— Можно я присяду? — хриплым голосом спросила та самая старуха с длинными пальцами, Юля закивала, подвигая к себе пустые тарелки. — Я ненадолго, пока можно.

— Здравствуйте.

— Здравствуй, милая. Как тебя зовут? — женщина смотрела на нее с добрым волнением, но от каждого звука, она вздрагивала и оборачивалась на дверь.

— Юля, а вас?

— Регина. Знаешь, как я давно никому об этом не говорила, — женщина вздохнула. — Я знаю, откуда ты. Я сама пришла оттуда, так было надо. Но ты не бойся, ты здесь не останешься. Запомни, когда придет время, мы снова встретимся, и тогда делай все, как я скажу. Пожалуйста, доверяй мне, иначе пропадем все вместе. Мне бояться нечего, а вот тебе стоит опасаться инспектора. Он не то, что ты видишь. Ты, скорее всего, и сама это почувствовала.

— Да, — прошептала Юля. — Я вас не знаю, но я вам доверяю. А почему вы не ушли отсюда?

— Кто-то должен остаться, чтобы закрыть дверь. Ты поймешь это, но позже. Пока же просто запомни и знай, за тобой идут, главное, не выдай себя. Оно не знает, кто ты, — женщина улыбнулась, когда-то она была очень красивой. — Мне пора, будь готова.

Она поспешно встала, забрала пустые тарелки и скрылась в кухне. В столовую с шумом залетели три инспектора, Юля сразу понимала, что это именно инспектора. Дело было даже не в форме или погонах, а в выражении лиц, в манере поведения, наглой и крикливой. Запихнув последнее пирожное, она сбежала из столовой. В прошлый раз, наткнувшись на инспекторов, она испугалась их назойливого внимания, всерьез думая, что это опять роботы и ее будут сейчас насиловать прямо здесь. Спасли ее группы рабочих, пришедших на обед или ужин, она не понимала их график, постоянно пересекаясь с разными людьми.

31. Ступор

Жара сменилась проливными дождями, еще немного и дорога превратится в бурную горную реку, уносящую в пропасть притихшие автомобили с напряженными водителями. За эти дни в Мэй шесть раз чуть не въехали, в последний раз оставалось несколько сантиметров, и водительскую дверь вместе с ней вмяло бы в салон. Она не злилась, сама с трудом справляясь с аквапланированием, попадая в лужу, даже на невысокой скорости. Как-то она не поехала домой и ночевала в ресторане, и уже неделю не была дома.

Дела в ресторане шли слишком хорошо, ее это пугало, она ожидала провала до октября. Не мешали посетителям и частые приходы полиции, опер ходил к ней каждый день, иногда вставая с бригадой прямо у ресторана, возвращаясь в часть после вызова. Он был немногословен, внимательно слушал и быстро уходил. Как бы она не хотела помочь, но сказать было нечего. Ребята пропали уже больше трех недель назад, и ни одной зацепки. Память играла с ней злую шутку, настойчиво сигнализируя, что она помнит, знает того, с кем часто уходили Алиса и Сабина, но ни на сервере, ни в карточках клиентов, которые в основном были без фото, только если сам посетитель не захочет его передать, она не находила его. Девушки вполне могли загулять с одним парнем, Мэй часто краснела, поражаясь им, но не осуждала, а Алиса любила болтать, Сабина молчала, но и не останавливала подругу. Определенно они с кем-то сблизились и познакомились в ресторане, Камиль и ребята с кухни тоже что-то помнили, но никто не мог вспомнить лица или других примет, кроме того, что парень был как из салона, гладенький и блестящий. Таких парней хватало среди посетителей ресторана, но как бы Мэй не всматривалась в них, пытаясь угадать, ничего не выходило.

Тревога и боль притупились в ней, спасибо таблеткам, которые она не выбросила в свое время. Аврора написала дозу, и Мэй пила не задумываясь, а иначе впадала в тяжелый ступор. Так случилось через неделю, как ребята исчезли: она встала у кассового терминала, замещая отпросившуюся официантку, и не двигалась больше часа, с застывшей рукой над экраном. Хорошо, что время было послеобеденное, и посетителей не ожидалось. Камиль нашел ее и сразу позвонил Сергею, просившему сообщать обо всем, что произойдет в ресторане, особенно с Мэй. Она тогда не обратила на это внимание, решив, что он просто красуется. Через час приехали Аврора и Сергей. Они вместе утащили Мэй в ее каморку и, пока он растирал ей ноги и руки водкой, Аврора сделала ей два укола. Мэй не сразу поняла, что ее укололи, только проследив за руками Авроры, увидела, как она запаковывает в пакет ампулы и прячет в сумке. Укол подействовал, она вздохнула и стала реветь, и никак не могла остановиться. Сергей держал ее, прижимал к себе, Аврора спокойно смотрела, без малейшей тени ревности, изучая реакцию. Потом стало холодно, тревога и страх за ребят никуда не делись, они растеклись ледяным равнодушием к себе по всему телу. Мэй попробовала представить, как себя чувствуют родные пропавших, и стала задыхаться. Аврора влепила ей пощечину, долго и спокойно объясняя, что не следует себя уничтожать, что так она не сможет им помочь, что они могут быть еще живы, и это главное. Да, она говорила много правильных вещей, которые Мэй смогла понять утром, когда проснулась у себя дома на диване, накрытая пледом. В кресле спал Сергей, бледный и измученный. На столике лежали аккуратно сложенные джинсы и ее футболка, он догадался постелить на диван чистую простынь, а то она его бы прибила, пускай это был и ее диван, безусловно чистый, как и все в ее квартире, но Мэй никогда бы не позволила себе лечь на него в белье, одна мысль об этом вызывала в ней брезгливость, граничащую с отвращением.

Приняв душ и переодевшись, она увидела на кухонном столе назначение Авроры, написанное четким ровным почерком, почти как на отпечатанном листе, высохшие чашки и вымытый чайник. Мэй стало немного стыдно, что дома нечего было есть, и им пришлось пить пустой чай. Препарат еще действовал, но Мэй решила не рисковать и приняла утреннюю дозу. После завтрака они обсудили все с Сергеем, он обещал заехать вечером и забрать один из дисков raid-массива, чтобы попытаться восстановить старые записи с камер. Мэй упустила это, в волнении и тревоге не обратив внимания на то, что записи с камер начинались за день до исчезновения Алисы и Сабины. На работу они опоздали, поэтому Сергей приехал поздно вечером, забрал диск и тут же уехал. Мэй показалось, что он заставляет себя бежать от нее, правильно понимая, что она хочет побыть одна. Как бы Мэй не была ему благодарна, сейчас ей хотелось ни с кем не разговаривать и никого не видеть.

Мэй стояла у зеркала в раздевалке и придирчиво осматривала волосы. Верить не хотелось, но вот еще один, а вот и еще, и еще-еще-еще — вся голова усыпана серебристыми волосами. Она поседела, внезапно, но когда? Серебристые волосы красиво сочетались с черными прядями, и все же она стала похожа на молодую старуху, так она себя видела сейчас. Грустно улыбнувшись, Мэй стянула волосы на затылке, закрыв простыми украшениями, но ей все равно было видно. Краситься она не будет, и вдруг ей стало так все равно на это, что из груди вырвался нервный смешок. Она поседела, а девчонки исчезли, парни исчезли, а ее волнует какая-то седина. Надев кимоно официанта, она пошла в зал, работа спасала от бессмысленных раздумий, терзания себя за то, что ничего не может вспомнить, не может ничем помочь.

После обеда пришел Сергей, есть отказался, и они сели пить чай. На улице лил дождь, машин почти не было, как и посетителей, которые придут позже семи вечера, когда спадет ливень и влажная духота. Вечером Мэй работать не могла, понимая, что нельзя показывать гостям свое унылое лицо. С девушками и парнями, выходившими в утренние и вечерние смены, она договорилась, и каждый, будто бы она их дрожащая мамочка, сообщал, когда возвращался домой, что все в порядке. Возможно, кто-то и посмеивался, она не думала об этом, злясь, когда кто-то забывал прислать отчет.

— Данные сняли, диск верну потом, может еще что-то восстановится. Залили все роботу, он должен составить картотеку гостей, потом будешь смотреть. Можно все часы отсмотреть, но это бред, — Сергей медленно пил черный чай, зеленый он не любил.