Возможно, потому и лучший…

Что ж.

Решили.

Технически, можно было бы ворваться в особняк и вырезать род Несвицких под корешок. Но иногда, для разнообразия, приятно бывает размазать вражину и на правовом поле. Особенно учитывая, что косяк за князьями не столь огромен и моё чувство справедливости не требует смывать его кровью.

— Группа «Альта»! — крикнул я. — Встаёте в оцепление вокруг дома! О всех подозрительных перемещениях Несвицких или прибытии подкрепления сразу же сообщать мне! Всем всё понятно⁈

— Да, Василий Иванович!

— Ирин, ты со мной.

— Пойдёмте скорее, — у Иммануила Абрамовича внезапно задрожали губы. — Выхлопаем их до последнего рубля…

К дому мы подъехали без белых флагов и криков: «Не стреляйте!».

Нагло, уверенно, по-хозяйски.

Впрочем, никакого сопротивления не оказывалось. Наоборот, на крыльце нас уже встречала делегация. А во главе её тот самый молодой заносчивый типок, который доставлял официальную весточку о начале войны.

— Скуфидонский?

— А ты не узнал, что ли? — усмехнулся я.

И рожа у него такая, будто бы это не его род только что похоронил рядом с моим домом все свои секретные разработки.

— Веди к князю! — рявкнул я и слез с мотоцикла.

Прислуга и домашние Несвицких разбежались кто куда, и внутри стояла полнейшая тишина. Только шаги: мои, Иркины, Куцевича да молодого князька. Про дом сказать особо нечего. Богато, но без перебора. На имперский стиль со всей своей вычурностью Несвицкий не ориентировался и делал, как нравится.

Что ж…

А вот и он сам — мужик с уставшей рожей в кресле. Тоже не спал, по всей видимости. Ну так… а кто в этом виноват-то⁈

Ладно.

Сыновья князя лично ворочали мебель по кабинету, чтобы сделать нам удобно.

— Молодой человек, мне понадобится вон тот столик, — сказал Куцевич, явно чувствуя себя как дома везде, где бы ни находился. — Благодарю.

— Итак, Сергей Викторович, — начал я без театральных отступов и молчания. — Давайте договариваться.

— Давайте, — кивнул Несвицкий. — Я так понимаю, вы хотите прекратить войну полюбовно?

— М-м-м, — протянул Куцевич, даже не глядя на князя; в документах копался. — Какое прекрасное чувство юмора просыпается у людей на пороге нищеты… Так, Ирина Ивановна, у вас с собой список имущества, на которое вы претендуете?

— С собой.

— Какое ещё имущество⁈ — нахмурился князь. — Какие ещё претензии⁈

— Обоснованные и очень амбициозные, — сказал мой юрист и тут вдруг осёкся. — Прошу прощения, Василий Иванович, вы даёте мне разрешение представлять ваши интересы по ходу этого разговора?

— Валяйте, Иммануил Абрамович.

И Иммануил Абрамович навалял. По первое число навалял, раскладывая по полочкам, что, почему, и как.

— Не валяйте дурака, князь, — только и успел вставить я, воспользовавшись тем, что иногда Куцевич настолько яростно заходился в своём спиче, что ему не хватало дыхания. — Все всё понимают. Вы зашли с козырей, и козыри были биты. Не продолжайте это противостояние, если не хотите смертей. Не надо.

Сергей Викторович в ответ повесил голову и уставился на свои руки.

— Хорошо, — в конце концов, хрипло выдавил он.

— Смирение — это отличный навык, который пригодится вам в дальнейшем, — не смог удержаться Куцевич. — А ещё экономность, неприхотливость и хорошая актёрская игра.

— Что? — будто в прострации поднял непонимающий взгляд Несвицкий. — Какая ещё актёрская игра?

— Обычная. Иначе вам никто не подаст. Итак…

Юрист взял распечатку активов и погнал перечислять. И тут же нарвался на «хитрую хитрость» Несвицкого, которую мы разгадали ещё тогда, во время боя с роботами.

— Боюсь, что дом отдыха на Алтае уже не принадлежит моей семье, — развёл князь руками. — Вы не можете претендовать на то, что мне не принадлежит…

— Ну вот! — воскликнул Иммануил Абрамович. — Прекрасно! Обучаетесь в процессе! Я даже почти верю, но…

Тут он снова пошебуршал в бумагах и взялся за другие распечатки. Сперва зачитал о нескольких странных операциях, а затем поведал о том, какая ответственность может лечь на князя за финансовые махинации. И ведь… умудрился Величество притянуть!

