Теперь у меня есть кто-то, ради кого стоит жить.

И даже если Тимур никогда не полюбит меня, даже если он продолжит держать меня на расстоянии, я больше не буду одна.

С этим осознанием пришло новое спокойствие. Я поднялась с пола, глубоко вдохнула и посмотрела в зеркало. Впервые за долгое время мне не хотелось отворачиваться.

Жизнь продолжалась. И теперь в ней было что-то, что принадлежало только мне.

Я ждала подходящего момента, но его не было. Тимур приходил и уходил, появлялся поздно, и я не знала, как ему сказать. Всё казалось неуместным, нелепым. Я боялась, что он отреагирует холодно, что проигнорирует это, как и всё, что касалось меня.

Но однажды вечером я просто решилась.

Когда он вошёл в спальню, я уже ждала его, сидя на кровати. Сердце билось слишком быстро. Он посмотрел на меня с привычной сдержанностью, бросил пиджак на стул и ослабил ворот рубашки.

— Что-то случилось? — его голос был ровным, но внимательным.

Я сжала руки в замок, собираясь с духом.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, — мой голос дрогнул, но я не позволила себе замолчать. — Я беременна.

Он замер. Его движения остановились, он просто смотрел на меня, но в глазах не было ни злости, ни радости. Только напряжённое молчание. Я сглотнула.

— Ты уверенна? — наконец спросил он.

Я кивнула.

— Да. Я проверила несколько раз.

Молчание затянулось, и я почувствовала, как внутри поднимается страх. Если он скажет, что это ошибка, что ребёнок ему не нужен… Я не знала, что буду делать.

Но он лишь медленно выдохнул, отводя взгляд. В его чертах не было привычного контроля. Что-то дрогнуло внутри него, но я не могла понять, что именно.

— Тимур… — я тихо позвала его, не зная, как он отреагирует.

Он посмотрел на меня. Долго, оценивающе. Затем медленно кивнул.

— Хорошо, — только и сказал он.

И вышел из комнаты, оставляя меня наедине со своими мыслями.

Время шло. Моя беременность стала центром моего мира, изменив всё. С каждым месяцем я чувствовала, как внутри меня растёт новая жизнь, и это давало мне силы. Я больше не чувствовала себя одинокой.

В доме тоже многое изменилось. Я больше не была просто женщиной, которую Тимур привёл в свою жизнь по стечению обстоятельств. Теперь я становилась хозяйкой. Меня стали уважать слуги, ко мне относились с вниманием, но самое главное — Тимур больше не держался на прежней дистанции.

Он не был нежным, не окружал меня лаской, но я видела, что его отношение ко мне изменилось. Он заботился, даже если никогда этого не говорил. Он спрашивал у врачей, как я себя чувствую, поручил слугам следить за моим питанием, окружил меня комфортом, которого я никогда прежде не знала.

Когда на одном из осмотров врач сказал мне, что у нас будет девочка, я не сдержала слёз. Это была смесь радости, облегчения, чего-то нового, что я ещё не могла осознать до конца. Девочка… маленькая жизнь, которая станет частью меня, которую я смогу любить без страха.

— Как ты её назовёшь? — спросила врач, глядя на меня с улыбкой.

Я не знала, потому что ещё не думала об этом.

В тот же вечер, когда я, всё ещё потрясённая, вернулась домой, он встретил меня в своём кабинете. Я вошла, сжимая пальцами ткань платья, сердце всё ещё билось быстрее обычного.

— Это девочка, — выдохнула я, глядя на него.

Он поднял на меня взгляд, в его глазах отразилось что-то похожее на одобрение.

— Её будут звать Дамира, — спокойно произнёс он, словно этот вопрос даже не подлежал обсуждению.

Я замерла. Имя… Я даже не задумывалась об этом.

— Почему Дамира? — прошептала я.

Он не сразу ответил. Его пальцы постукивали по деревянной поверхности стола, и лишь через несколько секунд он произнёс:

— Потому что она должна быть сильной.

Эти слова застряли во мне. Сильной. Да, моя дочь должна быть сильной. Как бы ни сложилась её жизнь, я не позволю ей пройти через то, через что прошла я.

Я кивнула, принимая это имя так же, как и всё, что случилось в моей жизни.

А когда она родилась, всё изменилось окончательно.

