Этой ночью по пути на Тринидад курс «Беарна» пересекся с дорогой крейсера «Громобой». Что ж, кого-кого, а янки трудно назвать трусами. Четыре эсминца заставили отвернуть большой тяжелый крейсер. Пусть сам «Беарн» пылал погребальным костром, а два эсминца на своей шкуре ощутили мощь крейсерского калибра, «Громобой» предпочел отвернуть, чтоб не налететь в темноте на торпеду.

Увы, спасти от новой беды горящий авианосец не получилось. Три торпеды под днищем, это слишком много для перестроенного из старого дредноута корабля.

В этот же день в Овальном кабинете одного известного своей лужайкой здания в Вашингтоне мужчина в дорогом костюме резким движением откатил кресло от стола и сложил руки на животе. Взгляд человека направлен на посетителя спокойно ожидавшего своего разговора.

— Гарри, ты пришел сообщить о сложностях на Тихом океане?

— Нет, Франклин. Обсудить мою поездку в Канаду.

Оба давно привыкли к разговору без условностей и ритуалов. Один из них лидер, другой вовремя понял, что он вечный второй и удачно выбрал себе правильного сеньора. Их можно было назвать друзьями, если не знать, что на самом деле это симбиоз генератора идей и вождя с исполнителем.

— Гарри, думаю ты прекрасно справишься с делом. Мы всегда за свободу, равноправие и против тирании. При этом нам нужна правильная королева. Канадцы, южноафриканцы, австралийцы должны стать нашими союзниками добровольно. Королева нам тоже нужна. Пусть играются в свои столетние Хартии, кичатся родословными, это все условности. Они должны думать, что стали нашими добровольно.

— Тогда я должен афишировать границы без таможни, доступ канадцам на наш рынок, политику открытых дверей. Я могу это обещать?

— Конечно. Это именно то, что нам в первую очередь нужно. Взаимно открытые границы, взаимно открытые рынки. Нам нужны честное сотрудничество и рынки для нашего бизнеса.

Франклин продемонстрировал широкую открытую улыбку. Да, это именно то, ради чего он работал. Это именно то, о чем он договорился со своими спонсорами. Нельзя у бизнеса только брать, надо обязательно давать взамен. Непреложное правило, о котором позабыли тупые джерри.

Правило, которому следовали самые опасные враги, со своим собственным цивилизационным проектом. Первый конкурент сумевший соединить передовое трудовое законодательство, реальную демократию правого гражданского общества, идею национального единства с архаичной абсолютной монархией, чуждой прогрессу идеей чести и верности.

— Дурак Гувер хотел с ними дружить, — сорвалось с губ.

— Что?

— Все нормально. Вспомнил о наивных мечтах того республиканца.

— Инвестиции в Россию? Они многих спасли, помогли выходу из Депрессии, — иногда госсекретарь мог себе позволить иметь свое мнение.

— Он не думал о последствиях. Гувер многое делал правильно. Из Депрессии мы рано или поздно бы вышли, но уже в мое правление. Зато своей необдуманной политикой Герберт усилил нашего врага. Став третьей-второй экономикой мира русские неизбежно пришли на порог войны с нами. Он этого не понимал, не понимает и не поймет.

— Мне говорили, он до сих пор переписывается с царем Николаем.

— Дурак, — в устах президента это прозвучало как грустная усмешка. — Ведь именно Николай вытащил Россию из ловушки, именно он перехватил и извратил наш с Вильсоном принцип: «Право нации на самоопределение». Взял лозунг, присвоил, использовал там и так, как хотел. У себя он это не применял. Вовремя заменил на подлую идею «Сохранения природных особенностей, естественного характера малых народов и защиты инородцев от инокультурного влияния».

Президент цитировал как по писанному. Читал Франклин много, ему приходилось стоять на гребне волны. Противника следует знать, именно из-за непонимания целей и интересов русских, Британия загнала себя в бедственное положение. Президент ведущей мировой державы предпочитал учиться на чужих ошибках.

— Понимаю, мы тогда не успели на войну чтоб на равных участвовать в Версале. Зато сейчас выступили слишком рано.

