Он сел напротив неё, взял её раненую руку в свою, подушечками пальцев провёл по тыльной стороне ладони, словно пытался найти нужные слова.

— Полина, послушай… — Он сделал паузу, будто взвешивал, что сказать дальше. — Да, я получил это предложение. Это работа, которую я хотел долгое время. Я ждал этого. Когда-то.

Она смотрела на него, и её сердце колотилось так, что казалось, он мог его услышать.

— Но теперь всё изменилось, — продолжил он, его голос стал мягче, глубже. — Эта работа — не мечта.

Он сжал её пальцы чуть крепче.

— Ты моя мечта, — сказал он спокойно, но в этих словах было столько силы, что у неё перехватило дыхание.

Полина замерла. Её взгляд метался по его лицу, как будто она искала подтверждение. Но подтверждение уже было в его глазах.

— И Питер, — продолжил он. — И всё то, что мы вместе делаем.

Полина вдруг почувствовала, как её глаза снова наполняются слезами, но на этот раз не от боли или страха, а от чего-то большего. От чего-то, что до этого момента ей казалось невозможным.

Полина покачала головой, всё ещё не веря в происходящее, не веря в его слова, которые звучали так просто и так невероятно одновременно.

— Но это твой шанс… — прошептала она, её голос дрогнул, а пальцы крепче сжались в его руке, будто она боялась, что если ослабит хватку, он исчезнет, растает, растворится в этой ночи, оставив её одну.

Сергей вздохнул, мягко, но уверенно, и, не выпуская её ладонь, шагнул ближе. Его взгляд был твёрдым, спокойным, но в то же время таким тёплым, что Полина почувствовала, как её сердце сжимается от этой нежности.

— Полина, я уже выбрал, — его голос был низким, ровным, и в нём не было ни капли сомнений. — Я остаюсь. Никуда я не уеду.

Полина судорожно вдохнула, а потом, совершенно неожиданно для себя, разрыдалась, уткнувшись лбом ему в грудь. Всё напряжение, вся тревога, накопившаяся за последние дни, вылились в этих слезах. Она не понимала, почему плачет — от облегчения, от любви, от счастья, которое, казалось, слишком велико, чтобы его удержать.

Сергей мягко обнял её, проводя рукой по её спине, успокаивающе, терпеливо.

— Ты знаешь, сколько у нас ещё планов? — прошептал он ей на ухо, его губы коснулись её виска, и от этого почти невесомого прикосновения по её коже пробежали мурашки. — Ты не показала мне всех питерских двориков. Мы не сидели в старенькой кофейне с видом на Фонтанку, не плавали вместе на лодке по каналам.

Полина всхлипнула, но теперь уже улыбаясь сквозь слёзы.

— И детей не родили, — добавил он тихо, с такой будничной уверенностью, будто говорил о самом очевидном плане на будущее.

Полина замерла. Её сердце замерло. Мир вокруг будто остановился.

— Что? — еле слышно выдохнула она, медленно поднимая на него взгляд.

Сергей чуть отстранился, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. Его взгляд был глубоким, серьёзным, абсолютно уверенным.

— Ты слышала, — сказал он так, будто это было что-то неоспоримое, как рассвет после ночи, как смена сезонов, как сама их любовь.

Она продолжала смотреть на него, а он — на неё.

И в этот момент она поняла.

Поняла, что он здесь. Что он останется. Что он выбрал её.

— И в Прагу мы поедем, — добавил он, легко и непринуждённо, как будто просто продолжал их разговор. — Но не работать. В свадебное путешествие.

Полина не знала, смеяться ей или снова заплакать.

— Ты такой… такой…

— Идеальный тиран? — с улыбкой подсказал он, чуть склонив голову набок.

Она всхлипнула, кивнула и рассмеялась, зажмурившись от переполняющих эмоций.

— Именно!

И в следующую секунду Сергей наклонился, обхватил её лицо ладонями и поцеловал.

Этот поцелуй был тёплым, жадным, глубоким. В нём было всё: их тревоги, их ожидания, их боль и их любовь, которая теперь уже не боялась преград. Он целовал её так, будто закреплял сказанное, будто запечатывал свои обещания прямо у неё на губах.

Полина сжала его рубашку в кулаке, ощущая, как его дыхание смешивается с её, как его тепло окутывает её, заставляя забыть обо всём на свете.

