Он подсел к раскладушке компа и уткнулся в экран. Пальцы привычно забегали по клавишам.
– Мне нужно было найти одного человека, – объяснял он. – Я познакомился с ним… с ней в прошлом реале.
– Оп-па! – радостно прокомментировал Раф. – Гладкий бабец?
– Это совсем не то, что ты подумал. К тому же – какие гладкие в прошлом реале? Забыл?
– Ах да, – досадливо бормотнул Раф.
– Я обязан ей своим… в общем неважно. Я обнаружил, что не могу вспомнить ее. Ни лица, ни имени, ничего. Остался только номер на идентификаторе. Это о чем-нибудь тебе говорит?
– Только о том, что у тебя плохая память.
– А сам можешь вспомнить хоть одну свою подружку из прошлых реалов?
Раф подумал. Поскреб в затылке. Подумал еще. Смущенно посмотрел на Кубика.
– То-то же, – сказал тот и опять отвернулся к компу. – Я пришел к выводу, что нам оставляют память только о наших служебных делах, все, что касается Конкурса и так далее. Остальное стирается как лишнее и ненужное. Тебе не кажется, что это очень странный закон природы?
– Ну… Законы природы – они такие… Никогда точно не знаешь, какие они, – философски закруглился Раф.
– А вот еще один странный закон природы. Я хотел найти ту женщину через базу данных. А нашел кое-что другое. Смотри. Это численность населения последних нескольких реалов. Вот рождаемость и смертность. Везде они примерно равны. А теперь… хорошо смотришь?… Прирост отрицательный! Общая численность от реала к реалу стабильно уменьшается в среднем на полпроцента. Еще смотри. Ввожу личный номер той женщины.
На экране появилось окошко с надписью: «Носитель номера не обнаружен. Возможно, неправильно введен номер. Повторите ввод».
– Идентификатор не мог неправильно считать номер. А если бы она умерла, была бы соответствующая отметка. – Кубик крутнулся с креслом, отворачиваясь от компа. – Я провел проверку, сравнивая одни и те же сегментарные выборки номеров из разных реалов. При каждой смене реала таким же образом исчезает бесследно один из пары сотен. Те самые полпроцента. Ты можешь объяснить, куда они деваются? Не умирают, а просто испаряются. И не только у них. – Палец в окно. – И у нас тоже.
– Не ты первый до этого докопался. – Раф задумчиво кружил по комнате со стаканом какого-то пойла в руке. – Давно это уже заметили. И мы, и горлы. Ну, у них все просто. Кто исчез здесь, там, – взмах рукой, – достиг истинной реальности. В смысле рая и бессмертия. Это те, кто карму свою улучшил запредельно.
– А у нас?
– А у нас – простор для фантазии. Свобода мыслеисповедания. Строго в рамках законов природы, разумеется. Некоторые предполагают, что это опять же естественный отбор. Худшие отсеиваются. Худшие из лучших – тоже. Хочешь, предложи свой вариант.
Но Кубик уже снова сидел носом в экран.
– Вот я и говорю – какая там, блин, ответственность. Я тут еще кое-чего нарыл. Касательно наших внутренних систем памяти.
Раф тяжко вздохнул.
– Ты что, в гробокопатели записался? На черта тебе все это? Давай лучше посмотрим виэр судилища. Уже, наверно, запустили сокращенную версию. Там интересное оформление. Ты, наверно, не видел еще. Все в чудных тряпках, мантии называются, в смешных патлатых париках и квадратных шапках с кисточками. Ходят как цапли и говорят навороченно, со всякими «милостивыми государями». Все-таки интересно, чем Первый будет отбиваться. А может, и не будет. Может, он сразу на перевыборы согласится? Хотя нет, если бы сразу, они б не сидели там столько времени.
Кубик его не слушал. Грыз ноготь и пялился в экран.
– Гляди, – сказал Рафу, когда тот закончил мечтать. – Информаторий прошлого реала, «Торжества справедливости».
Раф внимательно ознакомился с надписью «Сведения отсутствуют. База закрыта».
Кубик пощелкал клавишами.
– А это – тот, что был до «Торжества справедливости». То же самое. По всем – то же самое. – Тон Кубика сделался сухим, колючим, обвиняющим. – Ну, будешь опять говорить, что мы ничего не забываем?
– Компьютер, мать его, – поморщился Раф. – Но вообще-то знаешь…
– Знаю, – угрюмо перебил Кубик. – Ортодоксия. Прошлое – миф. Каковой нужен только для того, чтобы не свихнуться. Для оздоровления мозгов, которые не знают, что делать с информацией о несуществующем прошлом.
– Ну вот, – бодро сказал Раф и хлопнул его по плечу. – А у компов таких проблем нет. Им мифы не нужны для оздоровления мозгов. У них самоочищающиеся мозги… Ну что, получил наглядный урок ортодоксии? Теперь давай виэрку смотреть. – Он подхватил со стола массивные очки для просмотра виэров и напялил на глаза.
Кубик пробормотал что-то невнятное и вызвал на экран виэр-среду. Проглядел оглавление.
Но посмотреть укороченную запись Совета Высших, избранные фрагменты, разрешенные к общему доступу, им не дали. Одновременно раздались сигналы личной связи. Раф с сожалением сдернул очки.
– Грядет Оракул, – удовлетворенно заявил он, изучив сообщение на экранчике своего хэнди. – Чем хороши выборы и перевыборы – можно насладиться зрелищем. Адреналин в крови, азарт, свербящий в заднице. Тотализатор, лотерея и бои без правил в компакте. Пошли.
– Да рано же еще, – заупрямился Кубик. – Через час только начнется. Я хочу тебе показать еще одну штуку.
Но на этот раз Раф был неумолим.
– Мне сегодня уже осточертели твои штуки. Сколько можно. Потом покажешь. Нужно места занимать. Через пятнадцать минут там останутся только задние ряды. Я не хочу терять кайф из-за твоих штук. К тому же ты никогда такого не видел. В первый раз это особенно нужно прочувствовать. Поймать ауру. Я непременно хочу посадить тебя поближе. Веришь, я тебе даже завидую. Смотреть это в первый раз – это как заново перестать быть девственником. Открываешь массу новых ощущений.
Кубик действительно за год пребывания в Центре Оракула еще не видел. Но был наслышан и заранее трепетал.
Точнее говоря, Оракула никто и никогда не видел – кроме того сима, который был к нему приставлен: кормил, поил, чистил клеть. Всем остальным непосредственно лицезреть Оракула не полагалось. Табу. Зато мудрость свою Оракул являл воочию, наглядно и весомо.
В основном к помощи Оракула прибегали для избрания самого достойного на какую-либо из высших должностей клана. Реже – для решения важных спорных вопросов, когда Высшие начинали драть себе и друг дружке волосы, пытаясь преодолеть разногласия в своей среде. Впрочем, обычно, когда речь заходила об Оракуле, Высшие быстро находили почву для примирения.
Ибо Оракул был страшен. Только очень уверенные в своей правоте и достоинстве могли без боязни протягивать ему руку. Недостойным же и неправым Оракул просто отгрызал эту руку.
Раф оказался прав. Когда они пришли в зал совета, туда уже сбежалась едва ли не половина клана. В первых рядах кипучая борьба за места подходила к концу. Раф, бросив Кубика, метнулся вперед через ряды кресел и с размаху водрузил зад на два сразу в пятом ряду. Оттуда махнул Кубику: «Не спи и греби сюда!».
Кубик пробрался к нему, сел и замер в ожидании. Даже дышать и моргать реже стал. Отсутствующий пока Оракул рисовался в его воображении большим, голодным крокодилом, упрятанным в гигантский ящик с окошком.
– Он большой? – не выдержав, спросил он.
– Кто ж его знает, – ответил Раф, поворачиваясь к нему. Перед этим он толковал с кем-то позади. – Может, в этой клети только его голова живет. А тулово – в другом месте.
– Как это? В каком другом? Разыгрываешь?
– Я серьезен, как удав на охоте. Оракул, он… некоторые думают, что он пролез к нам из другого мира. Только застрял по пути в тонких материях, и здесь очутилась одна башка.
– Так он же гадит в клети! Сим за ним убирает!
– Это сим тебе сказал? – парировал Раффл.
– Это ты мне говорил.
– Ну а мне кто-то еще наплел. Только факт в том, что никто не видел, как сим выгребает из клети Оракулово дерьмо. И самого дерьма тоже никто не видел. Я недавно пытался уломать сима. Уговаривал его продать мне кусок Оракульего дерьма, чтобы прямо из клети мне достал.