Лицо президента приняло серьезный вид. Глаза прищурены. Франклин наклонился вперед и взялся за рукояти колес кресла-каталки.

— Гарри, что ты об этом всем думаешь? Давай честно, без прикрас. Мне нужно твое мнение.

Гопкинс отодвинул стул и повернулся к президенту. Задумчиво пригладил волосы. Вопрос серьезный, на грани. Но госсекретарь не боялся с глазу на глаз говорить то, за что иных шельмовали и полоскали на всех страницах до полной потери репутации и имени.

— Мы не вовремя объявили войну русским и немцам. Понимаю, надо было раньше, пока Британия не капитулировала, но ты не мог это сделать до выборов. Лучше было дождаться подходящего момента и повода. Инцидент с «Мацонией» хорош, но, я правильно понимаю, что его можно было сдвинуть на графике?

— Правильно, — губ президента коснулась легкая холодная улыбка.

— Что до войны, сейчас самое неподходящее время. Все силы на Тихом океане, мы отступаем и обороняемся. Против России и Германии у нас один авианосец и полдюжины старых линкоров. Это не только мое мнение, — уточнил госсекретарь. — Мы еще не воюем, но уже несем серьезные потери. Каждый день гибнут транспорты, страховки и цена фрахта взлетели до небес. Люди гибнут. Под угрозой грузооборот с нашим «задними двором». Интересы бизнеса.

— Ты все честно сказал, как есть. Спасибо, Гарри, за прямоту. Все правильно, но не совсем. Наоборот, в декабре было самое лучшее и единственно возможное время сделать ставку в этой Игре. Если бы чертов гемофилик не оказался столь умен, все прошло бы еще лучше. Но он выиграл только Англию, а мы Британскую Империю и всю войну. Ты можешь сказать: стоило дождаться пока в строй не вступят новые корабли, пока мы не насытим эскадрильи и авиакрылья новыми самолетами, пока не подготовим отмобилизованную армию? Можно было. Только тогда бы мы безнадежно опоздали.

Президент покачал головой.

— Я много думал, советовался со специалистами. Все варианты против нас. Мы втянулись в войну с Японией. Откладывать ее бесконечно невозможно. Должно было взорваться. Русские соответственно поставляют микадо нефть и оружие. Конечно, мы сильнее, конечно мы победим. Но за это время европейцы уйдут вперед. Они пользуются преимуществами мира, выкачивают ресурсы из завоеванных стран, перестраивают их под себя, у них появляются деньги чтоб подкупать туземные элиты и не сильно грабить покоренные народы. Да, со временем углубится конфликт между Россией и Германией. Немцы не смогут надолго идти за лидером без попыток реванша. Но к тому времени мы опоздаем. Это уже будет не наш мир, мы к тому времени свой шанс упустим.

— Но мы несём потери. Адмирал Кинг даже не может наладить конвойную службу и противолодочную оборону наших прибрежных зон.

— Опять согласен. Мы несем потери и это хорошо. Нам сейчас нужно, чтоб гибли люди и горели беззащитные каботажники, — президент сплел пальцы перед собой. — Американцы сильные, хорошие люди, но чтоб их разозлить, заставить драться всерьез, сначала надо разбить им нос в кровь. Тогда они звереют и идут напролом до конца.

Гарри внимательно слушал, наклонив голову набок. Франклин редко откровенничал. Тем более почти никогда не говорил такое. Оба понимали, утечка приведет к такому скандалу, что знаменитая Панама и дело «Стандарт Ойл» покажутся детскими играми. Оба знали — утечки не будет. Они привыкли доверять своим, знали один нужен другому.

— Адмиралы не могут пока защитить торговцев. Со временем научатся. Русским и немцам ведь тоже придется перебрасывать армии через океан, тогда мы возьмем реванш. Тогда наши парни на подлодках, крейсерах, торпедных катерах будут злее, у каждого за спиной семья, дети, у каждого убитые европейскими пиратами друзья и знакомые. Они будут топить социалистов и монархистов, компрадоров без сантиментов.

— Нас ждут страшные годы, — Гарри вдруг вспомнил одну историю.

Тогда в далеком сентябре 39-го Франклину позвонил Буллит посол в Париже, сообщил о немецком вторжении в Польшу.