Откуда в такой глуши мог взяться целый отряд, возглавляемый колоритным ратником с лицом олигофрена и густой чёрной бородой — мне было решительно непонятно. На бандитов они не были похожи, бандиты доспехов, пусть даже и средней паршивости, не носят. И тем более не вышивают на плечах серебристого орла — революционный герб Лирраны.

— Чё такое? — сквозь зубы бросил я, оказавшись ближе всех к бравому солдату революции.

Не люблю, когда мне хамят. Особенно, когда хамит быдло, у которого зубы жёлтые и кольчуга на подмышках ржавчиной покрылась. Не говоря уже о нечищенном копье.

И это, между прочим, десятник. Вон, лычка на рукаве.

Солдат злобно поднял взгляд вверх, уставившись мне в переносицу. При взгляде сверху вниз был похож на злющего старичка-боровичка из детской сказки, учиняющего погром на кухне и творящего прочие пакости весёлой малышне. Особенно сходство дополнял плоский шлем, выполненный в виде грубой металлической тарелки.

— Ты почёкай мне ещё тут, — огрызнулся он, слегка постукивая кромкой наконечника по груди лошади. Животное испуганно покосилось на него, фыркнуло и переступило ногами. — Запрещён проезд. Вертай взад.

«Сука, если он мне лошадину спугнёт…» — подумал я, но мысль окончить не успел. В наш краткий обмен любезностями вмешался Эдвин.

— Любезный, а позвольте поинтересоваться причиной, по которой мы не можем проехать дальше?

Он был, как всегда, сама дипломатичность. Вояка, правда, такого подхода не оценил. Одним пальцем заложив ноздрю, он шумно высморкался, попав моей лошади на бабки, от чего та снова фыркнула.

— Не положено. Приказ командования. Разворачивайтесь щасже.

— Так, любезный, я понимаю, что проезд запрещён, но позвольте узнать, почему? Это ведь новый тракт, одна из главных транспортных артерий Лирраны.

Десятник поводил челюстью из стороны в сторону, соображая, стоит ли ему делиться с нами информацией или всё же послать подозрительную троицу куда подальше. Судя по всему, в нём боролись два аспекта одного и того же чувства собственной важности. Хотелось походить гоголем перед незнакомцами и показать, что он тут не суртульские щи лаптем хлебает. И одновременно же — упиться собственной малой толикой власти и погнать незваных гостей прочь.

Победил гоголь.

Подбоченясь, десятник горделиво выплюнул сквозь зубы:

— Аристократишек беглых добиваем. С городу сдриснули, в лесах прятались. Хотели заговор учинить да Першунг взять с накскоку. Не получилося, раньше вычислили. Но ничо, теперича мы их… А вам всё равно нельзя. Кармантин!

И вновь попытался многозначительно ткнуть мою лошадь, закрепляя успех. Однако в этот раз я успел перехватить копье. Схватил его прямо за наконечник, благо, заточка была никакая, а я с самого утра натянул перчатки, спасаясь от холода. Дернул на себя так, что стражник провалился вслед за оружием и медленно произнёс прямо в бородатое лицо:

— Если ты, говно кольчужное, ещё раз тронешь моего коня, я тебе лично руку сломаю. В трёх местах, чтобы лекари лечить затрахались. Ты понял?

Десятник, шуганувшись, тут же отпрянул назад, копьё его я уже отпустил. Но очень быстро взял себя в руки и, поудобнее перехватив оружие, встал в стойку, словно готовился отражать кавалерийский наскок. Остальной отряд среагировал симметрично, также нацелив на нас копья.

— Ты ещё дерзить будешь, херня кудлатая. А ну упёрдывайте отсюда все трое, пока не продырявил каждого, вашу маму.

Он добавил ещё несколько крепких выражений, особенно касающихся его соития с моей покойной маменькой, от чего у Кэт мигом покраснели уши. Но оскорбления я ловил уже спиной. Поняв, что делать здесь больше нечего, я развернул коня и пустил его обратно по дороге. Через пару секунд, поняв, что ничего, кроме площадной ругани они здесь не услышат, моему примеру последовали и маг с ученицей.

— Ну, и зачем нужно было ругаться? — с укоризной поинтересовался маг, нагоняя меня и вставая вровень.

Мы уже отъехали от солдата на пару десятков шагов, так что его матерные крики нам нисколько не мешали.

