Не было обиды.

Но было странное, липкое ощущение, что почва под ногами вдруг сместилась.

Её взгляд скользнул по кухне, задержался на домашней мужской футболке, небрежно оставленной на стуле. На чашке, из которой он пил кофе этим утром. На его толстовке, перекинутой через спинку кресла.

Она уже привыкла видеть его вещи рядом со своими.

Привыкла, что он здесь.

Привыкла, что, просыпаясь, услышит, как он двигается по квартире.

Привыкла, что он запрокидывает голову, смеясь над её комментариями.

Привыкла, что его рука всегда найдёт её ладонь в толпе или просто так, когда они рядом.

А теперь впервые подумала, что может снова оказаться одна.

Ничего ещё не произошло.

Он ещё здесь.

Но теперь она знала, что это ненадолго.

Чудесные планы

Полина сидела на кухне, всё также неподвижно уставившись в экран ноутбука Сергея. Слова на мониторе будто бы вспыхивали холодным светом, превращаясь в неумолимое напоминание о чём-то неизбежном, о чём-то, что она ещё даже не успела осознать до конца.

Она перечитывала строчку за строчкой, задерживаясь на словах «немедленный переезд», как если бы медленное осмысление могло изменить их смысл. В голове крутились десятки вопросов, но ни один из них не находил ответа. Что это значит? Он уже принял решение? Почему ничего не сказал?

Её сердце забилось быстрее, но не от волнения — от неприятного, тянущего ощущения под ложечкой, словно в животе сжался тугой узел. Мир, который ещё пару часов назад был таким тёплым, надёжным, настоящим, вдруг дал трещину. Всё, что казалось прочным, оказалось зыбким.

Она даже не осознала, в какой момент по её щекам покатились слёзы. Сначала по одной. Потом по другой. Они были тихими, не требующими ничего, просто текли сами по себе — без предупреждения, без разрешения, без контроля.

Полина смахнула их тыльной стороной ладони, зло выдохнула. Не сейчас. Не надо. Это глупо. Но слёзы продолжали течь. Она сжала губы, встала из-за стола, медленно, словно каждое движение давалось с трудом. Всё внутри неё дрожало — не физически, но на каком-то глубинном уровне.

Он знал об этом четыре дня. Четыре дня он ложился спать рядом с ней, гладил её по спине, целовал, заваривал по утрам чай, улыбался, смотрел так, будто никуда не собирался. Как можно было молчать?

Она провела ладонями по лицу, пытаясь привести себя в порядок. Вдох. Выдох. Спокойствие.

Но спокойствия не было.

В комнате всё ещё стоял его запах — лёгкий аромат древесных нот, кофе и чего-то ещё неуловимо знакомого, родного. Всё вокруг казалось пропитанным им: тёплый свет лампы, его толстовка, перекинутая через спинку стула, чашка, из которой он пил этим утром.  'Ч'и'т'а'й' 'на' 'К'н'и'г'о'е'д'.'н'е'т'

А если через пару дней этого всего уже не будет? Эта мысль, такая простая и логичная, вдруг накрыла её волной паники. Он уедет. И она останется одна.

Не так, как раньше, когда одиночество было осознанным выбором, чем-то привычным, в каком-то смысле даже комфортным. А так, как бывает, когда у тебя забирают то, что стало важным, необходимым, неотъемлемым.

Она оперлась руками о кухонный стол, закрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями.

Полина не была наивной девочкой, она понимала, что у людей бывают амбиции, желания, мечты, которые невозможно отменить ради кого-то.

И она знала, что Сергей мечтал об этом.

Но почему тогда он ничего не сказал?

Она не хотела устраивать сцену. Не хотела скатываться в банальные упрёки. Но внутри было какое-то болезненное ощущение, что она всё это время жила в иллюзии, в какой-то выдуманной безопасности, которая на самом деле никогда не существовала.

* * *

Полина всегда старалась держать себя в руках. Она привыкла справляться со всем сама, не позволяя эмоциям захлестнуть её с головой, не давая слабости взять верх. Жизнь научила её сохранять хрупкое равновесие, даже когда внутри всё рушилось, словно карточный домик. Она всегда находила способ собраться. Вдох. Выдох. Вперёд.

Но сегодня всё было иначе.

Сегодня её привычные способы не работали.

