– Нет. Нет, нет и нет. И не проси. Считай меня трусом, кем хочешь. Стар я уже для твоих изуверских экспериментов.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Дан, потрошитель мозгов. – Приведи мне молодого. Молодую, верней. Ту, с которой ты спишь.

– Еще чего, – пробурчал толстяк. – Девчонке и так достается от хозяина. Не отдам я ее на пытку тебе.

– Ого! В старом пне проснулись нежные чувства? Дядюшка, скоро ли свадьба? – радостно язвил злой мальчишка.

– Вот выпорю, стервеца, – сердито пригрозил толстяк.

– Дядюшка! – возбужденно вскричал Дан. – В таком случае я должен дать тебе совет. Держи ее подальше от моего отца. Не то он и ее вычтет.

– То есть… как? – забеспокоился Камил, и глаза его забегали, как мыши по клетке.

– Да очень просто. Я уже лазил в нее. Не бойся, ненадолго. Она сама не понимает, что вытворяет с ней мой родитель. А он ее просто жрет. Как сожрал мою мать. Секс для него что-то вроде дополнительной заправки для поддержания своего существования. В фольклоре это называется вампир. Я еще удивляюсь, как он тебя не сожрал за двадцать-то лет.

– Я несъедобный, – осипшим голосом сказал толстяк.

– Хотя, конечно, у него и другой жратвы навалом. Целый мир. Какой дракула может похвастать тем же? Дядюшка, тебе плохо?

Камил схватился за спинку стула, на котором стоял компьютер с развороченным нутром, и грузно покачнулся. Пальцы, вцепившиеся в стул, побелели.

– Нет. Я в порядке. Если тебе больше ничего не нужно, я пойду.

– Иди, дядюшка. Тебе нужно хорошо проблеваться. Это помогает. Но не забудь, что ты должен привести мне человека. Желательно физически крепкого. Добрая воля необязательна. Только постарайся не убить его.

– Хорошо, – сказал толстяк. – Постараюсь.

Кубик не любил просыпаться ночью. Если он просыпался, его начинали атаковать глупые мысли, которым невдомек, что он хочет продолжать спать и не хочет думать. Чаще всего мысли были о том, что все неправильно. А как правильно, Кубик не знал, поэтому думать на эту тему было не только бессмысленно, но и мучительно трудно. Кубик быстро утомлялся от таких мыслей и переходил в бессонный режим автономного созерцания неправильности. Ему начинало казаться, что здание Центра – это фантастический межзвездный корабль, совершивший аварийную посадку на чужой планете. Экипаж не сумел устранить неисправность, и корабль умер. Теперь в нем живут потомки прилетевших сюда людей. Чужая планета приняла их и стала перекраивать на свой манер. Они сами этого не замечают, но постепенно становятся совсем другими. В мысли Кубика лезло противное словосочетание «модифицированные образцы». По отношению к собственному первоначальному типу – уроды. Или выродки. Планета отучала их думать, чувствовать, видеть, жить. Приучала существовать, тупо реагируя на раздражители. На неудобство – страхом перед лишениями. На удовольствие – страхом потерять это удовольствие в будущем. Планета затаившегося всюду страха. По ночам было страшней всего. Просыпаться ночью здесь никто не любил.

Весь остаток дня Кубик не вылезал из своей квартирки, как было велено. Занимался черт знает чем, хлопнул еще стакан ядреной отравы, завалился спать. И ночью, почти под утро, проснулся с неприятным ощущением. Он забыл сказать что-то важное. Сказать Рафу. Важное.

Это важное свербело где-то в районе лобных долей, и Кубику казалось, что прежде всего сказать это важное нужно самому себе. Но что именно? Оно, важное, то ли забылось, то ли не до конца сформулировалось. Кубик, как лунатик, встал с постели и в одних трусах пошел к входной двери. Открыл, выглянул. В коридоре важного не было. Там была темнота и тишина. Кубик закрыл дверь. И вдруг понял, что должен делать и где искать.

Он спешно натянул одежду, ботинки, взял фонарик и выбрался в коридор. На цыпочках пошел вперед, к тому месту, где днем был охранный пост в виде сержанта Флоппа. Но то ли на ночь охрану сняли, то ли Флопп застрелился со стыда, не догнав нарушителя пропускного режима, – Кубик не встретил никакого препятствия и продолжил красться в темноте.