— И получается, что? — улыбался Куцевич, — Получается, что вы решили распродаться и спрятать деньги под матрас прямо перед тем, как казна взыщет с вас, как с проигравшей стороны? Поступок, уголовно преследуемый и явно недостойный аристократа. Предлагаю забыть его. Вы не против?

И не дожидаясь ответа, снова побежал по имуществу Несвицких, при этом поглядывая на Иру. Сеструха тоже без дела не сидела и успела составить список своих личных хотелок. Что-то она называла убыточным, на что-то говорила: «Оставьте себе», — а вот что-то, например, фабрику по артефакторике, на которой производились пресловутые гандамы, хотела отжать с утроенной силой.

— Так! — в какой-то момент заорал Несвицкий и аж с кресла вскочил. — Мне надоел этот цирк! Это притянуто за уши!

Видать, осознал, наконец, что бить его никто не собирается, и осмелел на этой почве.

— Мой род ведёт дела непрерывно! Что-то продаёт, что-то покупает! Умерьте свои аппетиты, Скуфидонский, иначе мы будем говорить в суде!

— Ага, — Куцевич отложил бумаги и повернулся ко мне. — Ну что ж, Василий Иванович, сторона обвинения хочет судебного разбирательства. Придётся, видимо, отправить князя на эшафот за измену.

— Что⁈

— За измену, — повторил юрист. — На основе трофейной техники, о которой рассказывал Василий Иванович, я могу сделать вывод о том, что вы прятали от Империи стратегически важные наработки военно-промышленного характера…

— Это секреты нашего рода! Это наши разработки, мы не обязаны никому их предоставлять!

— Во-о-о-от, — протянул Куцевич. — А суд решит по-другому. И даже если он согласится с тем, что такие разработки можно считать разработками рода, то его заинтересует другое. Зачем они вам?

— Что значит…

— Ну представьте. Какой-то гений-самоучка собирает в гараже атомную бомбу. Зачем она ему? Что он собирается с ней делать?

— Я не понимаю, о чём вы…

— Устроит теракт, может быть? Или же начнёт шантажировать власть в попытке государственного переворота?

— Да что вы такое говорите⁈

— То, что думаю, — честно признался Куцевич. — Вы за спиной у Его Величества собирали армию. И я повторяю вопрос: зачем? Поймите, Ваше Сиятельство, никто за вас не вступится. И более того, даже ваши самые преданные друзья после начала такой заварухи постараются от вас отгородиться. Судя по имеющимся у меня материалам, «самоуничтожиться» успело далеко не всё. Подобные разработки относятся к классу «А» Имперской безопасности и могут быть на вооружении только у государственных подразделений, но никак не в частных руках. А это уже ни что иное, как Государственная измена…

— Но…

Несвицкий открыл рот, наверное, чтобы сказать, что всю эту технику произвели сами. И что, несмотря на то, что по закону производители оружия должны предоставлять в Минобороны всё на уровне чертежей и проектов, никто так не делает.

Потому что за чертежи и проекты заплатят в разы меньше, чем за настоящего робота, который может шагать и делать дыщь-дыщь! Но… Теперь у него нет роботов… нет заводов… нет прикормленных людей в конкурсных комиссиях… Несвицкий осознал это, поскольку напрягся всем телом и мелко задрожал.

— Всё ещё хотите судебного разбирательства?

— Я… Я… Я…

— Да хорош уже! — рявкнул я. — И сядь ты уже, наконец! В глазах рябит!

Короче говоря, князь Несвицкий был окончательно сломлен и раздавлен. Но не разорён, насколько я понимаю. Ирка вообще не пацифистка, никогда не замечал за ней такого, но, кажется, она его чуточку пожалела.

Так я подумал сперва…

А потом по хитрым переглядкам моей сестры с юристом и финального документа, по которому Несвицкие продолжают существовать как род, но платят нам пожизненные репарации, всё понял. Никого она не пожалела. Просто оставила князю то, за что не хочет браться сама. Либо убыточные предприятия, которые князь за неимением лучшего ринется развивать, либо же что-то такое, само владение чем вызывает у владельца жгучую боль в жопе.