— Говори уже.

— Тебе нужно приехать в участок.

Что бы ни случилось, брату явно было нелегко справляться с этим в одиночку.

Я в два шага добрался до лестницы и начал спускаться, одной рукой скользя вниз по боковой направляющей.

— Уже еду.

Я перепрыгнул через последние ступени, сбросил звонок и крикнул Шону:

— Мне нужно в город. Позвони Рамону, пусть поможет тебе закончить.

Я едва услышал его ответ, когда ускорил шаг через поле. Взгляд метнулся к дому, из трубы которого поднимался тонкий столб дыма. Я раздумывал, стоит ли заглянуть туда и узнать, знают ли родители, что происходит. Но Мэддокс позвал меня, а не их, а значит, если они были не в курсе, то на то была причина.

Я запрыгнул в кабину Шеви и провернул ключ, который оставил в замке зажигания. Двигатель зарычал, вибрации прокатились сквозь меня. Гравий на новой, только что заасфальтированной дороге взлетел в воздух, когда я выжал газ и рванул к воротам.

Мэддокс сказал, что с семьёй всё в порядке. Что тогда осталось?

Голова была пуста. Что могло так выбить из колеи моего всегда спокойного, собранного брата, что он не смог сразу подобрать слова?

Минуты, что потребовались на дорогу, тянулись мучительно медленно, и я лишь сильнее вдавил педаль в пол.

Когда я резко затормозил у здания участка, мой взгляд сразу зацепился за чёрный Эскалейд, который кричал «госслужба». Он стоял рядом с служебным пикапом Мэддокса. Мы уже видели такие машины несколько месяцев назад, когда в город заглянула The Painted Daisies с охраной. Тогда всё закончилось не лучшим образом, и это вызвало во мне неприятное предчувствие.

Я выскочил из машины, на этот раз хотя бы вспомнив вытащить ключи, и ворвался внутрь.

Эми не было за стойкой, но её негромкий голос доносился из комнаты отдыха. Я пересёк кабинет с небольшим скоплением металлических столов и направился к открытому кабинету Мэддокса.

Уголки губ дрогнули, когда я увидел табличку: Шериф Мэддокс Хатли. Он был самым молодым шерифом в округе, но выполнял свою работу с преданностью и сердцем, каких я не видел ни у одного полицейского. Эта работа изменила нас всех, когда однажды привела в нашу жизнь Милу — он нашёл её кричащей в грязной, заброшенной квартире, оставленной её наркоманкой-матерью. Он без колебаний удочерил её, и теперь я не мог представить нашу семью без племянницы.

— Что случилось? — потребовал я, входя в кабинет.

И тут мои шаги застопорились.

Она стояла, облокотившись о шкаф в дальнем углу.

Её тёмные волосы, почти чёрные, были стянуты в тугой хвост. Тёмные, выразительные брови поднимались дугой над крупными, меняющими оттенок глазами, в которых сейчас отражался янтарный цвет виски и греха, когда она посмотрела на меня.

Она была одета в чёрное с головы до ног — за исключением ярко-синих ковбойских сапог, над которыми я однажды подшучивал. Обтягивающий свитер подчёркивал стройное тело с мягкими изгибами, которые мои руки до боли жаждали коснуться. Моя внутренняя сирена предупреждения выла громче, чем домашняя сигнализация.

Меня накрыла волна эмоций.

Злость.

Разочарование.

Желание.

Тревога.

Я хотел схватить её, притянуть к себе и снова попробовать вкус этих натурально красных губ.

И в то же время мне хотелось развернуть её за плечи, выставить за дверь и отправить ко всем чертям из города.

Джиа была опасна.

У неё были секреты.

Она врала.

Она рылась в том, что её не касалось.

И она на вкус была как сахар и специи, но куда более порочная, чем невинная.

А это делало её ещё опаснее.

Всё, что я думал о ней прошлой ночью в баре, только усугубляло ситуацию. Я был чертовски рад, когда узнал, что она уехала из города несколько месяцев назад. И ещё больше — когда её бронь взял на себя её брат с рок-звездой, которую охранял.

Мне не нужны были проблемы с женщиной, которой нельзя доверять.

Я предпочитал, чтобы мои встречи с женщинами были лёгкими, короткими и приносящими удовлетворение, после чего мы расходились своими дорогами.