Эскалаторы на ночь отключались. Кубик поднялся на десятый этаж. Здесь тоже было темно. Он на ощупь перелез через запретительный знак и, чувствуя себя бывалым взломщиком-грабителем, двинулся наверх. Четырнадцать этажей пешком – тяжелое испытание для нетренированного организма. На двадцать четвертом уровне Кубик упал животом на резиновый поручень, вывалив язык и делая шестьдесят вздохов в минуту. Потом сполз на ступеньку, наконец отдышался, встал, зажег фонарик и отправился знакомым уже путем.

В «Архиве» включил общий свет. Здесь ничего не изменилось. Нового нашествия посланца Божества, опустошившего один из стеллажей, не случилось. Кубик снял с полки те футляры, над которыми корпел накануне, и свалил их горкой на столе. Что нужно искать, он толком не представлял, но был уверен, что когда найдет, сразу поймет это.

Через час, проглядев впустую три распечатки, он нашел. Пульс моментально подскочил к сотне. Затаив дыхание, Кубик впился взглядом в начальную страницу информатория «Откровение Будды грядущего. Матрица» за август 2085 года.

«Откровение Будды грядущего свершается. Первая ночь месяца Откровения – его видели! Он пришел на Землю в багровых сполохах пламени, объявшего мир. Нет, еще не он. Его отражение, посланное в мир как знак грядущего. Милосердие Будды простирается в бесконечность. Мы все – дети его, которых он любит. Мы живем во вселенной, и вселенная есть Будда милосердный. Один взмах его ресниц – один день вселенной. Его сознание никогда не спит, и однако вселенная есть божественный сон Будды всевидящего. Человек не способен постигнуть это вневременное состояние Будды, пребывающего везде и нигде, всегда и никогда. Человек только греза Будды, которая не может узреть ни саму себя, ни чистый свет абсолютного Ничто, струящийся из его широко открытых глаз. Но есть великое Откровение Будды грядущего – однажды он войдет в священное и бескрайнее озеро своего сна, и свет его глаз изольется на людей, которые познают тогда совершенство абсолютного Ничто.

Но знак грядущего был послан уже теперь. Великий дух Будды воспламенял светом абсолютного Ничто, струящимся из его глаз, темные покровы, лежащие на наших глазах. Видевшие его испытали истинное освобождение. Самым достойным Будда явил свою бесконечную милость – свет абсолютного Ничто объял их и растворил в себе.

Новый взмах ресниц Будды – и день отделился от ночи Откровения. Великий дух Будды покинул мир, но мир не покинул духа Будды, ибо всегда пребывает в нем. Не теряйте надежды – впереди целый месяц Откровения Будды грядущего!

(Секретно. Информация, не предназначенная для информканалов. По некоторым сведениям, «Будда» появлялся и раньше в ночь Перемены. Очевидцы, сотрудники Центра, описывают его как высокого, худощавого, с глазами то ли как яркие белые огни, то ли как дыры в призрачный мир. Последнее описание принадлежит психически неуравновешенному свидетелю, которому предписано обследование в медблоке. Очевидно, необходима проверка информации)».

«Вот оно что», – сказал себе Кубик, оторвал страницу и сунул в карман. Потом отнес футляры обратно на полку. Больше здесь делать было нечего. Он погасил свет и пролез в дыру на месте двери. Шагая к эскалатору, он внезапно подумал, что еще не был на самом верхнем, двадцать пятом уровне. Что если разгадка скрывается именно там?

Кубик снова зажег фонарик и поднялся на последний этаж. Дверь, ведущая в холл, была выбита и криво висела на одной петле. Кубик сделал шаг, но тут же отдернул ногу, чтобы не свалиться, – пол за дверью был завален разнообразными предметами. Фрагменты мебели, куски стен, других дверей, разбитые компьютеры, прочая техника, изломанные жалюзи. Кубик потрясенно протиснулся в холл, нашарил световую панель на стене. Света не было. Луч фонаря беспорядочно скакал по разгрому, пытаясь найти в нем какой-нибудь смысл. Кто-то что-то искал? Посланец Божества? Обломки устилал толстый слой пыли. Это было очень давно. Или же кто-то вымещал здесь свой гнев. Божество? Не мелковат ли масштаб? Кубик осторожно продвигался вперед по коридору – как по глубокому сугробу. Всюду зияли провалами обрушенные стены. Запросто можно переломать ноги или разбить нос, навернувшись.