И тут вдруг:

— Спаси-и-и-и-ибо! — раздался где-то позади голос Скуфидонского.

— Чего? — Лёха обернулся, но рядом уже никого не было.

— Показалось, — подумал Лёха…

— … давайте просто спровоцируем прорыв трещины, — сказала Шестакова. — Желательно где-нибудь в черте города, чтобы народу было побольше. И они такие: ой-ой-ой! А мы такие: не ссать! И Василий Иванович по телефону такой выслушает о новости и комитету говорит круто так, мол, сорян, у нас дела, нужно бежать спасать невинных. И вы такие все: чо, оп-я-я-я-ять⁈ А я ещё хмыкну и такая, типа, обычный вторник…

— Вот! — я поднял вверх палец. — Кадеты, вы всё внимательно выслушали?

Альтушки покивали, а Шама раздулась от гордости.

— Тогда вы понимаете, почему я сейчас ввожу новое правило: если вдруг кадет Шестакова предлагает вам какой-то план, исполняйте его ровно наоборот. Это понятно?

— Да, Василий Иванович!

Шаманка сдулась обратно и обиженно нахмурилась. Не то чтобы её план абсолютно лишён смысла, но исполнять мы его точно не будем.

Что-то обязательно пойдёт не так… например, кого-нибудь из спасаемых «невинных» сожрут на глазах у родительского комитета, что само по себе не очень.

Так что действовать будем как-то иначе.

Как — пока не знаю.

Но быстро!

Потому что госпожа Фонвизина уже вовсю набаянивает по инстанциям и собирает нужные подписи и рекомендации, а не уехали они до сих пор лишь под формулировкой, что детишек больше нельзя оставлять со мной наедине ни на секунду. Детишки, блин. Так-то совершеннолетние уже.

— Ещё мысли? — спросил я.

Сейчас мы расположились в Лёхином доме за кухонным столом и держали военный совет. Я, группа «Альта» и Кузьмич. Лёха свою лепту на сегодня уже внёс, так что пущай отдыхает, да и толку от него в плане социального урегулирования маловато будет. Всё же лесной житель.

Так…

— Фонвизина? — спросил я. — Подумай. Кому, как ни тебе знать твою мать? Это не междометие сейчас было, если что.

— Да-да, — нахмурилась Сиятельство. — Я поняла. Но на самом деле, если бы я знала способ, как её пронять, то уже давно им воспользовалась бы.

Хреново.

— Зато-о-о-о, — вдруг улыбнулась Фонвизина. — Зато я могу взять на себя княжну Болховскую.

— Объясняй, — попросил я.

Потому что пока это звучит как заявка на покушение. Или на похищение. Или вообще на войну родов, а мне войн на эту неделю хватило, спасибо, больше не хочу.

— Объясняю, — кивнула рыжей головой Оля. — У мужа Анны Ивановны есть шахта…

— Не урановая, надеюсь?

— Лифтовая, — буркнула недовольная Шама.

— Нет. Медная. Где-то под Екатеринбургом, но это не суть. Суть в том, что у них есть медь, а у нас довольно крупное производство кабелей, проводников и прочего-прочего. И потому муж Анны Ивановны очень хочет сотрудничать с нашей семьёй, но очень не хочет снижать стоимость…

— Короче, — попросил я. — Основную мысль ты донесла.

— Ага, — согласилась Сиятельство. — Так вот. Если вы каким-то образом умудритесь оторвать эту пиявку от моей матери, то она тут же переключит внимание на меня. Стоит только намекнуть, что я вообще-то тоже имею право распоряжаться семейными активами по причине совершеннолетия. Ну а я уже гарантирую резкое потепление наших отношений. Княжне вообще плевать на Институт, насколько я понимаю.

Так…

Ну уже похоже план.

— Отлично, — сказал я. — Тогда Болховская на тебе.

— Василий Иванович, — встрял Кузьмич. — Со своей стороны предлагаю взять на себя госпожу Суматоху. Прошу прощения, если не прав, но вот что подметил: после того, как Её Благородие очнулась от обморока, она явно затаила на вас обиду…

— Ха, — тут я не удержался от смешка.

Обиду она затаила. Собака любопытная.

— … и думается мне, что она не станет воспринимать вас в качестве парламентёра. А я меж тем сумел себя зарекомендовать.

— И что ты собираешься делать?

— Импровизировать, — честно признался Кузьмич. — Доверьтесь мне.