Я не помнила боли, не помнила страха, когда впервые услышала её крик. В тот момент всё исчезло — осталась только она. Маленькая, крохотная, с розовыми щёчками и удивительно серьёзным выражением лица. Она была моей. Моей дочерью.

Я держала её на руках и не могла поверить, что эта маленькая жизнь появилась из меня, что теперь у меня есть кто-то, кого я буду любить больше всего на свете.

Тимур был там. Он стоял в стороне, наблюдая. Он не говорил лишних слов, не показывал эмоций, но я видела, как он смотрел на неё. В его взгляде было нечто, что я не могла разобрать.

Когда спустя несколько часов он сел рядом со мной и посмотрел на малышку, я спросила:

— Ты счастлив?

Он не ответил сразу. Посмотрел на меня, затем снова на дочь, а потом едва заметно кивнул. Я знала, что он не покажет свои эмоции, но надеялась что теперь у нас обоих был смысл.

Я знала, что у Тимура есть сын. Давид появился в этом доме всего пару раз за то время, что я здесь жила, но наши встречи всегда были короткими. Он не проявлял ко мне никакого интереса, а я не знала, как себя вести рядом с ним. Это был взрослый восемнадцатилетний парень, от которого веяло отстранённостью, но в его взгляде читался разум и характер Тимура.

И вот, несколько месяцев спустя после рождения Дамиры, он снова приехал.

Когда я услышала мужской голос в холле, сердце сжалось, потому как знала, кто это. Давид приехал ненадолго, как всегда, и когда он вошёл в гостиную, где я находилась с дочерью, почувствовала, как воздух в комнате стал холоднее. Высокий, статный, с тяжёлым взглядом, он смотрел на меня не как на мать своей сестры, не как на женщину, живущую в этом доме, а как на чужую. В его глазах было презрение. Он не сказал ни слова, просто молча окинул меня взглядом, от которого мне захотелось спрятаться.

Но когда он увидел малышку, всё изменилось.

Дамира лежала в своей колыбели, беззаботно изучая игрушку в своих маленьких пальчиках. Давид подошёл ближе, и в его взгляде что-то дрогнуло. Он наклонился, осторожно коснулся её руки, и малышка, чувствуя тепло, слабо сжала его палец.

— Ты же не понимаешь, что творится вокруг, да? — негромко сказал он, но голос его стал мягче. — Повезло тебе.

Я смотрела на них и чувствовала облегчение. Он не принял меня, но он принял её. Вся его неприязнь, что была направлена на меня, исчезла, когда он был рядом с Дамирой. Он поднимал её на руки, ходил с ней по комнате, шептал ей что-то негромкое. Она тянулась к нему, словно знала, что перед ней её родной брат.

И каждый раз, когда он приезжал, даже если его взгляд в мою сторону был холодным, к Дамире он относился с искренней заботой. Это было единственное, что имело значение.

Годы шли. Я смирилась с тем, что Тимур никогда не полюбит меня так, как я любила его. Я видела его заботу, его ответственность, но не любовь. Он относился ко мне с уважением, но между нами всегда оставалась дистанция. Он никогда не говорил лишних слов, никогда не показывал чувств. А я… Я отдавала всю свою любовь дочери.

Дамира росла в окружении тепла и заботы. Тимур её любил и баловал, дарил ей всё, что только можно пожелать. Он редко улыбался, но когда Дамира смеялась, его лицо становилось мягче, взгляд теплее. Она была его слабостью, и я никогда не ревновала. По крайней мере, старалась.

С сыном же у него отношения только ухудшались. Давид приезжал редко, и эти визиты всегда сопровождались напряжением. Он приезжал только ради Дамиры, и в такие моменты я видела, что в глубине души он всё же привязан к своей семье. Но ко мне… Ко мне он испытывал только презрение.

В его взгляде было что-то ледяное, когда он смотрел на меня. И если в начале он просто избегал разговоров, то со временем стал позволять себе язвительные замечания. Напоминал, откуда меня притащили в этот дом, бросал колкие фразы, которые могли бы ранить, если бы я позволяла себе на них реагировать. Я молчала. Не собиралась убеждать этого обделённого любовью парня, что я по сути ничего не решала. Не собиралась становиться героиней из дешёвых фильмов, оправдываться или пытаться завоевать его расположение.