по которым это стоит разжёвывать.

Да, перед глазами есть положительный пример Чертановой, которая уродилась от подобной связи и выросла нормальной. Но опять же воспитывал её кто? А здесь воспитательница очевидна, и ничем хорошим это не закончится.

— … если наше дитя унаследует твою силу и моё коварство, то ему не будет равных ни в одном из миров…

Во-во!

И я о том же!

Рогатая продолжила балаболить свою пафосную речь, а передо мной вдруг возникло блюдо под выпуклой крышкой. Честно говоря, я даже не заметил, как подошёл официант. А официант был, потому что красная когтистая рука схватилась за баранчик и резко его убрала.

— У-у-у-уф, — выдохнул я.

В глубокой фарфоровой тарелке находилось блюдо, которое… Чёрт! Кажется, демоница заразила меня своим пафосом! Или нет? Просто это на самом деле было блюдо, которому нет равных ни в одном из миров. Макарошки-рожки с консервированной тушниной. С лавровым листиком и чёрным перцем крупного помола.

— Она попросила приготовить твоё любимое, — шепнул мне прямо на ухо подозрительно знакомый голос. — Сейчас ещё рулетики из баклажанов принесу.

Я повернул голову и охренел сильнее, чем от попадания в Ад, траходрома и замысла Чамары вместе взятых. Алёшин! А если быть точнее, то его демоническая копия. Или нет?

— Это я, — улыбнулся Сан Борисович, а затем галантно лизнул бровь длиннющим раздвоенным языком. — Как видишь, наконец-то уволился.

— … короли! Императоры! Правители и военачальники всех мастей падут ниц перед нашим тугосерей-годовасиком! — демоница тем временем разошлась так, что аж руки к небу воздела и перешла на крик. — Вселенная содрогнётся от его поступи! Сами законы мироздания…

— Так, — я тихонечко встал из-за стола и поманил Алёшина за собой. — Ну-ка пойдём, поговорим…

На чердаке было совсем пусто.

Ну… почти.

По углам стояли четыре стальных куба — насколько понимала Смертина, это были выключенные охранные артефакты — и ещё один по центру. Центральный оказался значительно крупнее и в отличие от остальных имел сверху что-то типа крышки.

И всё.

Ничего такого, что ожидаешь увидеть на чердаках тут не было и в помине. Ни старого велосипеда, ни коробки с ёлочными игрушками, ни самой ёлки, ни даже мешков с рандомным хламом.

Пять стальных кубов, пыль и пустота.

— Спасибо, что пришла, — сказал голос. — Я ценю твоё участие.

— М-м-м-м, — вновь промычала Рита Смертина.

Единственное, что она до сих пор могла контролировать самостоятельно, так это дыхание. Учащённое и сбивчивое от лютого страха и паники. Что-то непонятное очень крепко завладело её телом, и как этому сопротивляться было откровенно непонятно.

Магический дар тоже заглох, как будто и не было никогда.

Слёзы по щекам, холодный пот и остервенелое сопение — вот и всё, что в данный момент представляла из себя Рита Смертина.

— Да не бойся, — сказал голос. — Я ведь почти такая же, как ты.

И тут из-за центрального куба медленно выглянуло лицо. Действительно, сходство со Смертиной было неоспоримо. Бледная девушка примерно её же возраста, такая же худенькая и такая же черноволосая; с очень похожими — можно даже сказать «узнаваемыми» — чертами лица. Вдобавок ко всему ещё и одетая точь-в-точь как Смертина.

Вот только…

Глаза.

Стеклянные. Мёртвые. Как будто бы игрушечные. В то время как человеческий глаз вне зависимости от желания самого человека совершает два-три движения в секунду, глаза этой твари оставались неподвижны. Смотрели прямо перед собой и не двигались, так что ей приходилось наводить взгляд головой.

Да эта тварь даже не моргала!

Тварь! Именно «тварь»! Никакой это не человек, и быть им не может! Чёрт!

Смертину накрыла очередная волна страха.

