***

— Кстати, насчёт замысла, — окликнул я мага, когда мы уже выезжали из Першунга.

После небольшого инцидента с сапожником всё прошло относительно гладко. Вернувшись в трактир, мы подумали, что не стоит лишний раз испытывать удачу, закупились провизий в дорогу и были таковы. Очень не хотелось узнавать, насколько сильно сапожник не любит своих бывших противников и станет ли кликать Псов Революции. Так что ещё до захода солнца мы были уже на противоположной стороне города, проезжая мимо караула стражи, настолько невнимательного, насколько был и его брат-близнец.

— Да? — обернулся в мою сторону Эдвин.

Они с Кэт выехали чуть вперёд, и чтобы общаться со мной ему приходилось крутить шеей.

— А что с тем воинствующим атеистом? Почему вы, раз так радеете за вмешательство человеческое, не остановили его? Не окрикнули, не разбили все аргументы и дальше списку?

В ответ маг лишь улыбнулся.

— Я не просто амалит, мастер Летт, но и прежде всего, рациональный амалит. Если у меня есть цель, приближающая человечество к Эдему сильнее, чем спор с каким-то драным проповедником, разве стану я отказываться от неё ради площадной ругани?

И вот тогда я позволил себе расхохотаться в голос, испугав при этом дремлющих стражников.

***

Снилась мать.

Плохо снилась, мерзко. Почти как в жизни. Белое платье, грубо разорванное на боку. Чёрные, чуть с синеватым отливом бугры, оставшиеся от сорванных ногтей. Мухи и слепни, ползающие по обугленному, лишённому глаз лицу. Мерзко потирающие свои ломкие лапки, словно хихикая…

Проснулся я со стоном.

— Кошмар, да? — благодушно поинтересовался Эдвин.

Он сидел рядом, едва ли в трёх шагах от меня. Его немолодое уже лицо в рыжеватом отблеске ночного огня казалось лет на двадцать старше, чем на самом деле. Чётко высветились глубокие морщины, кожа стала словно свежий пергамент. Как будто магу было уже лет семьдесят, и смерть вот-вот готовилась постучать в его дверь.

И тем не менее, всё это было не больше, чем игрой света. Вечером похолодало, да так что Эдвин вынуждены был достать собственный неприкосновенный запас в виде толстых одеял из верблюжьей шерсти, которые (маг клялся Создателем) он привёз из самого Сария. Нам с Кэт они очень пригодились, когда пришло время отходить ко сну. Сам же Эдвин вызвался первым нести вахту, поудобнее устроившись у костра со своей неизменной записной книжкой.

Он сидел вплотную к огню, который, несмотря на поздний час, весело трещал, подбрасывая в холодную ночную тьму снопы искр. Аккуратно сложенные шалашом поленца были едва затронуты пламенем, а это означало, что маг не так давно ходил за дровами. Ноги Эдвин поставил так, что они почти касались разрезанных оранжевыми полосами углей. Грелся.

— Да-а… — сонно протянул я, смаргивая сонную муть. — Мама… приснилась.

— Плохо расстались? — понимающе спросил Эдвин.

— Нет. Не успели.

— Сочувствую.

На несколько мгновений воцарилась тишина. Я тупо смотрел в ночной лес, прислушиваясь к треску елей, молчаливыми тёмными великанами стоявших вокруг небольшой полянки, на которой расположился наш импровизированный лагерь. В глубине леса что-то хрустело, надламывалось и стонало разноголосым деревянным хором. Спросонья я даже было подумал, что по наши души явился легендарный Лесной Царь, но затем отбросил эти дурные мысли.

Мы остановились в километрах десяти от развилки на новую дорогу. Я было порывался продолжить путь и в темноте, но Эдвин резонно заметил, что одна ночь погоды не сделает. До перевала оставалось всего ничего, к тому же, мы и так шли согласно графику, даже с небольшим опережением. Тем более, что под вечер Кэт начала клевать носом. Для неё такие путешествия были ещё в новинку, поэтому неудивительно, что девушку сморило.

Так что ничего не оставалось делать, кроме как устраиваться на ночлег в чистом поле. Я не особенно фанат отдыха под открытым небом, тем более что температура заметно опустилось, но выхода не было. Ближайший постоялый двор был как раз на развилке.

