Сны были блаженством, но всегда имели один сюжет. В них в ее комнату в сияющих доспехах с обнаженным мечом врывался красавец Арис, и Таня отдавалась ему со всей страстью, которую только была способна вообразить. Но после пробуждения наступало разочарование. Ласки прекрасного воина оказывались наваждением, а все тело пленницы вновь пронизывали тоска и желание страстного секса.

Это длилось непрерывно и не могло не отразиться в танце девушки, благо разучиваемые движения были очень эротичными. В начале Аине даже была довольна новым наполнением движений, но потом и она решила, что это чересчур. Однажды, задав ученице изрядную трепку, она даже прикрикнула: «О чем ты думаешь, девчонка? О танце или о мужском члене?» – чем вогнала Таню в густую краску.

С тех пор Таня стала как можно тщательнее скрывать свои чувства и стараться концентрироваться на танце. Но все же внутренний огонь разгорался все жарче. И, самое удивительное, что в качестве объекта всех эротических фантазий неизменно выступал один и тот же человек – начальник внешней стражи, благородный ритер Арис.

Вот и сейчас, подумав о нем, Таня ощутила характерную тяжесть внизу живота, а ее рука легла на грудь. Заметившая это служанка мигом сорвалась со своего места, намереваясь пресечь недопустимое поведение рабыни. Таня быстро отдернула руку. От слез удержал лишь страх наказания за потекшую косметику.

В комнату вошла Аине. Она остановилась перед Таней, пристально посмотрела на нее и спросила:

– Готова?

Таня кивнула. Аине сделала жест, приглашающий Таню следовать за ней. Девушка починилась. Вместе они вошли в знакомый зал, где целых три месяца Аине обучала ее танцу осы. Как обычно, у стены замерли в ожидании музыканты со своими инструментами. Но теперь в простенке между высокими окнами появились два золоченых кресла.

Аине поставила Таню лицом к креслам, шагах в десяти от них. Потянулись минуты ожидания. Наконец, входная дверь зала скрипнула, и вошел Леодр. За ним следовал согбенный желчный старик, на лице которого прочно застыла печать порока. Замыкала процессию Кимора.

При виде Леодра буря ненависти поднялась в груди у Тани, но она подавила ее усилием воли и ничем, кроме поджатых губ, не выдала своих эмоций.

Мужчины развалились в креслах. Кимора встала за их спинами. Окинув Таню безразличным взглядом, купец проговорил:

– Что же, в этом костюме она выглядит получше. Пожалуй, за нее можно будет получить достаточно денег, чтобы окупить твой гонорар, благородная Аине. Но это, конечно, только в том случае, если она еще и танцует достаточно хорошо. Пусть она покажет, что умеет. Ты помнишь наш договор. И ты, девка, надеюсь, не забыла. Сегодня экзамен в первую очередь для тебя. Если ты выдержишь его, станешь танцовщицей во дворце или богатом доме. Если нет, будешь шлюхой в дешевом борделе. Ты меня поняла?

Таня сдержанно кивнула.

– Итак, благородная Аине, – Леодр повернулся к наставнице, – я хочу проверить, так ли совершенно ее искусство. Я не хочу ударить в грязь лицом перед покупателями. Перед любыми покупателями, заметь. Дурная слава, среди любого сообщества, – это убытки для такого купца, как я. Поэтому я хочу убедиться, что ее танец растопит сердце любого зрителя. Пусть она станцует, но не для меня. Я человек чувственный и добросердечный. Достаточно девушке состроить глазки, и мое сердце тает. Поэтому в качестве экзаменатора выступит мой дядя Шес. Он прожил долгую жизнь. Ему уже минуло восемьдесят… И с тех пор как он обрел мужскую силу, он всегда возгорался, завидев красивого юношу, но оставался равнодушен к прекрасным девам. И если танцовщица растопит его сердце, я сочту, что она достаточно подготовлена. Начинайте.

По тому, как поджала губы Аине, Таня поняла, что речь купца сильно задела наставницу. Впрочем, женщина быстро совладала с собой и подошла к ученице уже с невозмутимым лицом.

– Ты всё поняла, девочка? – шепнула Аине на ухо Тане. – Не только мой гонорар, но и твоя судьба зависит от того, захочет ли тебя этот старый хрыч. Танцуй так, чтобы камень не устоял, если хочешь выжить.