Что ж… А на самом-то деле. Было такое, чтобы Вильгельм Куртович меня подводил? Не было. Никогда не было. Так что мысль и впрямь дельная.

— Хорошо, — кивнул я, и Кузьмич тут же сорвался с места. — Тогда все остальные, и я в том числе, займёмся госпожой Фонвизиной. Представляется мне это так: сперва я убежу… убедю… склоню княжну к тому, чтобы дать нам второй шанс. А потом мы заново покажем ей Удалёнку.

Тут я начал размышлять вслух:

— Обязательно сходим проведать Лёху. Всё-таки человек по своим заслугам перед Империей примелькался. Заодно козырнём тем, что он обучает Таню. Нет! — я аж по столу треснул. — Ещё лучше! Стеклова и Ромашка, бегите к нему прямо сейчас и всё объясните. А мы с княжной просто мимо пройдём и как бы случайно застанем вас за плановыми занятиями.

— Да, Василий Иванович! — альтушки тут же сорвалась с места.

— Годно же? — спросил я и сам себе ответил: — Годно. Едем дальше… Рита!

— А⁈ — Смерть, кажется, немного задремала. — Да, Василий Иванович?

— Ты же у нас артефактор, верно?

Да, Фонвизина недвусмысленно дала понять, что спалила в доме некротическую энергию, но мы будем держать легенду до конца. Мало ли, у неё два дара? Как у той же Шестаковой.

— Как? Как артефактор? — Смерть чуть поёрзала на стуле, проморгалась и таки вспомнила. — А, ну да-да, артефактор.

— Отлично! А раз ты — артефактор, то бери Ирку и идите что-нибудь сделайте. Ты, главное, побольше руками размахивай и делай увлечённое лицо.

— Вот такое?

— Да-да-да, именно! Запомни!

— Запомнила, Василий Иванович.

— Тогда вперёд! Шама? Знаешь, где озеро?

— Ага, — кивнула альтушка.

— Ну вот и шуруй на озеро! Сядь на мосточке в лотос и светись, как ты умеешь. С понтом дела медитируешь. Главное не усни. А то получится, что у меня курсанты вместо занятий просто так по округе валяются.

— Поняла, Василий Иванович.

— Давай! Бегом-бегом!

Так…

Все разошлись, и на кухне остались только мы с Дольче. Хм-м-м… Что бы для неё такого придумать? Готов поспорить, что упражнения огневика на свежем воздухе закончатся лесными пожарами. Не на свежем воздухе ещё хуже. Ну и Чамару, ясен хрен, к делу приплетать не надо, это вообще провальная затея.

Ну и куда мне её?

С собой таскать, что ли?

— Придумал! — вспомнил я про ещё одну сильную сторону Чертановой. — Ты у нас сегодня как будто бы дежурная. Будешь готовить ужин на всех.

— На всех⁈ Из чего⁈

— Не урчи! Я тебе сейчас скину номер Сан Борисыча. Позвонишь и скажешь, что от меня. Объяснишь, что нужно и он тебе всё привезёт. И продукты, и полуфабрикаты какие-нибудь. Удиви нас, ладно?

— Удивлю, — пообещала Чертанова.

С тем я похвалил себя за изобретательность и вышел из дома. По пути уже начал себя накручивать. Яриться, злиться, заводиться. Чтобы эмоциональный спич был реально эмоциональным и пронзительным.

Короче, всё взаправду быть должно!

Уверенной походкой я зашёл на свой участок и по своему крыльцу поднялся к себе в дом. К моему превеликому удивлению и не менее великой радости, княжны Болховской и Суматохи здесь уже не было. Лишь Фонвизина сидела в гостиной и разговаривала с кем-то по телефону.

— Значит так! — без церемоний я забрал у княжны мобильник. — Минуточку внимания…

По лицу Елизаветы Григорьевны пробежал аж целый парад эмоций. И гнев, и возмущение, и удивление в какой-то мере. Но, в конце концов, остался интерес.

Видимо, так с потомственной княгиней никто себя не вёл за всю её княжескую жизнь.

— Послушайте-ка, что я вам скажу, Ваше Сиятельство. Не знаю, с какими намерениями вы ехали сюда изначально, но предлагаю вам сменить свой гнев на милость и принять тот факт, что я командир группы «Альта». Не заведующий хозяйством… или как там додумалась ляпнуть ваша подруга, а командир!

Фонвизина ничего не ответила. Лишь в кресле поёрзала. Ну а во взгляде… кажется, во взгляде появилось что-то вроде уважения. Так что продолжаем: