Тем временем Кацуки установил костёр и помог Момо создать защитный круг. После этого делать больше было нечего. Разве что… Он огляделся, убеждаясь, что Момо не смотрит, и начал отжиматься. Пусть у него и нет причуды, но это не значит, что он должен сидеть сложа руки. Он должен поддерживать форму, быть готовым к любой ситуации. А ещё он не мог забыть шутку Мико и чувствовал себя толстым.

Каждая мышца горела от напряжения, но Кацуки упорно продолжал, стиснув зубы. Тренировка помогала прекратить думать и бороться с тревожностью, которая нет-нет да и приходила. А ещё эти их дурацкие ахи-охи из-за его замедленной регенерации. Серьёзно, разве есть хоть какой-то смысл переживать, что большинство царапин будут заживать медленнее, чем обычно? Чудаки. Кацуки представил, как бы они ужаснулись, попади в его мир, где укус белки мог исцеляться неделю, а то и больше.

Он уже отжался сотню раз, когда вдруг осознал, что на него смотрят. Повернув голову, он увидел Момо и Изуку, наблюдающих за ним. Кацуки резко встал и скрестил руки на груди.

— Что вылупились? — прорычал он, скользнув глазами по Момо и задержав взгляд на Изуку. — Ты-то чего тут делаешь, задрот? Тебе же нужно… ну, ты знаешь… — Он махнул рукой в сторону леса, намекая на охоту.

Момо, покраснев, буркнула извинения и посмотрела в пол.

— Я никуда и не уходил, разве что немного в лес, искал там Манку... — ответил Изуку и сделал глубокий вдох, набираясь решительности: — Можно мне с... с тобой заниматься, Кач... Бакуго-сан? — выпалил он, вжимая голову в плечи.

Взгляд Кацуки смягчился:

— Ну, давай, раз хочешь, — кивнул он, принимая стойку. Он начал опять отжиматься, но в этот раз так, чтобы покрасоваться перед Момо, а то она так смотрела...

Кацуки отжался ещё пятьдесят, прежде чем почувствовал, что больше не сможет.

— Ого! Неплохо, Каччан! — восхитился Изуку, сам отжавшись только сорок пять раз. — То есть, Бакуго-сан...

— Бля, да прекрати уже поправляться. Я тоже Каччан, знаешь ли, — прорычал Кацуки. — И если тебе норм называть меня Каччаном, то и мне тоже норм.

— Прости, — ответил понуро Изуку. — То есть... если ты не против, я всё же постараюсь называть тебя Бакуго-сан... Потому что мы с тобой, ну, не очень хорошо знакомы. И извини за то, что иногда случайно называю тебя...

Кацуки свирепо уставился на Изуку.

— Ещё раз извинишься за то, что называешь меня по имени, я тебя отправлю на встречу с твоим покойным Каччаном, задрот!

После этих слов повисла неловкая пауза. Изуку опустил голову, а Момо отвела взгляд. Кацуки опять почувствовал, что погорячился. В этот момент из леса вернулись Мико и Эйджиро, неся с собой пять тушек саблезубых белок.

— Мы вернулись! — весело воскликнул Эйджиро, потрясая белками. — Похоже, вы тут тоже не скучали.

Глаза Кацуки округлились при виде белок. Он помнил, что если белку убить, она исчезала, оставляя после себя небольшой лут. Эйджиро заметил эту реакцию и широко улыбнулся:

— Если на них целенаправленно охотиться ради мяса, то они становятся мясом.

— Съешь или будь съеден, — хищно облизнулась Мико.

…Через полчаса белки были подготовлены и отправлены в котёл. Кацуки, благодаря высокой прокачке готовки, варил ужин. Он понятия не имел, как их готовить, но решил использовать рецепт фаршированной утки. Всё вышло прекрасно, и каждому досталась своя собственная белка, фаршированная рисом, фруктами и орехами.

С трапезой было быстро покончено.

Солнце, окрасившее верхушки деревьев последними отблесками заката, окончательно скрылось за горизонтом, погружая Проклятый лес в густую, почти осязаемую тьму. Костёр, потрескивая, отбрасывал пляшущие тени на лица уставших путников. Защитный круг, созданный Момо, мерцал слабым, едва заметным свечением, словно тонкая стена между теплом и уютом внутри и холодной, враждебной тьмой снаружи.

Ночной лес ожил своими собственными звуками: тихим шелестом листьев, отдаленным уханьем совы, едва слышным потрескиванием сучьев под чьими-то невидимыми лапами и редкими далёкими завываниями различной нежити, которая не могла обнаружить компанию из-за защитного круга.

Запах костра, смешанный с ароматом хвои и сырой земли, создавал странное ощущение покоя посреди этой настораживающей тишины. «Уют» костра, словно невидимое покрывало, окутывал лагерь, отгоняя страх и даруя умиротворение. Мико, подобрав ноги к подбородку, мурлыкала себе под нос какую-то мелодию, глядя на пламя. Эйджиро, сидя рядом с ней, что-то тихо рассказывал Изуку, который внимательно слушал, изредка кивая. Момо растянулась на земле, устроив щёку на подушке и укрывшись одеялом. Кацуки, прислонившись спиной к небольшому валуну, наблюдал за окружающим лесом, напряжённо вглядываясь в темноту, словно ожидая, что из неё вот-вот что-то появится.

Но несмотря на царящую вокруг тьму и зловещую репутацию Проклятого леса, кругом было тихо и спокойно.

Кацуки и сам не заметил, как заснул.

Ему снился какой-то несуразный кошмар, путаница из беспокойных эмоций и хаоса. Напряжение нарастало, а апогеем стало пронзительное лошадиное ржание и удар копытом в лоб. Вскрикнув, Кацуки дёрнулся и резко распахнул глаза, инстинктивно вскинув руки, словно пытаясь защититься от невидимого врага. Он лежал у подножия большого валуна, сердце колотилось, как бешеное. Мгновенно, с неприятной ясностью, он осознал, что это была Ночная Кобыла, напавшая на него во сне. Предрассветное небо уже начинало светлеть, окрашиваясь в нежные пастельные тона, но тьма ещё держалась за землю цепкими пальцами.

— Качч… сан! — встревоженный голос Изуку вырвал его из оцепенения. Зелёные глаза друга смотрели на него с беспокойством. — Ты в порядке?

— Сам как думаешь? — прорычал Кацуки, растирая ушибленное место на лбу. — Меня только что лягнула Ночная Кобыла. Во сне.

— Вот блин! — сонно протянул Эйджиро, поднимаясь на локте. Он спал всего в нескольких шагах от Кацуки, как обычно используя какой-то камень вместо подушки. — Должно быть, её привлекло твоё проклятие, бро. Что там по дебафам?

Кацуки быстро проверил своё состояние, и его лицо исказила гримаса. Проклятая кобыла оставила ему дебаф недосыпа и общей усталости, который ощутимо влиял на его настроение, ловкость и внимательность. Эффект должен был продлиться до следующего вечера.

«Чёртова лошадь», — с ненавистью подумал он, сжимая кулаки. Желание найти эту Ночную Кобылу и преподать ей урок было почти физическим. Беспомощность от невозможности это сделать лишь усиливала раздражение.

— У меня есть энергетический коктейль, — предложил Изуку, протягивая Кацуки небольшую колбу, наполненную светящейся зеленоватой жидкостью. — До рассвета ещё пара часов, так что вот, Бакуго-сан.

— А это поможет? — проворчал Кацуки, выхватывая колбу. Не дожидаясь ответа, он залпом выпил содержимое. Жидкость имела терпкий, слегка горьковатый вкус, но по телу тут же разлилось приятное тепло. Он закрыл глаза и откинулся на валун, пытаясь снова заснуть.

Два часа спустя яркое утреннее солнце разбудило его окончательно. Настроение оставляло желать лучшего, но, по крайней мере, энергии стало больше. Эйджиро и Изуку уже делали разминку, отжимаясь от земли, а Мико и Момо… Кацуки нахмурился, наблюдая за девушками. Они выполняли какую-то сложную последовательность движений, напоминающую боевой танец. Он не разбирался в таких вещах, но выглядело это завораживающе.

Мико заметила, что Кацуки проснулся, и тут же подбежала к нему с сияющей улыбкой.

— Мурчащее утро, Бакуго-кун! — весело поприветствовала она. — Как спалось? Завтрак? — не дожидаясь ответа, она ловко достала из инвентаря тарелку с аккуратно завёрнутым сэндвичем.

Кацуки молча взял тарелку и откусил кусок. Сэндвич оказался на удивление вкусным.

— Мяудория-кун приготовил, — пояснила Мико с лукавой ухмылкой. — Ну, пойду я, — она отвернулась, собираясь вернуться к тренировке с Момо, но затем обернулась. — Ах да, если хочешь, присоединяйся. Физические упражнения помогают уменьшить эффект дебафа Ночной Кобылы.