Очнулась Верочка от скрипа двери, когда в комнату вошел улыбающийся муж. Она кинулась к нему с объятиями:

– Володя, ты не представляешь, кто здесь сейчас был! Настоящий Дед Мороз. Это просто чудо какое-то! Посмотри, что он мне подарил. Он откуда-то знал, о чем я мечтала в детстве!

Владимир лукаво улыбнулся, ведь он только что щедро одарил рублем старика-извозчика, который так хорошо сыграл роль Деда Мороза:

– Жаль, что я его не застал его. Может быть, он исполнил бы и мою мечту о котенке.

Молодая женщина обняла мужа:

– Прости меня! Конечно же, мы оставим твоего найденыша! У него появится свой дом и любящие хозяева. Весь сегодня Новый год, время чудес!

На улице довольный извозчик взобрался на облучок и заправил за пазуху длинную седую бороду:

– Ну, господа благородные, с Новым годом! Все чудеса сотворил, теперь можно и домой на отдых.

– Живи теперь в хлеву да ешь с коровами с одного корыта!

Тятя пихнул Ольгу с такой злостью в спину, что в темноте она споткнулась обо что-то твердое, не удержалась на ногах и рухнул в зловонную жижу прямо под копыта мирно дремлющей буренки по кличке Ночка.

– Да куда?! Нельзя ее, вековуху, к коровам подпускать! Доиться не будут! – матушка попыталась хитростью остановить разгневанного отца, чтобы тот не запирал провинившуюся Ольгу в холодном сарае.

Тот рявкнул в ответ:

– А ну, молчать! Знаю я тебя, все жалеешь эту! А она на моей шее висеть будет теперь до самой смерти!

– Так ведь работает она от зари до зари, сам видишь, – как всегда, мать вступилась за свою несчастную дочь. – Куда ей деваться, коли замуж никто не берет?! Только утопиться или в монастырь уйти, никому наша Ольга не нужна.

– И мне лишний рот не нужен, самим есть нечего! Одни несчастья она приносит! Глупа потому что, как корова, даже за ребятенком присмотреть не смогла. От нее все бегут, люди на селе лицо отворачивают. А мы все маемся, кормим да одеваем нахлебницу!

Звякнул засов, голоса родителей затихли, и Ольга поняла, что никто не выпустит из хлева, придется здесь провести зимнюю ночь. Выдержит ли, не околеет от мороза? Ведь выскочила из избы в одном сарафане, ничего не успела накинуть, когда отец сволок ее в наказание в стайку.

Несчастная девушка, чтобы хоть немного согреться, прижалась к теплому боку коровы. Та тяжело вздохнула, повернула голову и лизнула горячим языком Ольгу прямо в лицо. Несчастная пленница разрыдалась в голос от этой простой звериной ласки. Только корова ее и любит, люди брезгуют ею и презирают, даже родители! Чего уж там говорить об односельчанах!

Все соседи отводят глаза, лишь бы не встретиться с Ольгой взглядом, считая, что она может сглазить и принести им несчастья. Бабы косятся на нее, если начинает болеть и дохнуть домашняя скотина. А уж незамужние девицы боятся даже по одной дороге пройти с перезрелкой, чтобы не притянуть к себе ее неудачливость.

Так и ходит Ольга по селу за водой к колодцу, глаза долу, черное, до лохмотьев потрепанное платье, голова замотана грубым, темным платком по самые глаза. И каждый норовит плюнуть ей вслед, выкрикнуть обидное слово или палкой оттолкнуть подальше от себя.

А все потому, что она вековуха. Та, что замуж никто не берет, а значит, будет век жить одна несчастная без дома, без мужа, без детишек…

Почитай, как ведьма проклятая, которую все боятся да ненавидят. Теперь вот еще одна беда на нее свалилась, недосмотрела Ольга за братовым сынком Митенькой.

Кусок хлеба тяжело ей доставался. И по хозяйству, и за скотиной, и в доме управиться, а еще приводили Митьку к ним в дом с малых лет, чтобы незамужняя тетка за ним приглядывала да тетешкала.

Иной раз так уработается, что и себя не помнит. Упадет на пол прямо в одежке и спать хоть пару часов до предрассветного часа, когда тятя кулаком в бок ее поднимать начнет:

– А ну вставай, нахлебница! Разлеглась! Иди управляться.

Сегодня, пока побежала Ольга корову кормить и доить, трехлетний племянник сбежал со двора. Кинулась она его кликать, звать, но так и не нашла малыша. Как узнал о том по возвращении отец, так за косы оттаскал девку и в хлев жить со скотиной отправил.

Правда, сидя взаперти в хлеву, не о себе беспокоилась Ольга, а о мальчишечке пропавшем, любила его, нахаленка. Вот сердце и сжималось в тоске, побежать бы, обыскать овраги да леса вокруг, замерзнет же, мороз стоит какой трескучий!

Но запер ее на засов батюшка, будто скотину глупую. Только и оставалось Ольге обнять теплую шею Ночки и заливаться горькими слезами от своей ненужности и вековушкиной несчастной доли.

Как вдруг распахнулась дверь, и в темноте зашептал матушкин голос:

– Доченька, я тебе тут платок пуховый принесла. Ты беги, поищи Митю! Далеко ведь не убег, малой еще. Глядишь, найдешь его, отец и смилостивится, разрешит тебе в избу вернуться.

Ольга ахнула от радости, пожалела ее матушка. Накинула на себя тонкую шалешку дырявую и кинулась со всех ног на улицу.

Побежала девка по дороге от избы к избе:

– Митя, Митя!

Как вдруг в белом сугробе приметила следы маленьких ножек. Бросилась по ним Ольга с горки вниз и через овраг, а про себя молится: «Хоть бы живой, Митенька! Хоть бы не замерз!»

Резво скатилась по крутому снежному холму и неожиданно уткнулась в знакомую ограду. Закружилась она по огороду, забродила по отпечаткам маленьких ног и уткнулась прямо в освещенное оконце с задней части избы. Глянула Ольга в окно и ахнула – это же изба брата ее, Ивана. Вот куда Митька-то тропой козьей убежал, к себе домой! Вон и сам постреленок вместе с матерью и отцом за столом сидит вечеряет.

Ольга стукнула в окошечко и кинулась к порогу с радостным возгласом:

– Митенька, ты нашелся!

На ее крик вышла вся семья: Иван, который нахмурился при виде сестры-перезрелки, жена его Матрена, тяжелая вторым ребенком, и трехлетний Митюшка. Ольга хоть и замерзла до зубовного стука, но улыбалась радостно и тянула руки к племяннику:

– Митюшка, ты зачем же убежал от меня? А я-то как испугалась, от страха едва живая.

Но Иван отпихнул в плечо несчастную:

– А ну, куда лезешь к мальцу?! Не ровен час, от тебя несчастье прицепится или хворь к нему! Чего расселась, уходи!

Несчастная старая дева, привыкшая уже к попрекам и гонениям, ссутулилась:

– Околела я от мороза, братец, дозволь хоть в сенках согреться.

Как вдруг Матрена взвизгнула, прикрывая рукой живот от взгляда окаянной вековухи:

– Убирайся отсюда! А то скину из-за тебя ребеночка! Или корова доиться перестанет. Пошла вон, бездольница пустая!

За ней зашелся в крике и маленький Митюшка, швырнул поленом в тетку:

– Пошла вон, вековуха!

Залилась слезами Ольга, с трудом поднялась на ноги и побрела восвояси. В тонком сарафане и платке было ей невыносимо холодно, будто железом сковало все тело. Однако она не спешила и не прибавляла шаг, наоборот, медленно плелась по пустой дороге.

Идти-то ей некуда. Примет ли батюшка обратно, пустит ли в избу жить или так и оставит со скотиной во хлеву – неизвестно. Тяжелая доля у перезрелки незамужней, никому она не нужна, даже родителям в тягость.

А как умрут они, так начнется еще чернее жизнь у Ольги, придется идти в семью брата работницей и нянькой за кусок хлеба и ночлега у порога. У Матрены нрав скверный, уж она точно постарается ненавистную ей вековуху, позор семьи, со свету сжить.

Работой до смерти загоняет и кормить будет хуже, чем псину дворовую. Нет просвета впереди… И мучиться так ей еще много лет.

Поэтому едва шла Ольга, даже не пытаясь согреться от мороза, который впился в нее ледяными пальцами, забирая последние крохи тепла. Решила она, что если замерзнет до смерти, то так тому и быть, хоть будет ей облегчение от постылой жизни вековухи.

Как вдруг в полумраке дороги наткнулась несчастная женщина на что-то теплое. И по запаху тотчас же поняла – перед ней лошадь, запряженная в сани. Вышла из-за туч луна, и Ольга ахнула от увиденного. В санях под охапкой соломы скрутился в калачик статный, с проседью в бороде мужик. От него несло сивушным запахом, видимо, ехал с ярмарки или из гостей, да от выпитого и сомлел на морозе.