— Должно быть ты думаешь, что я под тебя подстраиваюсь? — неумело улыбнулась бледная девочка, которую почему-то хотелось называть Короной. — Что ж. Так и есть. Хотела понравиться. Вот только…

Тут она начала резко меняться.

Сперва у Короны налилась грудь, а бёдра значительно раздались вширь. Затем она вытянулась на несколько сантиметров вверх и будто бы окрепла. Затем впалое вытянутое лицо приятно и по-девичьи округлилось. Ещё пара секунд, волосы Короны резко посветлели, и перед Ритой Смертиной стояла никто иная, как кадет Стекловата. Лишь глаза — эти грёбаные безжизненные пуговицы — остались теми же.

— Вот только тебе самой больше нравится вот так, — утвердительно сказала Корона и покружилась, не поднимая пыль и не оставляя на ней следов. — Не так ли, Рита? Ты хотела бы быть такой, да? Чтобы мальчики смотрели на тебя, а не только на твоих подруг…

Нездоровая херня.

Как есть нездоровая. Да, у Риты Смертиной было полным-полно комплексов. Да, непобеждённые подростковые робость и застенчивость со временем стали частью её характера. Да, конечно, она завидовала своим «более красивым» подругам! Тут стоит отметить, что завидовала она скорее не красоте — себя Рита уродиной совсем не считала — а тому, что те умели этой самой красотой пользоваться, но…

Но!

Вот какой важный момент! Среди всех сокурсниц Рита считала самой привлекательной именно Стеклову! Хотя — казалось бы — если брать среднюю температуру по палате и принятые в современном обществе вкусы, то секс-символом группы «Альта» должна была быть именно кадет Дольче.

Так вот об этом она никому и никогда вслух не говорила. А это значит что? А это значит, что тварь перед ней контролирует не только её тело, но и голову. Сидит глубоко-глубоко в мозгах, дёргает за ниточки и играется. С мрачной кошачьей жестокостью играется.

Менталист?

— Если хочешь, то можешь считать, что менталист, — ответила Корона, улыбнулась и подошла совсем-совсем близко. — Вам, людям, с классификацией живётся проще. Всё разложить по полочкам, всё промаркировать, подписать и объяснить. Я не стану тебя переубеждать.

Тварь провела ладонью по лицу Смертиной, а затем зашла за спину.

— Наверное, тебе интересно, что происходит? Я расскажу, — продолжила Корона. — Тебе, девочка, достался уникальный дар. Ты же знаешь об этом? Зна-а-а-аешь. Конечно же, ты всё знаешь.

— М-м-м-м…

— Да только что толку? — голос твари вдруг стал мужским, и она снова появилась в зоне видимости оцепеневшей альтушки; вот только на сей раз в образе Василия Ивановича Скуфидонского. — Что толку в твоём даре, Смертина, если ты слабая?

— М-м-м-м…

— Да не мычи ты, идиотина! Хочешь что-то сказать, просто подумай.

«Я не слабая».

— Ну-ну, — усмехнулась Корона. — Ты толком не можешь помочь коллективу. Ты бесполезна. Неужели ты не понимаешь, что тебя просто жалеют, идиотина. Подумай-ка хорошенько, а? Кто с тобой учится? Маги с уникальными способностями! Каждая — негранёный бриллиант! А ты⁈

«Я тоже…»

— Нее-е-е-е-ет! — тварь рассмеялась, всё так же безжизненно глазея. — Нет-нет-нет. Ты просто недобитый некромант. Взяли самую слабенькую из помёта. Слабенькую, безвольную. Ту, которой можно управлять. А теперь просто хотят посмотреть, что из этого получится.

«Неправда! Это мои мысли! Это мои страхи, которые я сама себе придумала и…»

— Ну поздравляю, Рита…

Василий Иванович резко сморщился и ужался в размерах. А помимо прочего отрастил розовые волосы и покрылся татуировками. Диалог Короны продолжался от лица Её Благородия Шестаковой.