Аине отошла в сторону и сделала музыкантам знак приготовиться. Таня тоже заняла исходную позицию в дальнем углу зала. Она была готова буквально испепелить взглядом ненавистных мучителей. Но когда заиграли первые аккорды, ее охватил ужас. Она вдруг поняла, что в такой ярости, которую она испытывала сейчас, она не просто не сможет станцевать хорошо. Она вообще будет не в состоянии танцевать. И что тогда? Жалкая рабыня в дешевом борделе? Конец надеждам на побег? Крах планов отмщения? Нет, этого допустить нельзя. Но что же делать? Как заставить себя танцевать?

Спасительная мысль мелькнула в мозгу подобно молнии. Арис, конечно же. Она будет танцевать для него, так, будто он здесь. Так, будто в этом зале нет никого, кроме него. Так, будто от этого танца зависит благосклонность возлюбленного.

Таня сорвалась вперед, отсчитывая такты музыки и удары своего сердца. Когда она выбежала в центр зала, то перед ее мысленным взором не было никого, кроме славного воина в сияющих доспехах…

Музыка смолкла. Таня сидела на полу, прикрываясь руками, полностью обнаженная, в одних украшениях и туфлях. Три предмета одежды лежали вокруг нее на равном удалении.

Таня встрепенулась. Образ прекрасного воина исчез, а на том месте, где она видела его недавно, белели три мерзких рожи. В зале царила гробовая тишина. Никто не шевелился. Первой ожила Кимора. Подойдя к креслу дяди Шеса, она заглянула ему в глаза и произнесла:

– По-моему, всё ясно, батюшка. Ишь, как глаза сверкают, да слюна течет. Уж он бы за нее сейчас принялся, если бы сердце выдержало.

Не слушая старуху, Леодр поднялся, шагнул к Тане и хриплым голосом заявил:

– Я хочу ее.

– Нельзя, господин, – возникла на его пути Аине. – Если ты возьмешь ее сейчас, она не сможет танцевать так еще месяц. Волшебство в том, чтобы она не ведала ласки мужчины.

– Я хочу ее, я господин, – рявкнул Леодр, отстраняя Аине.

– Это твое право, – склонилась Аине. – Оно и верно. Что в нем, в этом куше от торгов, когда можно позабавиться с такой ядреной девкой.

Леодр остановился. Было видно, что в нем происходит тяжелая внутренняя борьба. Наконец он махнул рукой и бросил:

– О боги, вечно эти дела. Кимора, приведи в мою спальню Анфису, немедленно.

Он быстрыми шагами направился к выходу.

– Леодр, – Таня медленно поднялась с пола, – я хочу, чтобы ты знал. Тем, что ты сделал со мной, ты подписал себе смертный приговор.

– Что?! – Леодр не верил своим ушам. – Палок ей.

– Нельзя, – снова выступила вперед Аине. – На теле останутся следы и не пройдут до конца Велесовых праздников.

– Ну, тогда ты отходи ее своей плеткой, – приказал начавший выходить из себя Леодр.

– Прости, достойный Леодр, – вновь склонилась танцовщица, – ты нанял меня обучить эту девушку танцу осы. Я это сделала и теперь жду вознаграждения. Палачом в твой гарем я не нанималась.

– Проклятье, – взвыл Леодр. – Ну, знай, рабыня, я смогу тебе отплатить.

Он быстро вышел из зала. За ним, тяжело ковыляя и бросая в сторону Тани похотливые взгляды, вывалился Шес.

– Следуй за мной, благородная Аине, – поклонилась танцовщице Кимора. – Я отведу тебя к казначею. Там ты получишь полный расчет. А потом, прости, тебе надо покинуть поместье. Хозяин не любит…

– Я сама найду дорогу к казначею. – В голосе Аине звучала брезгливость. – Ступай, старуха, выполняй приказ своего хозяина.

Под тяжелым взглядом Аине Кимора словно еще больше сжалась и сморщилась. Двигаясь как-то странно, бочком, она выскользнула из зала. Жестом Аине повелела выйти музыкантам и повернулась к уже успевшей натянуть одежду Тане.

– Не стоило наживать себе столь могущественного врага, – покачала она головой.

Таня молча улыбалась и насмешливо смотрела в глаза наставнице. Она была рада, что Леодр будет знать, кто погубит его. Радовало ее и то, что Аине тоже попала в щекотливую ситуацию. Сделав вид, что не замечает взгляда ученицы, Аине приблизилась к ней почти вплотную и тихо произнесла: