Покружив немного внутри входа в шахту, дрон нашел щель в нагромождении камней и полетел вниз. Лестница была полуразвалившаяся, дрон сканировал ее, чтобы потом передать отчет Йоке.

— Вернулся? — Юля очнулась от сна, почувствовав, что кто-то светит фонарем ей в лицо. Они задремали с Йокой, прижавшись друг к другу, так было теплее. — Да проснись, ты!

Она растолкала Йоку, та недовольно заворчала и долго зевала, озираясь. Дрон будил ее вызовами через имплант, но мозг не обращал внимания, назначив телу сон. Свет пробивался из-за заваленного входа в коридор или на лестницу. Юля с трудом поднялась и с тоской посмотрела на камни, потом на шахту. Сил подняться не было, вроде не очень высоко, но она точно сорвется и сломает себе что-нибудь.

—И что нам делать? — Юля забеспокоилась. Выход был перед ними, но выхода не было.

— Подожди, я с духом посоветуюсь, — Йока закрыла глаза и провалилась в транс. В первый раз, когда Юля увидела это, она подумала, что Йока умерла, настолько бледной и холодной она стала. — Так, дух сказал, что ты должна сжечь камни.

— Я?! Сжечь?! — Юля нервно рассмеялась.

— Да, ты же сама говорила, что тебя учила ведьма в тюрьме, как управлять своей силой.

— Но я слишком устала. Я ничего не могу! — Юля заплакала, не обращая внимания на оберег, который жег грудь и кололся, гневно возражая.

— Это просто, — Йока встала и, что есть силы, дала ей пощечину. Юля едва не ударила в ответ, она побледнела и разозлилась. — Вот, а теперь подумай о тех, кого закопали здесь заживо, чьими костями здесь все построено. Подумай, не хотят ли вас также утилизировать, а? Или ты думаешь, что вы там у себя кому-то нужны? Да вы такое же дерьмо, как и мы, а, может, и еще хуже. Да, вы никчемные и бесполезные! Вас можно только использовать, жрать и убивать, если вас станет слишком много!

— Заткнись! Я все поняла! — Юля оттолкнула ее и повернулась к камням. В ней зрела злость, переходящая в ненависть и жгучую ярость. Стало светло от того свечения, что пробивалось сквозь кожу, что брызгало из покрасневших глаз. — Скажи дрону, чтобы улетал, а то спалю к черту!

Дрон мигнул и улетел вверх, быстро обернувшись через шахту. Робот ни за что не хотел пропустить фейерверк, как пошутила с ним Йока. Они отошли назад, чувствуя, что могут попасть под удар. Юля стояла напротив заваленного входа с закрытыми глазами. Внутри нее все кипело, миллионы Кельвинов беспощадной плазмы, чистая солнечная энергия. Она видела, как убивают Илью, во что превратили жизнь людей, заперев всех под землей, как умирают люди в железных ящиках, как они перерождаются в жалких животных в лагере, думающих только о своей выгоде, забываясь. Она видела, как сотни тысяч людей долбят мерзлую землю в месте, где нельзя жить, как они умирают от голода, от истощения и усталости, как их забивают насмерть конвоиры, требуя выполнения нормы. Прошлое этого мира, прошлое ее мира входило в нее, разрывая сердце на части, опустошая ее, позволяя только ненавидеть, желать смерти тем, кто желал это, тем, кто снова сделает это, если они будут молчать.

Юля не смогла понять, как все произошло. Как и в первый раз, она упала на колени, и солнечная энергия ударила в упорные безмолвные камни, сжигая их дотла, сжигая пепел до полной аннигиляции. Очнулась она наверху. Йока вытащила ее на себе, не позволяя отдыхать, ослепшая на время от непосильной ноши. Они лежали у самого выхода из шахты, еще горячие от жара, не в силах пошевелиться. Ветер залетал к ним, резкий и порывистый, принося мимолетное облегчение.

— Я это уже видела во сне, — Юля села, оглядываясь. Они были внутри шахты, у самого выхода, больше походившего на трещину в скале, а вниз уходила опасная лестница, высеченная прямо в породе. Шахта была естественного происхождения, похожая на провал или расщелину после землетрясения. Справа высилась груда камней, за которой был основной вход в шахту, закрытый от кого-то, заваленный на совесть, только юркий дрон мог пролезть в незаметную щель наверху. — Я это все уже видела.

В подтверждении ее слов, ветер завыл снаружи, принеся хлопья снега. Девушки ловили снег языком и смеялись. Как ветер утих, Юля выбралась из расщелины, чтобы набрать снега в рюкзак канистру. Она работала быстро, чувствуя, что ветер близко, что он караулит ее. Рядом зашумело море, и задул ветер. Она нырнула под землю, посмотрела, что произойдет. Поднялся страшный буран, стало трудно дышать от снега, смотреть было больно. Закрыв лицо воротом куртки и шапкой, она видела сквозь узкие щелочки ткани шапки, что вместе с бураном пролетело какое-то тело, издавая душераздирающий визг.

— Там полный! — Юля замотала головой, Йока пожала плечами и стала трясти рюкзак с канистрой, чтобы снег быстрее растаял. — Надо поесть.

— Надо, — согласилась Йока, с трудом удерживаясь, чтобы не пить прямо из канистры.

Разложив горелку, они ерзали на месте, ожидая кипение супа. Первый котелок исчез за секунду, они и не поняли, что все съели. Второй был съеден не менее жадно, но уже с удовольствием. Организм радовался и серой каше, похожей сейчас по вкусу на густой картофельный суп с фрикадельками. Выбрав угол, где меньше дуло, они закутались и уснули одновременно, крепко обнимая друг друга.

Свет. Яркий и теплый солнечный свет, нагло пробравшийся в расщелину. Юля забыла, какой он, а Йока никогда не знала. Настало утро, стихла буря, и зимнее солнце улыбнулось, щекоча спящих, будя и, как нетерпеливый ребенок, возмущаясь, почему все еще спят. Видеть свет было больно и радостно до слез. Девушки смеялись и плакали, сжимая веки, сдерживая инстинктивное желание открыть глаза, наполнить себя теплой солнечной энергией.

— Ради этого стоит жить! — воскликнула Йока и встала, на ощупь подойдя к выходу. Солнце согрело ее, сквозь узкую щелку из-под ресниц она видела горящий снег, от которого темнело в глазах.

— Держи, надень, так легче, — Юля протянула дубовые очки с толстыми черными стеклами. Очки плотно облегали лицо, сделанные из темно-зеленой резины. Выглядели они смешно, но так можно было немного приоткрыть глаза и не ослепнуть.

— Они отобрали у нас солнце! Они отняли у нас нашу жизнь! — гневно воскликнула Йока.

Юля вылезла, Йока немного застряла, запутавшись в куртке. День начинался ясный и красивый, ветер разогнал облака, и на девушек смотрело безоблачное синее небо, точно такое же, как дома. Юля стала радостно прыгать и кричать, как ребенок. Йока запела песню, слов разобрать было невозможно, одни гортанные выкрики, больше походившие на рев довольного хищника.

— А что это за песня? Похоже на какое-то заклинание. У нас так шаманы камлают, — Юля с интересом следила за Йокой, как на глазах у нее разгладились морщины у глаз, как она жадно впитывала солнечную энергию, распрямляясь и молодея.

— Это мой дух спел. У вас так поют шаманы, которые имеют связь с духами, но в основном они врут. Там, — Йока неприятно улыбнулась и повторила, — там за эти песни утилизируют без суда. Они боятся, что люди вновь почувствуют правду, начнут открывать глаза, тогда все погибнут.

— Почему погибнут? — удивилась Юля. — Люди узнают правду и захотят вырваться на свободу.

— Дух говорит, что ты наивная и глупая. Правда никогда еще не помогала людям освободиться. Для кого-то правда, для кого-то выгода, а кончается все большой кровью.

— Ты хочешь сказать, что эти твари защищают людей, заботятся, да? — она побледнела от злости, из пальцев брызнули капельки плазмы. Упав на ледяную землю, они прожгли крохотные воронки, будто бы пролетел крохотный бомбардировщик, по квадратам уничтожавший местность.

— Нет, ты так ничего и не поняла — они защищают свой корм. Мы для них корм, и чем больше мы страдаем, радуемся, злимся, грустим и тому подобное, тем больше тратим на это первичной энергии, перерабатывая ее в психическую, энергию второго передела.

— Да помню я, что ты втирала, — фыркнула Юля и поморщилась. — Мне это в голову не лезет, чушь какая-то! У нас есть толпы сумасшедших, которые могут корректировать ауру или как-то так, что-то они с ней делают.