Полина решила заняться чем-то толковым, чем-то простым, механическим, что можно делать на автомате. Занять руки, занять голову, прогнать тревожные мысли прочь. Она начала убирать со стола, затем достала сковородку, поставила её на плиту. Индейка с салатом — лёгкий, привычный ужин. Нечего думать, просто действовать.

Но её руки предательски дрожали.

Огурец ускользал из пальцев, нож соскальзывал с гладкой зелёной кожуры, и внезапно Полина почувствовала резкую, неожиданную боль. Она моргнула, на секунду потеряв связь с реальностью, затем опустила взгляд и увидела алую каплю, скользящую по её пальцу.

— Да чтоб тебя… — прошептала она, глядя, как кровь медленно стекает к запястью.

Глупо.

Глупо, нелепо, так по-детски.

И вдруг её накрыло.

Она рухнула на табуретку, прижимая руку к груди, и разрыдалась. Слёзы сами собой покатились по щекам, размывая картину перед глазами. Будто прорвало плотину. Не из-за пореза. Из-за всего сразу. Из-за усталости. Из-за страха. Из-за того, что мир, который только начал казаться прочным, вдруг снова стал зыбким, ненадёжным.

Именно в этот момент дверь открылась.

Шаги. Знакомые, быстрые, уверенные.

Полина всхлипнула, но даже не подняла головы.

— Полина?

Голос. Тревожный, низкий, наполненный беспокойством.

Она подняла голову и увидела его. Сергей стоял в дверях, чуть нахмурившись, дорожная сумка болталась в его руке. Он выглядел уставшим, но в тот момент это не имело никакого значения.

Он увидел её заплаканное лицо и замер.

За секунду он уже был рядом, сумка с глухим звуком упала на пол.

— Что случилось? — он сел перед ней на корточки, всматриваясь в её лицо, заглядывая в глаза.

— Ничего, — выдавила Полина сквозь слёзы, чувствуя себя ужасно глупо за эту внезапную истерику, но тут же подняла руку, показывая ему порезанный палец.

Сергей резко вдохнул, схватил её пальцы, внимательно осматривая рану. Кровь медленно стекала к запястью, оставляя тёмно-алый след на бледной коже.

— Ничего? Ты кровью истекаешь! — нахмурился он, но голос был спокойным, почти ласковым, полным заботы.

В следующий миг он уже развернулся, быстро и без лишних слов достал из аптечки перекись водорода, вату, пластырь. Движения были уверенными, отточенными. Ещё мгновение — и он уже осторожно взял её ладонь в свои тёплые, крепкие пальцы.

Полина наблюдала за его действиями, чувствуя, как постепенно её дыхание замедляется. Он действовал так уверенно, так спокойно, что её паника понемногу отступала.

Когда холодная жидкость коснулась ранки, она дёрнулась, но Сергей лишь крепче удержал её руку.

— Потерпи, — его голос был низким, почти бархатным, успокаивающим.

Полина кивнула, не доверяя собственному голосу.

Он аккуратно обработал порез, промокнул стерильной салфеткой, а затем достал пластырь, ловко отклеил защитную плёнку и прилепил его к коже.

— Оставить тебя одну с ножом было моей стратегической ошибкой, — сказал он мягко, но с лёгкой улыбкой. — Больше никогда не повторю.

Полина всхлипнула, пытаясь скрыть слёзы.

— Ты что, собираешься увезти все ножи с собой в Прагу?

Сергей замер. Она видела, как мгновенно изменилось его выражение, как на секунду что-то пронеслось в его глазах — тень сомнения, неуверенности, может, даже тревоги. Он внимательно посмотрел на неё, изучающе, будто пытался прочитать в её лице нечто большее, чем просто эти несколько слов.

— Ты знаешь про офер? — тихо спросил он.

Полина кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Горло сжалось, словно что-то мешало ей говорить. Она хотела спросить: «Почему ты молчал?», но язык не слушался. Хотела обвинить: «Ты собирался просто уехать?», но знала, что на самом деле боится услышать ответ.

— Почему ты ничего не сказал? — её голос был тише, чем она хотела. — Ты просто… уедешь?

Сергей медленно выдохнул, его плечи чуть опустились. Он не отвёл взгляда, не попытался уйти от разговора, но в его глазах мелькнуло нечто похожее на усталость. Или сожаление. Или что-то ещё, чего она не могла разобрать.