— А я считаю, что правильно! — неожиданно подала голос Кэт, пристроившаяся сзади. — Перед ним два мага стоят. И арканолог. А он выделывается, будто мы крестьяне сиволапые какие-то.

Обернувшись, я поглядел на девушку с одобрением.

— Во-первых, Кэтрин, грубить незнакомцам не стоит, — нравоучительным тоном протянул Эдвин. — Тем более, если они военные. Как минимум потому, что ты не знаешь пределов их полномочий и возможностей. А во-вторых, в той ситуации мы вполне могли договориться.

Я покачал головой.

— Сомневаюсь. Был бы на его месте сотник — возможно разговор бы и получился. Офицерский состав всё-таки больше склонен к получению взяток. А этот… синдром стражника. Встать, как последний кретин, и стоять столбом. Не пущать. Ему сама возможность отказа милее всяких денег.

Я раздражённо дёрнул поводья, осекая не в меру разогнавшуюся лошадь. Судя по всему, ей тоже хотелось убраться подальше от неприветливого солдата, что так настойчиво «ласкал» её копьём.

— К тому же, я не люблю, когда мне хамят. Особенно гнилозубые пахари, позавчера взявшие в руки копьё.

— Можно подумать, мастер Летт, вы сами белая кость.

Эту фразу я решил оставить без ответа.

— А про руку, — неожиданно пискнула Кэт. — Это правда? Могли бы сломать?

Эдвин недобро на неё покосился, но ничего не сказал. Я же в ответ усмехнулся.

— Когда проводишь десятки лет в сугубо мужской компании поневоле научишься.

— Вы говорили, что боец из вас аховый, — хмуро напомнил маг.

— И не отказываюсь от своих слов. Меч я держу едва ли лучше, чем тот десятник.

За разговорами мы незаметно подъехали к развилке, которую полчаса назад оставили за спиной. На пересечении дорог сиротливо притулился всё тот же путевой знак, но уже куда как солиднее, чем тот, что стоял на въезде в деревню. Угловатые, похожие на стрелы указатели, очевидно, только недавно сменились, заменив собой предшественников, поистрепавшихся от времени. Судя по всему, обновлялись за счёт казны, не иначе. У лирранских властей был пунктик насчёт дорог. Надпись на стрелке, направленной на север, гласила: «Старый тракт».

— Ну, и? — спросил маг, остановившись прямо под вывеской. — Какие наши действия?

Я пожал плечами. Поводья я чуть отпустил, позволив лошади податься к обочине и пощипать жухлую, едва присыпанную снегом траву.

— По-моему, очевидно. Двигаемся на север. Потеряем три дня, но выбора у нас особо нет.

— Можем вернуться в Першунг. И обождать там, пока всё не успокоится.

Я на секунду задумался.

— Не-а. Не катит. Тьма его знает, сколько они собираются эту партизанщину по лесам отлавливать. Может день, а может месяц. Больше потеряем. К тому же, сидеть среди орущих торговцев непонятно сколько времени я не хочу. Не люблю торговые городки.

— А что вы вообще любите, мастер Летт?

— Вино красное и девок рыжих, — оскалившись, ответил я. — Тем более, что мы не знаем, что там за «аристократишки». Может просто шайка под командованием какого-нибудь опустившегося барона. А может — натуральные боевой отряд с задачей захватить Першунг. Лично мне не сильно улыбается оказаться в гуще боевых действий, если от отчаяния они решатся пойти на прорыв.

При моих словах Кэт испуганно вжала голову в плечи и глазами остригла лесную опушку, словно ожидая, что оттуда немедленно полезут недобитые роялисты. Понятное дело, что никого там не оказался. Лишь барсук испуганно выглянул из придорожных кустов и, виляя лиловым задом, шустро перебежал на другую сторону дороги.

Эдвин тяжело вздохнул.

— Значит, хотите ехать через север. И даже легенда о растерзанной плакальщице вас не смущает? Ваш профиль, между прочим.

— В деревне Бычий Корень есть поверье, что каждое лето их любимое болото пользуют суккубы, — проникновенно начал я. — Для утех развратных они созывают на шабаш всех ведьм, колдунов и прочую нечисть. Гуляния длятся до самого утра, от чего на болотах всю ночь пылают адские зелёные огни.