С этой женщиной… в ней не было ничего милого.

— Какого чёрта она здесь делает? — прорычал я.

Она не разозлилась на мои слова, а только едва заметно дёрнула уголком губ, что взбесило меня ещё больше.

— Джиа не журналистка по сельскому хозяйству, Райдер, — голос Мэддокса был ровным и мягким, как будто он пытался успокоить напуганного жеребца.

Я оторвал взгляд от Джии и посмотрел на брата. Его лицо было полно беспокойства, и меня внезапно пронзило ледяное осознание — он волновался обо мне. Но, чёрт побери, почему?

— Без шуток, — сказал я, снова переводя взгляд с него на неё.

— Она работает в АНБ.

Это действительно удивило меня. Я давно подозревал, что её работа — лишь прикрытие. Просто не был уверен, была ли это афера, рассчитанная на то, чтобы обвести вокруг пальца наивных «деревенщин» с ранчо, или нечто более опасное. Но уж точно я не думал, что она федеральный агент.

— И что АНБ делает в Уиллоу Крик? — Я задал вопрос Джии, но ответил брат.

— Работает по картелю Ловато в рамках межведомственного расследования.

Блядь. Если бы тот ублюдок Чейнсо ещё был жив, я бы сам захотел пристрелить его снова. В нашем городке, в нашем округе случались мелкие преступления, как и везде, но до того момента, пока этот идиот не попытался связать байкерский клуб с картелем, у нас не было серьёзных проблем.

Я скрестил руки на груди, расставил ноги пошире и посмотрел на Джию с прищуром.

— И ты решила что? Что нашему ранчо есть за что переживать? Вот почему я поймал тебя, когда ты рылась в наших вещах?

— Да, — наконец ответила она.

Коротко. Чётко. Но звук её голоса пробрал меня до самых низов. Моё тело жаждало услышать это слово снова и снова, пока бы я вбивался в неё всё глубже.

Челюсть сжалась. Я резко отвёл от неё взгляд, заставляя себя не смотреть в её сторону, и сосредоточился на брате.

— Так она считает, что у неё есть какие-то, чёрт возьми, доказательства? Если на ранчо что-то и есть, связывающее нас с Ловато, значит, это она сама туда подбросила.

Мэддокс провёл рукой по своим волнистым волосам.

— Я даже не знаю, с чего начать, Райдер.

Он бросил взгляд на сложенный лист бумаги перед собой, а затем снова посмотрел на меня, и в его глазах было что-то, что заставило меня немного остынуть. Боль. Мой брат чувствовал боль.

— Мэдс, — я шагнул ближе к столу. — Просто скажи. Что бы это ни было, мы разберёмся. Все вместе. Как семья. Как всегда.

Он сглотнул, а затем произнёс:

— Это касается Рэйвен.

Её имя пронзило меня, вспарывая зажившие, но всё ещё хрупкие шрамы. Мэддокс никогда не упоминал её. Никогда. Если только не был вынужден. По моей коже пробежали мурашки. Тревога. Предчувствие. Что-то внутри меня подсказало — эта женщина снова перевернёт мой мир.

— Что она ещё натворила? — прорычал я. — И какого хрена нас это должно волновать?

— Она мертва, — тихо сказал он.

Я молчал. Несколько долгих секунд слова не доходили до сознания.

Каждый раз, когда я позволял себе думать о своей бывшей невесте, я представлял, как однажды скажу ей в лицо, насколько мало её уход повлиял на нас. Как травма, которую она пыталась нанести, не достигла цели. Как моя жизнь без неё оказалась чертовски лучше, чем с лживой, изменяющей, крадущей мошенницей рядом.

Но я никогда не представлял её мёртвой.

Я заставил себя заговорить, сделал голос холодным и отстранённым:

— И снова: почему нас это должно волновать?

— Она работала на Ловато, — сказала Джиа где-то сбоку.

Я не повернул головы. Игнорировал её. Продолжал смотреть только на брата.

— Но, видимо, она сделала что-то, что их разозлило, потому что они распотрошили её. Разрезали от горла до пупка, несколько раз. А её руки…

— В третий раз спрашиваю: почему нас это должно волновать? — отрезал я, прерывая её, пока перед глазами мелькали образы, которых я не хотел.