Я было подумал о том, раз кошмар отступил, чтобы вернуться в царство сна, но было уже поздно. Холодный воздух ударил по шее, неосторожно высунутой из-под одеяла. Я зябко поёжился и вдруг понял, что спать совершенно не хочу.

— Сколько времени? — хмуро поинтересовался я у Эдвина.

Маг, совершенно не обращая на меня внимания, глядел куда-то вдаль, в непроглядную темень леса. На его лице плясала под огненными разводами ласковая улыбка, отдающая чем-то блаженным и одновременно настолько домашним и уютным, что мне самому невольно захотелось улыбнуться.

— Первый час, — ответил он. — За полночь.

Я резко моргнул, вспоминая сегодняшнюю, а точнее уже вчерашнюю дату.

— Жертвенность.

— Да, — нежно произнёс он в ответ.

Я немедленно сотворил пронзание.

— Поздравляю.

— И я вас.

Он обернулся ко мне, и я впервые увидел в уголках глаз мага слёзы. Слёзы счастья.

— Ангел сошёл на землю, мастер Летт. А это значит, что надежда есть…

— И больше не угаснет никогда… — шёпотом продолжил я.

— И больше не угаснет никогда, — хором вторил мне Эдвин.

Потянувшись к дорожной сумке, которая стояла у его колен, он медленно достал оттуда запотевшую бутылку из толстого зелёного стекла. Я, совершенно позабывший из-за этой суеты всё, что можно было позабыть, удивлённо принял из рук мага небольшую серебряную рюмочку.

Оказывается, он всё давно приготовил.

Вино звонким ручейком разлилось по сосудам, и мы с Эдвином чокнулись, по традиции предварительно пронзив друг друга.

— Откуда вы родом? — поинтересовался маг, едва успев сделать первый глоток.

— Из Щучьего герцогства, — ответил я, вытирая рот рукавом куртки.

— О-о-о, — протянул Эдвин.

В его голосе я расслышал нотки озорного веселья. Но не злобного, нет. Скорее покровительственного. Такого, которое может быть между двумя близкими приятелями, которые никогда не признаются в своей дружбе.

— Защитник человечества, — продолжил он. — Из той стальной породы, что стоит между нами и эльфийским отродьем. Суровый край холодных зим и закалённых воинов, что на самом краю обитаемого мира. Впрочем, я догадывался. Вас выдаёт фамилия, хотя я и ставил на Панарию.

Мы вновь замолчали. Говорить не то, чтобы не хотелось, наоборот, когда как не в Жертвенность открывать ближнему своему душу? Просто… эта трескучая от мороза тишина была настолько прекрасна, что портить её словами казалось кощунством. Терпкое бурмарксое вино медленно разлилось по моему горлу и рухнуло в пищевод, тёплой волной расходясь по всему телу. Кожу пощипывало, но внутри меня задорно разгорался небольшой каминчик.

Как будто сам Люций, Жертвенный Ангел вновь сошёл на землю и аккуратно обнял со спины своими крылами. Как и полтора тысячелетия назад.

— А позвольте спросить, — нарушил всё-таки тишину маг, — почему арканолог? Насколько я помню, в отличие от магов, вас не забирают из семей насильно. Ваш дар, я имею ввиду его недостаточность, Церковь ведь не считает его опасным… в общем, вы понимаете. Почему всё-таки вы согласились? Вы могли бы стать солдатом, даже офицером, вести в бой батальоны и драться против проклятых нелюдей. Могли покрыть себя славой и почётом. Почему вместо этого — вечные странствия? Дорога? Бой один на один против порождений Тьмы, где ставка жизнь?

— Как будто солдат не ходит в бой и не ставит на кон свою жизнь, — усмехнулся я, протягивая рюмку, которую Эдвин с готовностью наполнил. — Но на самом деле, не сказать, что выбор у меня был. Либо так, либо…

Я красноречиво провёл ладонью поперёк горла.

В ответ на это маг сочувственно покачал головой.

— Кажется, я понимаю. Эти ваши графства… я слышал о том, что происходит там последние три десятка лет.

— Не совсем так, но будем считать, что суть вы уловили.

Я не хотел говорить всей правды. Не потому что не доверял Эдвину, а потому что сам не хотел вновь слышать её. Не после лица матери, пригрезившегося мне во сне.