И в этот момент Петербург был другим.

В этот вечер он не был хмурым и дождливым, каким его любят описывать злопыхатели. Он раскрылся ясным, удивительно тёплым, словно разделяя их счастье. Огни набережных отражались в спокойной воде, воздух был наполнен свежестью и лёгкой магией летнего вечера.

Всё вокруг словно подтверждало: мир обретает свою гармонию.

Эпилог

Прага встретила их золотой осенью, словно старалась запечатлеть этот момент в их памяти навсегда. Лёгкий ветер поднимал в воздух горстями разноцветные листья, закручивая их в медленном вальсе над мостовыми, а солнечные лучи пробивались сквозь старинные дома, заставляя их фасады сиять теплыми оттенками охры и терракоты. В воздухе пахло свежестью, чуть влажной мостовой и чем-то сладким — возможно, ароматом ванильных трдельников, который доносился с ближайшей пекарни.

Полина шагала по одной из узких улочек Старого города, крепко держась за руку Сергея, и чувствовала, как тепло разливается по её груди, несмотря на прохладный октябрьский воздух. Кажется, весь этот город был соткан из шёпота времени: каждый камень мостовой, каждое витиеватое окно, каждая фигурка на фасадах старинных домов хранила в себе истории.

— Здесь как будто сказка, — прошептала она, глядя на причудливые шпили Градчан и старинные фонари, утопающие в золоте осени.

— Сказка? — Сергей приподнял бровь. — Я бы сказал, скорее, живопись. Посмотри вокруг. Эти мосты, эти башни, красные крыши… Всё выглядит так, словно какой-то безумно талантливый художник взял палитру самых насыщенных оттенков и нарисовал на своём полотне идеальный город.

Полина усмехнулась, чуть прищурившись:

— Идеальный, значит? А как думаешь, Петербург мог бы сравниться с Прагой осенью?

— Ни один город в мире не сравнится с Петербургом, — ответил он без колебаний, и в его голосе не было ни капли сомнения.

Полина рассмеялась, слегка ударив его кулачком по плечу.

— Ты всегда знаешь правильный ответ, — покачала она головой, но в её глазах светилась нежность.

Они медленно пересекали Карлов мост, который в этот день выглядел особенно завораживающе, словно вынырнул из старинной гравюры. Над Влтавой стелился лёгкий туман, скользя по воде мягкими, почти невесомыми лентами. Каменные статуи вдоль моста казались живыми, их строгие, застывшие лица были словно хранителями вечности, наблюдающими за тысячами влюблённых, туристов и мечтателей, что приходили сюда каждый день.

Звуки скрипок и гитар наполняли воздух, вплетаясь в лёгкий ветер, пропитанный ароматом свежеиспечённых трдельников и кофе. Уличные художники аккуратно раскладывали свои работы, превращая мост в открытую галерею под небом Праги. Акварели, пастельные зарисовки, масляные полотна — каждая картина запечатлевала другой взгляд на этот удивительный город.

Полина вдруг замедлила шаг, её взгляд зацепился за одно полотно. На нём Карлов мост был изображён в багряных и золотистых тонах заката. Лёгкий свет отражался в воде, делая её похожей на расплавленный янтарь. В этой картине было что-то волшебное, неуловимое — что-то, что заставило её замереть.

Сергей заметил, как она смотрит на работу художника, и наклонился ближе:

— Хочешь взять её? — спросил он тихо, мягко, словно не хотел разрушить момент.

Полина посмотрела на него, а затем снова на картину. Внутри неё что-то сжалось, растеклось по телу приятным волнением.

— Нет, — ответила она, голос был почти шёпотом. — Я не хочу уносить отсюда что-то материальное. Всё, что мне нужно, я унесу в сердце.

Она улыбнулась, и ветер играл её волосами, едва касаясь её кожи, как ласковая рука судьбы.

Сергей смотрел на неё так, будто в этот момент весь мир сузился до одной точки — до неё. В его взгляде было что-то большее, чем просто нежность. Это был взгляд человека, который знает, что нашёл своё. Его тёмные глаза были полны обещания — искреннего, неизменного, тёплого, как огонь в камине холодным вечером, как прикосновение руки любимого человека после долгой разлуки.